Доспехи, белый конь, мокрые трусики...

Ромка не пытался понравиться Илоне, так звёзды сошлись.

На тот момент у него была девушка. Отношения с ней складывались серьёзней некуда.

Нет, о семейных обязательствах речи пока не было, но ухаживания трансформировались в привязанность, даже потребность в круглосуточном общении.

Разлука, даже на день, представлялась катастрофой.

Казалось, что воздух становится гуще и этой тягучей массой сложно дышать.

Лица прохожих становились неприветливыми, даже агрессивными, когда рядом не было подруги. Краски дня тускнели размытыми пятнами.

Время парадоксальным образом скакало туда и обратно, не желая сдвигаться с места.

Застывшие стрелки часов раздражали неимоверно. Именно на них Ромка и срывал подступавший приступ агрессии, когда не удавалось встретиться.

Хотелось дышать совместно, едиными лёгкими, впуская необходимую порцию кислорода через продолжительный поцелуй, пить её соки, соприкасаясь языками, чувствовать предельную близость, подстраивая биение сердца под прерывистый пульс подружки.

Сладость её женских секретов манила неимоверно, заставляя трепетать каждую клеточку в отдельности. Ромка представлял в воображении такое…

А ещё его сводили с ума запахи.

Их было много. Каждая частичка тела имела свой незабываемый аромат, который менялся в зависимости от настроения подруги.

Она умела быть разной.

Иногда её тело было просто забавным, заставляло искать разгадку привлекательности, потом представлялось ярким цветком, возле которого хотелось порхать, смаковать сладкий нектар.

Иногда девушка утомляла, подавляя желание и страсть могучим интеллектом. Тогда появлялось желание освободиться от чар, забыть, исчезнуть из её прошлого и настоящего. Так тоже случалось.

Иногда злость на обстоятельства, препятствующие встрече с любимой, вводила в ступор, с которого начиналось депрессивное уныние.

Ненадолго.

В такие дни Ромка страдал, выплёскивал негодование вовне, раздражая начальство и напарников по работе.

Была ли любовь? Наверное. Скорее всего, да.

Свободное время друзья проводили вместе, кроме тех тягостно гнетущих часов, когда она училась, а он работал.

Её родители имели высокий социальный статус: папа – декан института, преподаватель истории государства и права, мама – профессор того же профиля, что и отец.

Они не мешали дочери выбирать собственный путь, дозволяли самой делать допустимые в молодости ошибки, но настаивали на сохранении определённой позиции в социальной страте, для чего считали необходимым духовный рост и блестящее образование.

Если жених немного не дотягивает – не беда. Всегда можно приподнять его, было бы на то личное желание. Ведь никого ничему невозможно научить, зато выучиться можно чему угодно. Это  аксиома.

Девушка мягко, ненавязчиво подводила Ромку к мысли о поступлении в папин институт. Это же в его интересах.

Но мальчик хотел быть мужчиной, жить по своим правилам: юношеский максимализм никто не отменял.

Лидерство в отношениях виделось ему необходимым условием. Эта малюсенькая вишенка на торте, скорее всего и сыграла доминирующую роль в этой истории. Хотя, это лишь предположение. Причин любого решения всегда бесконечно много.

Илона в его жизни появилась совсем неслучайно: она была лучшей подружкой его возлюбленной. Столько времени было проведено совместно…

Случались пикники, вылазки на танцы, даже походы продолжительностью в несколько дней.

Подружка не имела собственных романтических отношений, потому  всегда и везде сопровождала влюблённую парочку.

К ней, как пчёлы на мёд, летели и прилипали то шмели, то мотыльки, но такие насекомые девушку не интересовали. Она была воспитана на сказках о Золушке и бедной девочке по имени Ассоль.

Романтические сказки не давали девочке покоя. Если волшебство случается, значит, и ей может выпасть подобная доля.

Школьные годы позади. Добро пожаловать во взрослую жизнь, где должны, просто обязаны обитать самые настоящие Принцы. Однако ни одного подходящего кандидата на горизонте событий не появлялось.

Наверно времена наступили другие.

Юноши, даже образованные, культурные, виделись Илоне примитивными, невежественными, словно одинаковые детали из конструктора Лего: не зажигали, не будили воображение.

В каждом потенциальном Принце должна быть изюминка, а её окружали бесхарактерные маменькины сынки.

Конечно Илона влюблялась, не без этого. Природа, руководствующаяся непонятно чем, посылала  весточку за весточкой, заставляла увлекаться, трепетать и метаться под натиском противоречивых эмоций, пробовать вспыхивающие чувства на вкус, выстраивать череду планов.

Тщетно: для серьёзных отношений не хватало чего-то главного.

Хорошо хоть до финишных издержек ни разу не дошло: страх преждевременно утратить целомудренность, подарить девственную чистоту не тому, кому следует, каждый раз успокаивал рассудок, снижал концентрацию в закипевших от возбуждения соках расшалившиеся так некстати гормоны.

Открытки и фотографии кумиров давно перекочевали в стол. Не очень-то интересно молиться на тех, кому на тебя плевать.

Илону удивляло,  что такая простая мысль не приходила в голову раньше.

Вот подружка, Зоя, кавалера отхватила что надо. С Ромкой всегда интересно. Кстати, он на папу неуловимо похож.

Тоже не Принц, но от него исходит такая энергия: посмотрит или дотронется случайно – сердце заходится. Самостоятельный, озорной, жизнерадостный.

Почему она всегда опаздывает? Что с ней не так?

Не Зойке, а ей нужно было в Ромку влюбиться.

Илона не показывала вида, во всяком случае, так девочка думала, что в присутствии чужого кавалера у неё кружится голова, в которую лезли не очень скромные мысли.

В компании с Ромкой она старалась держаться особняком, чтобы не навредить подруге, но неведомый магнит не позволял выходить за пределы таинственного поля. Неодолимая сила назойливо направляла мысли и чувства на один и тот же, запретный объект.

То и дело приходилось соприкасаться с объектом тайной страсти, отчего щёки Илоны полыхали пунцовым огнём, тело покрывалось мурашками.

Было невыносимо стыдно и одновременно радостно.

Прикосновения щекотали нервы, будоражили воображение, рисующее варианты продолжения, от которого появлялась удивительно приятная дрожь, наплывающая тёплыми, ласковыми волнами.

Представлять в деталях свидание с Ромкой превратилось со временем в любимое занятие. Видения были живыми, подвижными, эмоции реальными, настоящими.

Присутствие Ромки отвлекало от приятных грёз, но без него каждое голографическое свидание заканчивалось слезами, после чего совсем не хотелось жить.

Илона мечтала проверить таинственное женское начало в действии. Поцелуи не в счёт: ничего интересного. Мечтать о встрече с Ромкой наедине было куда увлекательнее.

Подружки, в том числе и Зойка, наперебой рассказывали, утаивая при этом самые соблазнительные детали, о том, какое это блаженство, когда... 

Вещали девчонки о греховном таинстве, о том, как угорали при этом от блаженства, театрально закатывая глазки, причмокивая, и вообще вели себя как ненормальные, словно намеренно дразнили.

Обидно: все пробовали, а она до сих пор драгоценность свою под замком держит. Ромке наверно не стала бы отказывать…

Хотя… страшновато. В рассказах подружек не только приятное случалось. Кто их знает, балаболок, может вообще про всё врут.

Девчонки ухохатывались над Илонкиной наивностью, говорили, что Принцы только в Арабских Эмиратах остались, да и те избранниц своих под пудовыми замками в темницах держат.

– Пользуйся, Илонка, пещерой Аладдина, пока сокровищница не иссякнет, а то дождёшься дефолта, сожрёт твои драгоценности инфляция… и кризис… среднего возраста. Не теряйся. Кто не успел – тот опоздал.

Что они понимают в Принцах. Ухватились за своих убогих ухажёров, которым и похвастать-то нечем, кроме протёртых порток, да кроссовок, купленных на папины деньги.

Вот Ромка… он всё сам: электрику, сантехнику. Готовить умеет, зарабатывает.

Ага, Ромка один, а нас много.

Бродит Илонка с подружкой и её парнем, сопровождает их во всех направлениях, кроме тех случаев, когда ребята настойчиво провожают её домой.

Ромка хоть и невзрачный с виду: росточком невелик, худой, как щепка, но вызывает в организме и мыслях Илонки удивительные процессы, приводящие к непредвиденным результатам. Вот… опять трусики намокли.

Стоит Ромке приобнять подружку, паче того за попку потрогать или грудь приласкать…

Не её, не Илонкину грудь.

Обидно. За что Зойке такое счастье?

Последнее время Илонка не только мечтала. В голове роились вопросы без ответов: отчего именно Ромка, точнее тот факт, что это не её парень, заставляет страдать и лицемерить, краснеть в его присутствии, чувствовать навязчивое желание наплевать на дружбу с Зойкой и вообще…

К тому же свербило, требовало немедленного воплощения желание хоть раз в жизни сделать так, как хочется, а не так как кажется правильным.

Илонка загибала пальцы, считая причины и следствия, отчего именно он, Ромка, совсем не Принц, вонзился занозой в трепетное сердце, чем так цепко держит во власти неведомых чар, почему и как нажимает на кнопочки, включающие жажду прикосновений, желание любить.

Иногда из Илонки искры сыпались в Ромкином присутствии, её же и прожигали насквозь, настолько глубоко, куда она даже в мыслях забраться не смела, потому, что именно там, в глубине, обитала заветная мечта. 

Пусть не Принц, у него достаточно других достоинств.

Ему, Ромке, особенному избраннику, мечтала Илонка отдать бесценный бриллиант, от недосягаемости чего страдала безмерно, но и отступиться не имела сил.

Чем дальше, тем сильнее становилось действие физиологического гипноза.

Как накатит порой: не отпускает ни днём, ни ночью.

Во сне Ромка упорно пытался её раздеть, лез ручищами под подол, расстёгивал пуговицы. Илонка сопротивлялась, однако парень добирался до девичьей тайны и…

В этом месте Илонка просыпалась, опасаясь в реальности увидеть то, о чём так настойчиво грезила.

Но нечто таинственное, волнующее, сладкое в минуты пробуждения происходило, отчего избыточное счастье водопадом выливалось из каждой клеточки разомлевшего тела, которое сотрясали конвульсии, порождающие волны сладострастия.

После таких сновидений накатывала бессонница с бесконечно сладким томлением, предвкушением чего-то особенно приятного, связанного опять же с Ромкой.

Ну чего этот Ромка к ней привязался? Даже во сне покоя не даёт.

Так ведь и она, Илонка… не даёт… отчего просыпается в поту и корчится в муках волшебного транса.

Что, если… хоть одним глазком.

Мысли о том, чтобы досмотреть хоть однажды сон до конца, лишали покоя.

Илонка принималась исследовать себя на предмет приятного возбуждения кончиками чувствительных пальцев, зажимала горячие соски, осторожно проникала во влажный эпицентр вулканической деятельности, возбуждённой смелыми ласками, в таинственную сердцевину, нажимала на заветную кнопочку… как же хорошо!

– Ромочка, миленький, ты просто волшебник, – шептала она в полузабытьи, ревниво представляя, какое наслаждение наверно испытывает подружка, чего по её вине лишена она, Илонка.

Сколько раз пыталась она досмотреть до конца, хотя бы представить, что происходит на самом деле там, за закрытыми дверями, куда её деликатно, но очень упорно не допускают.

Не Принц! Тогда кто, почему с ним так хорошо, а без него отвратительно, удушливо, грустно?

Что она знает о мужчинах, кроме того, что они точно не девочки? Ни-че-го!

Руки Илонки следуют по траектории, повторяющей по памяти контуры Ромкиного тела, содрогаясь от бесплотной мысли о прикосновении, тянется с закрытыми глазами к заветным губам, раскрывается…

Наваждение повторяется вновь и вновь, вынуждая испытывать придуманные эмоции, практически галлюцинации.

Не много ли удовольствия присвоила себе подружка?

Если Зойка немножко поделится…

От неё не убудет.

Зато Ромка узнает, поймёт, что Илонка лучше, что она его любит, что готова отдать себя без остатка.

Уж она постарается, нужно только повод придумать, ситуацию смоделировать.

– Ну, приснись, пожалуйста, – вымаливала Илонка ещё одну виртуальную встречу.

– Интересно, –  думала девушка, – я его вижу во сне, а он меня?

– Где там! Спит. Наверняка спит. Зойке угождает. Не мне, а ей, ехидне. А вдруг он мне знаки посылает, а я, слепая дурёха, не замечаю? Вот я дура-то! Точно. Ромка меня ждёт, манит, секретные сигналы, намёки разные, чтобы подруженька не догадалась о его сокровенном желании. Потому и приходит каждую ночь, потому и соблазняет. Он же меня хочет, а я довожу себя до судорог на пустом месте.

– Действовать нужно, – решается Илонка, – раскрываться, намекать, что разгадала шифрованные послания, что готова обсудить наедине условия романтической капитуляции.

– А как же целомудренность, мечта о единственном, о любви навсегда? Была не была! Сама из него Принца сделаю. Настоящей любви любые преграды по плечу. А подружкакак? Да никак. Попользовалась моей мечтой, моим счастьем – пусть отваливает.

Илонка засуетилась в попытке позитивно изменить привычный облик, стать особенной, заметной. Преобразилась, да так, что не узнать. Не красавица, зато миленькая.

Серо-голубой взгляд Илонки уверенно излучал сияние целомудренной невинности, предназначенный теперь непосредственно ему, Ромке.

Где там недорослю без мозгов и опыта понять, что у Илонки на уме. И в голову не придёт, что она его на блесну цепляет, словно окуня, на которого жор напал.

И ведь подсекла.

Ловко так, словно всю жизнь только тем и занималась, что чужих женихов переманивала.

Подружка побежит в магазин или по иной надобности вдвоём голубков оставит, а Илонка юбочку манерно приподнимет, как бы случайно, невзначай, колготки намеренно сбившиеся поправит. То попой упругой крутит, то бока оглаживает, в гляделки норовит состязание устроить, а то и грудью притрётся. Понятно, что нечаянно.

Реснички у Ромика блюм-блюм, глаза по полтиннику, рот приоткрыт в изумлении, вот-вот слюни потекут.

Илонка ручку к сердцу прикладывает, томно вздыхает, взглядом направляя парня именно туда, куда необходимо, чтобы пообещать продолжение.

Известно же, что миром правят знаки.

Кажется, понял, принял. Теперь пусть ответ стучит.

Для верности, чтобы не перепутал, кому и чего посылать, «нечаянно» коленкой к внутренней стороне его бедра прикоснулась, пальчик при этом в рот задумчиво положила.

Глазки Илонки выражали крайнюю степень наивности, влажные губы с нанесённым заранее блеском посылали подобие воздушного поцелуя.

При появлении Зойки Ромик краснел, покрывался испариной, смущался.

Первобытный инстинкт подсказывал Илонке, что клиент созрел.

Осталось впечатлённого карася на кукан посадить, пусть пока плавает, воображение нагуливает. Вроде свободен, но не очень.

Мысли, от них невозможно избавиться, тем более такие откровенные, дающие надежду добраться до острова на сокровищ.

Илонкина стройность в противовес пухленькой сопернице, прозрачно-призрачный рельеф изумительной фигурки, сочетающийся с выдающимся бюстом, стройные ножки, музыкальные пальчики… как об этом не думать, как?

Кто кого? Похоже Илонка вне конкуренции: девочка, которая готова на всё.

Ромка оказался впечатлительным, пылким и понятливым: узрел сладенькую наживку и поплыл, пуская пузыри, не ведая сомнения, и страха, на запах порочной страсти.

Прискакал под Илонкины окна как истинный Принц и ну свистеть.

Она ждала.

Не ведала только, что так скоро. Надеялась, что колдовские чары простимулируют юношу на ратный подвиг, однако так сразу?

Вышла Илонка к любимому условно-недоступной принцессой: проверяла силу власти кокетства, надежды и желания, а также прочность снасти, на которую его подсекла.

Для надёжности повиляла хвостом: поцеловала в губы, прижалась жарким телом, положив головку с едва уловимым запахом похоти на его грудь.

Ромка любовную лихорадку ещё раньше приметил. Инстинкт охотника у мужчины в крови, а тут дополнительный стимул, действующий безотказно – через ноздри, прямо в мозг, включая с ходу четвёртую, а то и пятую, скоростную передачу, поступил импульс, лишённый пока мощности.

Дави на газ и лети!

Ромка от неожиданности застыл. Он-то себя рыбаком чувствовал.

Сама в руки плывёт: того и гляди на сковородку прыгнет.

Нет, есть он её не станет. Сладенькая добыча, вкусная…

Сначала проверить необходимо, насколько девочка созрела. На что готова, где обломаться можно.

Положил Ромкадля контроля над ситуацией руку на трепетную грудь. Илонка к нему прижалась. Сочная девчонка, к тому же с перчиком.

Пугать сразу нельзя, сперва приручить нужно. Первое знакомство как-никак.

Завтра. Сказаться Зойке больным и…

Вожделение, обещанная без слов благосклонность, желание проникнуть в пределы неведомых миров, всё это волшебство так взнуздало, что парень мало не заржал.

Девочка инстинктом самки уловила мощную волну страсти, поймала призыв и реакцию любимого,  невольно включаясь в процесс неконтролируемого возбуждения.

Ромка всё понял как надо. Как надо ей, Илонке.

Вот это девочка! Супер! Как раньше не разглядел!

Надо ковать железо, пока горячо.

Тпру-у-у, но… так, кажется, успокаивают разволновавшихся, бьющихся в горячке возбуждения лошадей.

Ему бы притормозить, натянуть удила, подумать: какого хрена, у тебя же любимая. Илонка – её  лучшая подруга. Оно тебе надо, парень?

Невдомёк дурню, что включила девчонка своими провокационными действиями древнейший инстинкт, заставляющий любого самца, случившегося в такое мгновение рядом, бежать за течной сукой, чтобы наполнить её лоно горячим секретом, созидающим новую жизнь.

Ведь он не кобель, которого толкает на случку матушка-природа. Это же не любовь, это похоть. Остановись, не предавай!

Куда там!

Самка в соку и хочет, хо-чет!

Правда, Илонка сама толком не понимает, чего именно: то ли Принца на Белом Коне, то ли просто коня с механизмом воспроизводства себе подобных.

Она ещё девочка, ни в чём толком не разобралась. Нет у неё мозгов, чтобы анализировать, а гормоны разводят хоровод под романтическую мелодию, вызывая взрывную реакцию, толкающую на безумство.

Помешательство, вызванное отравлением крови, концентрированным выбросом адреналина, иллюзия небывалого счастья, полёт к звёздам.

Любовники взлетели, с каждой минутой удаляясь от реальности.

Торопились, искали укромный уголок. Бежали, не размыкая рук.

Упали в кустах орешника, не в силах более сдерживаться. Со звериной сноровкой рывками сдёргивали с себя одежду, не приходя в сознание. Лизали и кусали друг друга, словно взбесившиеся животные, распаляясь всё больше и больше.

Ромка зверел на глазах, раздуваясь немалого размера стыковочным элементом, который нетерпеливо, слепо искал причал меж белых бёдер в надежде поскорее оказаться в желанном раю.

Вот она, вожделенная скользкая долина, раскрытая, ждущая, похожая на пышущий жаром, только что вынутый из кипящего масла сдобный пончик, сдобренный щедрой порцией сладкого сиропа.

Ромка с закрытыми глазами, словно неодушевлённый механизм вгрызался в сочную податливую мякоть, засасывающую его вместе с мозгами, лишающую способности мыслить.

Только поступательное движение, подобие маятника.

Тоннель, в который он попал, сужался с каждой последующей фрикцией,  набухал, сжимался, усиливая трение, ускоряя разрядку…

Взрыв!

Всего-всего, в том числе и эмоций.

Мощный фонтан, заполнил чашу Эрота до самых краёв.

Одарив женщину последней каплей эликсира счастья, Ромка сдулся.  Любовным модуль моментально превратился из рослого гиганта в некое подобие новорождённой мыши, застыл над распростёртым крестом истомлённого близостью девичьего тела, капая ей на грудь горячим ядрёным потом.

Ромкина грудь раздувалась наподобие кузнечных мехов, налитые кровью глаза настраивали сбившийся фокус. Кровь из тазовой области постепенно заполняла тело, напитывая, в том числе и мозг, вновь приступивший к исполнению основных обязанностей.

 – Что я натворил, – пронеслось в голове, – я же её не люблю. Ведь мы даже не предохранялись. Что, если…

Илонка тоже приходила в себя, но медленнее. Ей показалось, что душа временно покинула тело и отключилась. Совсем. Во всяком случае, девушка ничего толком не помнит.

Боли не было. А ведь девчонки говорили... так и знала, что врут.

Может быть, ничего и не было?

Илонка провела по промежности, ощутила неприятное липкое тепло.

Резкий, очень необычный, терпкий, возбуждающий запах.

Было!

Ей вдруг стало жалко свою девственность. Хотелось развернуть события вспять.

 – Зачем, – спрашивала она себя.

Ответа не было.

Сознание сопротивлялось, не желая принимать реальность к сведению.

Она женщина… возможно, мать.

Эту вероятность нельзя сбрасывать со счетов.

У неё больше нет подруги.

А Ромка? Нужно ли ей это?

Что с ней происходило?

Может быть это сумасшествие? Так низко опустить планку жизненных ориентиров! Предательница, изменщица.

Ромка тоже.

Илонка представила себе совместную жизнь двух вероломных любовников, способных легко переступить опасную черту: надо же, как просто.

Интересно, любопытно, приятно, а потом?

Какая странная штука жизнь. Только что исполнилась заветная мечта, столько дней и ночей ломавшая мозг и тело, а радости нет.

Илонка растеряна, разбита. Несчастна.

То, что скрывалось под доспехами рыцаря, побывало в ней, не оставив следа от тщательно оберегаемых целомудренных тайн. Ничего особенного Илонка не почувствовала. Во сне было гораздо вкуснее.

Девушка отстранилась от Ромки, встала, не испытывая даже тени стеснения. Нагота почему-то нисколько не волновала. Она отыскала трусики, тщательно вытерлась и выбросила их далеко в кусты.

Обратно любовники шли поодаль друг от друга. Расстались без поцелуев и объятий.

Некое непонятное отчуждение, для которого вроде и не было причин.

Пу-сто-та…

Илонка забеременела: молодой, здоровый организм с первого раза впитал и поглотил основу жизни, совсем не на радость себе.

Рожать или нет – Илонка не задумывалась: моё.

Ромка – ни бэ, ни мэ: впал в нервический ступор.

– Рожай. Чего ещё остаётся? Не переживай, женюсь. Как ни крути – ребёнок мой.

– Ромочка, мы же с тобой любим друг друга, – причитала Зойка.

– Да-да. Что было, то было. Извини!

– А я, что мне-то теперь делать?

– Не знаю, Зоенька. Как-то всё… не знаю.

Конечно, он ничего не знает, ни за что не отвечает, и вообще… отвалите. Разве он виноват, что девочка играла в дочки-матери.

Девчонки с детсадовского возраста ищут Принца, мечтают о фате, свадьбе, о вечной любви.

Илонка свою мечту, похоже, нашла.

Свадьба была довольно скучная, без искорки. Гости, подарки, марш Мендельсона, танец новобрачных, щедрый стол, непристойные аттракционы – всё это было.

Не было восторга и счастья в глазах новобрачных…

Вскоре родился сын. Замечательный бутуз.

“Мой боровичок”, называл любимое дитя папа. Мама тоже была в восторге от первенца.

Через полгода после рождения ребёнка молодожёны разбежались.

Илонка жаловалась родителям мужа, сетовала на плохое воспитание, на неспособность любить: не принц ваш сынуля, не принц. Герой, конечно, но точно не моего романа. Соблазнил и сдулся.

А ведь как скакал, как скакал: доспехи, белый конь, мокрые трусики…

 Валерий Столыпин

x

Иллюстрация к: Доспехи, белый конь, мокрые трусики...