Мечта по наследству

В руках у Витьки Сапрыкина дрожал стакан, наполовину наполненный янтарного цвета искрящимся алкоголем. Перед глазами у него лежал лист, вырванный из календаря с русскими красавицами в национальных нарядах, за ноябрь месяц.
Цифра одиннадцать была трижды обведена красным фломастером.
Набычившись, Виктор тупо уставился в календарь. Пьян он не был. Алкоголь ещё не успел подействовать, но голова была мутная.
– Почему, почему, по-че-му-у-у она не могла дождаться одиннадцатого ноября, я же обещал, что всё будет, что мы поженимся. Я же люблю её, дуру, –  шептал он, чувствуя, что не в силах сдержать слёз.
И тут же сам себе отвечал, – потому, что идиот. Потому, что Люся – не собственность, потому, что нельзя так долго испытывать терпение. Даже она, такая покорная, такая снисходительная и правильная, не сдержалась… как же так, Люсенька, как же так?
Он постоянно ездил в командировки, постоянно врал, а она ждала. Ждала и верила.
Три дня назад, когда Витька приехал после очередного редакционного задания, Люся, ни слова не говоря, вынесла в коридор чемодан, совсем новый, по виду дорогой (специально купила, чтобы унизить), и безмолвно показала глазами на дверь.
Витька по привычке попытался её облапить, прижать. Люся девушка доверчивая, отходчивая. Сколько уже у них было этих тихих размолвок. Он ведь не муж, даже не жених ещё по большому счёту, просто друг. Что с того, что они почти два года встречаются, что полгода спят в одной постели, что слегка потискал Алису: он ведь ничего ей не должен.
Или должен?
Жениться-то в ноябре обещал, даже день свадьбы назначил. А тут такое…
Ещё большей неожиданностью стало известие о том, что его нашла Светка, одноразовая любовь из командировки, что она…
Витька ещё надеялся, что удастся всё уладить, что свечку над ним не держали, когда девчонки сами в его постель прыгали, на горячем ни разу не ловили. Нет у Люськи ничего, кроме подозрений и предположений, которые аргументом не являются.
– Вывернусь, – думал Витька и ошибся.
На этот раз всё было предельно серьёзно. Были у Люси основания, дающие право дать отставку, были неопровержимые доказательства. В строку легли и давнишние бездоказательные грешки, которые из размытых эскизов в один момент превратились в цветные фотографии.
Они уже жили вместе, когда друзья пригласили Витьку на мальчишник, а сами втихаря позвали подружек без комплексов, чтобы разбавить сухое мужское общение пикантными специями.
Под стимулирующим действием алкоголя любая незаметная на трезвую голову девица, которая руку с груди не сбросит и губки алые подставит – королева.
Витька ведь не мальчишка, знает толк в приправах, в пикантных пряностях, имеет опыт интимной кулинарии. Посолил, поперчил, поджарил где надо. Короче, покувыркались малёк с одной, с другой, может и с третьей.
Он толком не помнил, что было, чего не было, но факты штука упрямая: помада на рубашке, засос на шее, майка наизнанку…
Люся смотрела на него воспалёнными обидой глазами, чувствуя подступавшую к горлу истерику, закипающую в душе обиду и неспособность понять – почему, зачем?
– Ты… ты… уходи!
– Клянусь, любимая, ничего не было. Я выпил, без привычки захмелел. Закуски было мало,  а пива и вискаря много. Я всё смешал. Что потом было – не помню. Клянусь – больше такого не повторится. Давай… а давай в ноябре поженимся.
Верить Витьке было нельзя, но очень хотелось. Или жалко было: упущенного времени, потерянной напрасно невинности, себя тоже.
– Ты правда хочешь на мне жениться или…
– Никаких или, любимая! Хочу, вот те крест – хочу. Потому, что люблю. Люблю, люблю, люблю! Тысячу раз люблю, ты мне веришь?
Глаза у Люси тогда были такие…
Не забыть Витьке вовек этих глаз. Словно на Голгофу с крестом на плечах собиралась подняться, будто прощалась с чем-то навеки.
Витька тогда так старался, что сам поверил в искренность своих слов.
Как же он тогда любил Люсеньку, как любил!
Целый месяц любил, пока не послали его в очередную служебную командировку.
Там были такие девочки – закачаешься: ноги от ушей, груди как теннисные мячики, губки бантиком и никаких комплексов. От такого подарка отказаться мог только кретин в пятом поколении.
У Витьки был дед, Савелий Макарович, почти глухой дед. Он забыл, как ходить, почти ничего не ел, но на память не жаловался. Свою жизнь дед воспринимал как “стремительный бал”, чем гордился и постоянно выпячивал неоспоримые мужские достоинства.
– В молодости я, Витенька, славным казаком был. Работать любил, умел всё на свете, любил и ненавидел в полный рост, силён был и ловок, не в пример хилому нынешнему поколению.
В этом месте он обычно оглядывался, требовал приблизиться на безопасное расстояние, чтобы высказанная им шёпотом вселенская тайна не была случайно услышана Витькиными родителями.
–  Шешнадцать, внучёк, шешнадцать целок оприходовал. И ищо бы столько совратил, да встретил на свою беду Марфу Егоровну, бабку твою непутёвую, ни дна ей, ни покрышки. На ей, проклятущей, мой победный счёт и завершился. Самое обидное, что не я её, бабку твою  раскупорил, порченую взял. Ну да ладно, то дело прошлое. Околдовала меня, зараза, в полон взяла и фамилии не спросила. Ходил я за ей хвостиком, умолял колечко в дар принять за единственный поцелуй. Так до свадьбы и не дала, шалава. Потом поздно было бисер метать, штамп в паспорте и половина деревни родни не позволили включить заднюю скорость, а там и маманя твоя – оторва шалопутная, в пузе у Марфы зашевелилася.
– Дед, ты эту байку мне уже раз двести рассказывал, знаю, что дальше будет.
– А ты ищщо, ищщо послухай, чтобы ошибок моих не повторять. Дед дурному не научит. С бабами, особливо с теми, кто глазки строют, а дотронуться не дают, шуры-муры никогда не крути. От их, срамниц, все наши мужчинские беды проистекают. Та, которая сразу губки подставила, через день либо два и ножки раздвинет. Таких девок стеречься нечего – безобидные они, правильные. Сами живут и мужчинов не обижают. Опасаться нужно других, которые целомудренность изображают, а на деле интриги плетут, и планы за наш счёт строят.
Обучил Савелий Макарович внука, вручил ему в руки посох дамского угодника и в путь по бездорожью отправил.
Витька оказался способным соблазнителем, хотя сам деда считал похотливым чёртом. Рассказы деда возбуждали мальчишку, рождали неуёмные фантазии.
Говорят, мысли материальны.
Мечты переплюнуть рекорд деда по части любовных похождений начали воплощаться в реальность в пятнадцать мальчишеских лет. Первой его женщиной стала не вполне вменяемая дама лет тридцати, пасшая за деревенской околицей своих коз.
Как там что получилось – никто не знает, но бегал Витька к глупой бабе целое лето, пока занятия в школе не начались.
Там его настигла первая любовь. Потом вторая, третья.
Витька понял, что дед, скорее всего, врал, потому, что дальше поцелуев в губы, иногда до пояса никого из девчонок уговорить не удавалось.
Ну и бог с ними. Зато была любвеобильная пастушка, которая ждала и жаждала свиданий, хотя это было совсем не то, о чём Витька фантазировал.
По-настоящему мечты стали сбываться, когда он заканчивал институт.
То ли Витька к тому сроку возмужал, то ли девчонки созрели для любви всерьёз, но отказывать почему-то стали редко. Правда целок, увы, встретить ему так и не довелось.
Жизнь и правда превратилась в “стремительный бал”, кого только он не…
Но тут появилась Люся.
Такая строгая, такая интеллигентная и правильная.
Она с удовольствием бегала к нему на свидания, ходила с ним на танцы, в кино, в кафе мороженое. Пару раз сидели в обнимку на берегу реки почти до утра… и всё.
Для опытного любовника это было равносильно сокрушительному фиаско, позорному, унизительному, но вежливому отказу считаться с ним, как с мужчиной.
Витька помнил уроки деда, который предупреждал, предостерегал опасаться недотрог.
– Вот ведь лешак окаянный, – ворчал про себя Витька, – наколдовал, накаркал. Откуда он знал, что Люська такая? Ничего, я упрямый, сломаю.
Уговорить, уложить, расплющить, разорвать в клочья первую и единственную в своей жизни девственность Витьке всё же посчастливилось, правда, на это ушло почти полтора года, но сей факт в записи книги судеб не стереть никогда.
Было, свершилось!
Тогда он первый раз обещал к ней переехать, намекал на скорую свадьбу, не отпускал из объятий и твердил как безумный слова любви.
Не переехал, не женился, перестал приглашать на свидания, но на огонёк заглядывал регулярно.
И не только к ней.
Давно замечено, что счастливый человек обладает свойствами магнита. На влюблённого мужчину как мотыльки на яркий свет слетаются дамы, переполненные мечтами, романтическими иллюзиями и возвышенными чувствами.
Любвеобильные леди великодушны, заботливы, покладисты, безотказны, доверчивы и щедры. В недрах их физиологии скапливается столько нерастраченной энергии, что её хватает на всех.
Витька не упускал возможности напитаться теплом и нежностью. Он считал это исконным мужским правом, даже в некоторой степени обязанностью. Вон их сколько, женщин, мечтающих о любви.
Непонятно было одно – почему их е замечают?
О Люсеньке Витька не забывал никогда. Если честно, вгрызаясь в напряжённую скользкую плоть очередной страдалицы он всегда думал только о любимой и возбуждение своё как победное знамя всегда нёс к ней, пока не остыло.
В конце концов, Витьке надоело смотреть в Люсины укоризненные глаза, он решился встать на колено и возвестить, что готов стать не мальчиком, но мужем.
Впрочем, так было намного проще и соблазнов меньше – Виктор переехал к невесте, колечко с изумрудом было подарено торжественно, в местном ресторане.
Он даже на скрипочку разорился и на певичку, которая исполнила душещипательный романс, который заставил невесту прослезиться, поверить окончательно в реальность Витькиных намерений.
Люся была счастлива. Она светилась как праздничный фейерверк, как новорождённая радуга после грибного дождя, как наряженная новогодняя ёлка.
В ту ночь Витька так сладко её мучил, так искренне врал про семью и любовь, такие ажурные воздушные замки строил, походя, что обессиленная невеста провалилась в беспамятство или в сказочный сон после десятого по счёту оргазма, а все мечты, странным образом озвученные Витенькой, сбывались в сказочной иллюзии с небывалой скоростью.
На следующий день Виктор уехал в командировку. Там опять были шалуньи-волшебницы – Катенька, Зоя, Эля, Ядвига и ещё одна новенькая, Светлана. Девочка оказалась такой сладкой конфеткой…
Жених не выдержал натиска бирюзовых глаз, аромата лаванды и ванили, бьющей фонтаном из упругого тела прелестницы энергии любви.
Самым неожиданным и странным было то, что дерзкая кокетка оказалась девственницей, о чём любвеобильный кабальеро даже не догадывался, укладывая в постель.
Он был доволен и счастлив, но, –  почему она не сказала, почему не заставила предохраняться. Почему, почему, почему…
Тысячи неприятных вопросов растаяли в “фейерверке грёз… на бульваре роз”. Девочка не обмолвилась ни единой претензией. Праздник продолжался целую неделю.
– Ну и ладно, – подумал герой-любовник, – ночное рандеву – час разлуки, ночное рандеву – шанс от скуки. Кто не спрятался – я не виноват. У меня скоро свадьба, а до этой шустрой девки мне дела нет.
Витька опять вспомнил про Люсеньку, по приезде надарил ей подарков и любил, любил, любил.
Потом их вдвоём пригласили на свадьбу к Люсиной подруге, Наденьке Суровцевой, свидетельницей у которой была блондинка с лицом русской красавицы из того календаря, в котором была отмечена дата предстоящей свадьбы, его и Люсиной свадьбы в ноябре.
Дружку звали Алиса. Она была прелестна, фантастически аппетитна, соблазнительна и желанна.
Стройное гибкое тело, восхитительная, зовущая линия поцелуйных губ, глаза цвета виски, искрящийся нежностью и доступностью взгляд.
Девочка явно флиртовала, избрав Витьку объектом игры, в коктейль которой добавила изрядную порцию перчика с мёдом.
Сигнал достиг цели. Ответный импульс он послал за несколько минут до регистрации, незаметно для окружающих чувственно огладив упругий зад свидетельницы.
Прелестница улыбнулась, втянула животик и сжала поцелуйные губки, изобразив удовольствие.
Пара бокалов шампанского, порция виски и Витька забыл, что пришёл на торжество не один.
Немного погодя, когда застолье было в разгаре, он пересел ближе к свидетельнице, шептал её что-то на ушко, то и дело дотрагивался до обнажённых коленей и талии.
Девочка включила на полную мощь обаяние: наклонялась, демонстрируя сквозь довольно нескромный вырез белизну груди, глядела глаза в глаза, показывала ровный ряд белоснежных зубиков, эмоционально реагировала на любые реплики ухажёра.
Потом они чувственно танцевали медленный танец. Витя совсем не целомудренно держал девочку за талию, незаметно наклонялся, чтобы поцеловать то ушко, то  шею, что-то интимное шептал, щурился от удовольствия, облизывался, как голодный кот перед блюдцем сметаны.
Люся сидела в дальнем углу стола бледная как мел, ничего не пила и не ела. Девочка всё видела, всё понимала.
Её колотило, словно сидела под струёй мощного кондиционера, хотя остальные гости раздевались, чтобы не так сильно потеть.
Когда Витька по-хозяйски притянул Алису за бёдра и зарылся лицом в её кудряшки, Люся не выдержала. Девочка подбежала к обидчице, с размаха влепила ей звонкую пощёчину.
Странная реакция, непонятная логика. Бить-то по идее нужно было Витьку, а не Алису. Девочка не могла знать, что у кавалера есть невеста, она действовала в соответствии с природным инстинктом, который беспристрастно отсканировал образ сексуального, физически совершенного Виктора годным для производства потомства и только.
Девчонка оказалась ловкой и быстрой: ответный удар был гораздо сильнее. Люся упала как подкошенная, больно подвернула ногу. Узкая юбка, под которой были лишь прозрачные ажурные трусики, при падении лопнула пополам, явив любопытной публике пикантное эротическое зрелище.
Витька не нашёл ничего лучше, чем оттащить более сильную и ловкую соперницу, оставив невесту одну в щекотливом положении, потом вызвал такси и отправил Люсю домой, а сам остался.
Он счёл себя уязвлённым, обиженным, – подумаешь, обнял. В губы не целовал, за сиськи не лапал, под подол не лез, значит, не изменял. Кого она из себя возомнила?
Потом успокоился, решил, что нет смысла даром терять возможность развлечься.
Витька догулял свадьбу до конца, потом пошёл провожать Алису, ненавязчиво сворачивая не к её, а к своей квартире. Конечно, там был беспорядок, но сексодром вполне готов к приёму гостьи и бутылка вина тоже была.
На очередном повороте подружка остановилась, посмотрела Витьке в глаза, – хнаешь что, Витя, разберись сначала с той девушкой. Если честно, я хочу перед ней извиниться. Глупо вышло. Ты, Витя, ты должен был сказать, что пришёл не один, что имеешь обязательства. Так… так нельзя. Не скрою, что понравился ты мне, даже очень… но я думала… я рассчитывала на серьёзные отношения, мечтала о любви. А так… Проводишь меня или вызвать такси?
– Конечно, провожу. Но ты ничего такого не думай. Это была моя бывшая, мы давно расстались. Не знаю, что на неё нашло. Между нами ничего не было, я ей ничего не должен.
Дальше шли задумчиво сосредоточенно, молчаливо. Расстались не прощаясь. Волшебство праздничных эмоций испарилось бесследно, надежды на продолжение волшебного бала тоже.
Только теперь до Витьки дошло, что нескромным поведением испортил отношения и с Люсей, и с Алисой. Правда, оставалась Света, но это совсем запасной аэродром, на крайний случай, тем более, что он и ей ничего не обещал, не оставил даже адреса и вообще…
– Собственно, я никому ничего не доложен, – захотели – дали, не захотели – не дали. Ну, дед, ну сказочник: шешнадцать целок. Небось кроме бабки ни с кем и не спал ни разу. Надо бы с Люськой помириться, надо. Уютная она, надёжная, хозяйственная, как бабушка Марфа. Повиниться бы, приклеиться к ней и жить… до глубокой старости в горе и в радости. Хотя… чего бы деду мечтать о девчонках, которых испортить не успел, если нашёл свою единственную? Думать надо. Не прогадать бы.
Утром его опять отправили в командировку. На этот раз ненадолго – на три дня, адрес тоже был новый, незнакомый.
Длинноногие девочки были и там, не было настроения их окучивать. Виктор обдумывал план жизни на годы вперёд. Все тропинки сходились в одной точке – по всему выходило, что ставку нужно делать на Люську.
Приехав, Витька прямо с вокзала пошёл к ней, открыл дверь своим ключом. Ему казалось, что сцену примирения продумал до мелочей, что нашёл нужные аргументы и факты, что примирение практически в шляпе.
–  Куда Люська денется после двух лет совместной жизни? Кому она дёржаная нужна? Таких даже в монашки не принимают, – рассуждал вероломный прелюбодей.
– Уходи, – бесстрастно сказала Люся, – устала я от твоей любовной акробатики. Только сначала забери свою невесту.
– Какую невесту? Не было у меня ничего с Алисой, не бы-ло. Понимаешь, не было. Ты моя единственная невеста. Если не забыла – в ноябре у нас свадьба.
– Я тоже думала, что единственная. Света, пришёл твой милёночек. Могу погулять минут двадцать, пока вы решаете вопросы семьи и брака. Я сегодня щедрая.
– Какая Света, как она меня нашла, что она здесь делает?
– Беременная я, Витюша… от тебя беременная. Нам нужно что-то решать. Конечно, ты мне ничего не обещал, но девственность, надеюсь, ты не собираешься отрицать мою целомудренность до встречи с тобой, я подарила её тебе. Потому, что искренне верила в твою любовь, потому и не отказала. Ты, Витенька, не выглядел ходоком и много-много говорил про любовь. Ты готов стать мужем или папой? Если скажешь нет, я пойму.
– Стоп-стоп, к чему я должен быть готов? Разве я заказывал ребёнка? Нет, не заказывал. Разве обещал жениться? Тоже нет. Какие ко мне претензии?
– Я ни на чём не настаиваю, просто думала. У меня будет мальчик, сын. Твой сын. Разве это не повод…
– Не знаю, о чём ты думала, когда соблазняла меня, когда чуть не изнасиловала, – грубо прервал Виктор, – сама видишь, у меня есть невеста. Одиннадцатого ноября у нас свадьба.
– У нас? А меня ты спросил? Нет никаких нас. Мой тебе совет – женись на Свете и будь счастлив. Ключи давай! Надеюсь, больше тебя не увижу.
 – Больно надо. А ты уезжай, проваливай. Не было у нас с тобой ничего, не бы-ло. Придумала ты всё. Вас, баб, много, а я один. Если жениться на каждой… да пошли вы, шалавы!
Витька гордо хлопнул дверью и был таков.
Теперь сидит на  загаженной кухне и страдает, не понимая, как можно вернуть Люсю. Когда жил с ней – всё было понятно, просто. Что будет теперь?
– Может правда на Светке жениться. Только без ребёнка. Да ну нафиг: квартиру продавать надо, переезжать, новую работу искать. Или её к себе перевозить. Куда ни кинь – везде клин. Не, Светка по любому не вариант.
Неожиданно Витька вспоминает, что есть Алиса, что даже знает, где она живёт.
– Как хорошо, – подумал он, – что не успел ещё напиться. Сейчас приведу себя в порядок, куплю цветы, золотое колечко с опалом под цвет её глаз, и пойду свататься. А чё… до одиннадцатого ноября ещё уйма времени. Неужели не найду убедительных аргументов? Бабы, они же ради любви готовы расстаться с чем угодно: со зрением, слухом, с девственностью. Интересно, целка Алиса или нет? До шестнадцати мне не дотянуть, но три – тоже здорово. Знал ведь дед чего советовать. А может ну их всех? Поживу в своё удовольствие, вплотную займусь поиском девственниц. Должна же у человека в жизни быть мечта.

 Валерий Столыпин

x

Иллюстрация к: Мечта по наследству