Проездной

     Жогин купил единую проездную карточку и теперь мог ездить в пределах города куда угодно совершенно бесплатно. На работе он складывал числа, писал формулы, в конце месяца печатал отчёты с общими итогами. Работая математиком, уже на третий день сообразил, что если ездить много, то очень скоро карточка окупится, и станет приносить чистый, нигде не учтённый доход.
     На четвертый день, прямо с утра, Жогин сел в автобус и катался до самого обеда. Водитель чётко объяснял названия остановок, и Жогин уже на третьем круге мог самостоятельно перечислять все названия улиц сорок седьмого маршрута.
     Выйдя из автобуса, сел на подошедший трамвай. Трансляция в вагоне не работала, и Жогин не мог понять, где и куда он едет. Увидев знакомые места, вышел и пересел в троллейбус.
     Водитель аккуратно называл случающиеся на пути остановки, но все названия были подозрительны, и виденному в окне не соответствовали. Казалось, что всё перепутано нарочно, и эта «перепутаница» выставлена на всеобщее обсуждение, чтобы возмутить хотя бы одного неравнодушного пассажира. Троллейбус ехал второй час, улицы были чужие, словно из другого города. Жогин записывал названия остановок, и ни одна не повторилась. Наконец не выдержал, спросил у водителя:
     - Товарищ, а когда в нашем пути произойдёт кольцо?
     - Кольца не будет,- ответил водитель, показывая безразличие или спокойствие.
     - Да как же это? - обиделся Жогин.
     - Потому что не повезло,- отрезал необщительный водитель, и отвернулся, давая понять, что разговор закончен.
     Жогин, зная вспыльчивость своего характера, вышел от греха на следующей остановке, которая по словам водителя называлась «Зоопарк для детей». Указанного ни для детей, ни для взрослых не обнаружилось, зато встретился пивной ларёк с небольшой очередью, мимо которого пройти не удалось.
     Позднее, из газет, Жогин узнал, что водитель троллейбуса был не в себе. Ездил по всему городу, не соблюдая ни расписаний, ни маршрутов, выдумывая из головы странные названия остановок, иногда смешные, иногда неприличные. От него накануне ушла единственная жена.
     Устав от длительной езды и выпитого пива, Жогин присел на случайную скамейку перевести дыхание. Хотелось домой, но где «оно» понять не получалось. И вдруг по дороге, замедляя ход, проехал автобус со знакомым номером. Жогин побежал следом, надеясь, что остановка рядом.
     Водитель оказался человеком, увидев бегущего пассажира, остановился. Смущённый чужой добротой Жогин растерялся, и сел на место для инвалидов с детьми. От этого смутился ещё больше, уставился в окно, вычисляя в уме несложные квадратные корни двузначных чисел. Вглядываясь в тревожные огни большого города, задремал, но вдруг очнулся от обиды и разочарования. Он вспомнил, что у него за весь день никто не поинтересовался наличием проездных документов. Получалось, что никому его единая не нужна, и деньги выброшены просто так, без видимой пользы.
     Отравленный такими мыслями, Жогин, чтобы хоть как-то спасти положение, достал карточку и робко поднял над головой. Этого поступка не заметил никто. Тогда он встал, громко сказал: «Единая», и показал во все стороны. И в этот раз на него никто не обратил внимания.
     Тогда Жогин оставил своё сидячее место, которое тотчас заняли, и стал предъявлять невостребованный документ каждому пассажиру отдельно. Пройдя весь автобус, притаился возле задних дверей, ожидая прихода новых людей, не знающих, что гражданин Жогин путешествует в городском транспорте согласно месячному проездному. Когда все были оповещены, Жогин уселся на своё место, которое ему сразу освободили, и почувствовал, как он устал. Изображение окон медленно переливалось в дремоту и через время перелилось без остатка...
     Проснулся от холода, в автопарке, в запертом автобусе. Он неудобно лежал в тесном проходе, в обнимку с резиновым ковриком. От попавшей в лицо пыли чихнул, ударив голову в тесные металлические перегородки. От боли сделалось совсем скучно.
     «А может меня ограбили?» - подумал Жогин первое, что пришло в голову. Вспомнил про «единую». Вынул, потрогал, спрятал. «Нет, меня не грабили», - подумал второе, что пришло. На часах был третий час ночи, за окном беспросветная тьма, на душе скреблись кошки и другие звери, покрупнее. Жогин пошумел, подёргал закрытые двери, открыл узкое окошко и кричал туда, пока не охрип. Всё было зря, помощь не отзывалась. Отчаявшись, а потом успокоившись, сел в мягкое водительское кресло и решил спать, чтобы время жизни не уходило зря.
     Проснулся от мышиного шороха. Кто-то снаружи осторожной рукой открывал замок. Жогин не успел отпрянуть и упал, упал почти вертикально, вниз головой, в открывающуюся дверь, помогая ей сделать это быстрее. Зажмурился, ожидая твёрдого удара, но ничего не произошло. Открыв глаза, почувствовал, что висит, не доставая земли, зацепившись прочной курткой за что-то несгибаемое.
     - Ты уже здесь? А мы тебя обыскались, - сказал незнакомый человек. - Выезжай на линию, главный ругается.
     Жогин напрягся, вспоминая знакомых ему главных, но никто в голову не пришёл. Не было в его жизни никаких главных, он сам себе был главный, и не главный тоже. Открыл рот чтобы выругаться, но увидел в чужих глазах такую беспросветную уверенность, что нельзя было не поверить или обмануть.
     - Сегодня по сорок седьмому катись, - помог отцепиться и ушёл, не сомневаясь, что повторять или уговаривать не надо.
     Жогин никогда никому ничего не обещал. А здесь получалось, хоть и без слов, но согласился, как бы обнадёжил. «В конце концов, автобус не самолёт»,- решился Жогин, нашёл нужную табличку, прицепил на лобовое стекло, совершенно спокойно, словно делал это каждый день, завел двигатель, и тронулся. Это был тот самый маршрут, по которому он катался утром вчерашнего дня.
     Ему нравилось быть шофёром. Он ехал не спеша, внимательно объявлял остановки, ждал опоздавших, шутил с контролёрами. После обеда, прямо на маршруте, Жогина подменил напарник.
     - Ты не заболел, Петрович? - спросил он, занимая место непрерывного труда.
     - Чего тебе,- не поверил Жогин.
     - Не пойму, вроде как осунулся.
     Подробнее он знать не мог, так как точнее лицо друга не видел из-за шофёрской дальнозоркости.
     - Зуб болит,- без старания оправдался Жогин, выходя на волю.
     Автобус длинно фыркнул и поехал, набирая отдохнувшей механикой встречную скорость. «Зачем он назвал меня Петровичем»,- удивлялся Жогин, наполняясь грустью от чужой ошибки.
     А в это время, в другом конце города, в душной институтской лаборатории, Петрович трогал свои шершавые, шофёрские руки и с удивлением разглядывал только написанную формулу.

 Васько Фёдор Фёдорович

x

Иллюстрация к: Проездной