ПРОМО АВТОРА
Иван Соболев
 Иван Соболев

хотите заявить о себе?

АВТОРЫ ПРИГЛАШАЮТ

Серго - приглашает вас на свою авторскую страницу Серго: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Борис Лебедев - приглашает вас на свою авторскую страницу Борис Лебедев: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
kapral55 - приглашает вас на свою авторскую страницу kapral55: «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»
Ялинка  - приглашает вас на свою авторскую страницу Ялинка : «Привет всем! Приглашаю вас на мою авторскую страницу!»

МЕЦЕНАТЫ САЙТА

Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
Ялинка  - меценат Ялинка : «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»
kapral55 - меценат kapral55: «Я жертвую 10!»



ПОПУЛЯРНАЯ ПРОЗА
за 2019 год

Автор иконка Анастасия Денисова
Стоит почитать "ДЛЯ МЕЧТЫ НЕТ ГРАНИЦ..."

Автор иконка Андрей Штин
Стоит почитать История о непослушных выдрятах

Автор иконка станислав далецкий
Стоит почитать Возвращение из Петербурга в Москву

Автор иконка Андрей Штин
Стоит почитать Подлая провокация

Автор иконка Владимир Котиков
Стоит почитать Марсианский дворник

ПОПУЛЯРНЫЕ СТИХИ
за 2019 год

Автор иконка Виктор Любецкий
Стоит почитать Пусть день догорел — будет вечер?...

Автор иконка  Натали
Стоит почитать Женщина любит сердцем

Автор иконка Виктор Любецкий
Стоит почитать Сын

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать Рок-опера жалкой души

Автор иконка Олесь Григ
Стоит почитать Жутковато Игорево слово

БЛОГ РЕДАКТОРА

ПоследнееПомочь сайту
ПоследнееПроблемы с сайтом?
ПоследнееОбращение президента 2 апреля 2020
ПоследнееПечать книги в типографии
ПоследнееСвинья прощай!
ПоследнееОшибки в защите комментирования
ПоследнееНовые жанры в прозе и еще поиск

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К ПРОЗЕ

Вова РельефныйВова Рельефный: "Это про вашего дядю рассказ?" к произведению Дядя Виталик

СлаваСлава: "Животные, неважно какие, всегда делают людей лучше и отзывчивей." к произведению Скованные для жизни

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Ночные тревоги жаркого лета

СлаваСлава: "Благодарю за внимание!" к рецензии на Тамара Габриэлова. Своеобразный, но весьма необходимый урок.

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "Не просто "учиться-учиться-учиться" самим, но "учить-учить-учить"" к рецензии на

Do JamodatakajamaDo Jamodatakajama: "ахха.. хм... вот ведь как..." к рецензии на

Еще комментарии...

РЕЦЕНЗИИ И ОТЗЫВЫ К СТИХАМ

ЦементЦемент: "Вам спасибо и удачи!" к рецензии на Хамасовы слезы

СлаваСлава: "Этих героев никогда не забудут!" к стихотворению Шахтер

СлаваСлава: "Спасибо за эти нужные стихи!" к стихотворению Хамасовы слезы

VG36VG36: "Великолепно просто!" к стихотворению Захлопни дверь, за ней седая пелена

СлаваСлава: "Красиво написано." к стихотворению Не боюсь ужастиков

VG34VG34: " Очень интересно! " к рецензии на В моём шкафу есть маленькая полка

Еще комментарии...

СЛУЧАЙНЫЙ ТРУД

Ненастоящий гражданин
просмотры49       лайки0
автор александр ларин

Полезные ссылки

Что такое проза в интернете?

"Прошли те времена, когда бумажная книга была единственным вариантом для распространения своего творчества. Теперь любой автор, который хочет явить миру свою прозу может разместить её в интернете. Найти читателей и стать известным сегодня просто, как никогда. Для этого нужно лишь зарегистрироваться на любом из более менее известных литературных сайтов и выложить свой труд на суд людям. Миллионы потенциальных читателей не идут ни в какое сравнение с тиражами современных книг (2-5 тысяч экземпляров)".

Мы в соцсетях



Группа РУИЗДАТа вконтакте Группа РУИЗДАТа в Одноклассниках Группа РУИЗДАТа в твиттере Группа РУИЗДАТа в фейсбуке Ютуб канал Руиздата

Современная литература

"Автор хочет разместить свои стихи или прозу в интернете и получить читателей. Читатель хочет читать бесплатно и без регистрации книги современных авторов. Литературный сайт руиздат.ру предоставляет им эту возможность. Кроме этого, наш сайт позволяет читателям после регистрации: использовать закладки, книжную полку, следить за новостями избранных авторов и более комфортно писать комментарии".




"Изнасилованная страна"


Шевченко Андрей Иванович Шевченко Андрей Иванович Жанр прозы:

Жанр прозы Юмористическая проза
11787 просмотров
0 рекомендуют
1 лайки
Возможно, вам будет удобней читать это произведение в виде для чтения. Нажмите сюда.
18 юмористических и сатирических рассказов о современной российской жизни

о только её лицо, и заранее продуманное вступление прошло на «пять». Правда, где-то неподалёку заработала бензопила, но тут же, чихнув, заглохла.
   - Скажите, как вы живёте? – Катя повернулась к той активной женщине, с которой здоровалась лично. 
   - Да как живём?.. Хорошо… Ну, совхоза сейчас нету, и работы нету. Живём своим хозяйством. А вот вечером зайдёшь в дом – темно. Ни телевизор посмотреть, ни поужинать путём…
   - Дети без света уроки делают!
   - Сидим в потёмках!
   - Дочка в школу не может погладить!
   Оживление и возгласы затруднили разговор, но одновременно и придали

                                                          90
уверенности выступающей от лица всей деревни, и она заговорила ровно и твёрдо:
   - Вот уже месяц, как нам отключили свет. Живём хуже, чем в войну. Если б хоть на несколько часов вечером включали… новости посмотреть по телевизору, у детей уроки проверить, в самом деле, погладить что-то. А то вообще вырубили, и всё тут. Кричи караул. И что за напасть такая: в соседних сёлах всё нормально со светом, только у нас вот такая обстановка…
   - Предлагаю выслушать и другую сторону, - Катя представила в камеру энергетика и задала вопрос. – Евгений Валерьевич, как вы объясните, что село оказалось в таком бедственном положении? Это правда: они целый месяц без света?
   - В этом году они без электроэнергии в целом пятьдесят два дня. 
   Народ разом выдохнул, как будто Кашурин сказал что-то приятное. За спиной у Кати прошептали:
   - Сам признаётся…
   - А теперь объясню насчёт, как вы выразились, «бедственного положения». Света нет потому, что местные граждане делают всё, чтобы света не было. Его, кстати, не «вырубили», как тут сказали…
   Несколько возмущённых голосов перебили энергетика, но он продолжил громче:
   - В мае текущего года исчезли четыре километра провода прямо со столбов. На участке, который соединяет райцентр с данным селом. Через неделю мы сумели восстановить участок. Электроэнергия была. Но не прошло и месяца, как всё та же линия вновь оказалась обесточенной…
   - Извините, что перебиваю, - вмешалась Катя. – Провода снимали прямо со столбов, где они находятся под напряжением?
   - Вы правильно поняли. Мало того, что жизнями рискуют, ещё и оставляют без электричества целый населённый пункт… Но я не закончил. – Кашурин легонько дотронулся до микрофона, как будто боялся, что его лишат слова. – Мы провели беседу с местным населением. Вот в этом здании администрации. Клуба у них нет: растащили… Так… Привели им убедительные доказательства, что посторонние снять провода не могли. Вроде бы поняли друг друга. Через две с половиной недели мы снова провели сюда линию, уже третью по счёту. Сами понимаете, у нас нет денег, чтобы вешать провода по пять раз в год. Мы просили: не трогайте! Наше терпение лопнуло. Украдёте – света больше никогда не будет. Если, конечно, не сделаете за свой счёт. Но это слишком дурные суммы. Сегодня двадцать восьмой день, как произошёл третий случай кражи. И снова милиция говорит: местные. Подъехать в такое время года к столбам нельзя. Да там и не обнаружено никаких следов от машин. Кроме того, на развилке как раз стоял милицейский пост: какой-то там перехват проводили. Вывод один: сняли сами и вывозили по полевой дороге на соседнее село. На санях вывезли и продали скупщикам цветного металла.

                                                            91
   Только Кашурин закончил объяснение, как толпа взорвалась криками. Возмущение селян было настолько дружным и шумным, что собаки оставили свои игры и, сбившись в кучу, бестолково залаяли сразу на все стороны света.
   Попытки Кати установить тишину не удались, и, увидев, что камера выключена, она стала спокойно ожидать паузы. Однако последний её собеседник на этот раз потерял самообладание и попытался перекричать деревенских, повторяя свои обвинения и прибавляя новые. Катя почувствовала, что сейчас оглохнет, и вышла из толпы. 
   - Ещё один вопрос местным! – крикнула она Николаю. – А потом съездим в милицию! Может, они всё прояснят!
   - Не торопись! Когда ещё такое увидишь?! Пожалуй, я буду снимать…
   Он включил камеру и в первую минуту прикрывался Катиной спиной, но, видя увлечённость народа, пошёл вправо, выбирая более удобную позицию. А снимать, действительно, было что. И Кашурин, и женщины громко кричали и размахивали руками. Дело явно шло к сражению, и энергетика по причине немногочисленности, скорее всего, показала бы тыл, если бы не своего рода граница между противниками – то место, где пару минут назад стояла корреспондентка: почему-то никто не хотел пересекать сей условный рубеж. Но вот одна из женщин, устав кричать, перешла на визг, случайно задела рукой кашуринский бушлат, и здоровенный серый пёс не выдержал нервного напряжения: подпрыгнув, он ухватил инженера за рукавицу. Обутый в унты, тот тяжело пнул собаку, махнул рукой и полез в машину.
   ГАЗ с трудом завёлся, словно обиделся за долгую стоянку на морозе, сдал назад, пробуксовывая, развернулся и уехал. Толпа, не обращая внимания на столичных гостей, стала быстро таять, и к Кате подошёл пожилой мужчина, в котором она с самого начала определила местного главу.
   - Вы, ребята, зря сюда приехали, - без всякого вступления «обрадовал» он москвичей.
   - Николай, сюда!.. Представьтесь, пожалуйста!
   - Вырубай. То, что я скажу, вы и сами не захотите показывать на всю страну. Тем более под Новый год.
   - Неужели селяне действительно замешаны в краже проводов?
   - Замешаны?.. – мужчина усмехнулся и устало взглянул на Катю. – У нас очередь на снимание проводов… А на что им жить?.. С голоду помирать?.. Нет, я не оправдываю и сам в этом не участвую. Но – знаю… Вот три семьи уже заработали, теперь эта, четвёртая, хочет. Их очередь.
   - Это что ж, здесь была одна семья?!
   - Петровы, их соседи и те, кто хочет к ним примазаться. Если дело выгорит.
   - Получается, энергетики во всём правы?
   - Конечно. Это всему селу известно. Но вслух никто не признаётся. Да вы сами посмотрите: на что нам здесь жить? Поля эти и при совхозе в хороший год не окупали себя. Сейчас совхоза нет, технику всю забрали за долги, 

                                                           92
директор переехал. С совхозных строений  сняли всё: доски, шифер, рамы. Остались шлаколитые стены. Лес вдоль реки уничтожили, берег заболачивается. Клуб, только заведующая уехала в город, тут же разобрали по кирпичику. Во всём селе одна нормальная колонка. Остальные или дети переломали, или даже взрослые…
      - Подождите. Так вы защищаете односельчан или осуждаете?
   - Я?.. Да что толку их защищать, осуждать? Живут, как могут. Ваши московские богатеи разве не точно так же всё тащат из страны? Хотите, чтоб эти простые люди были сознательнее?.. А зачем деревенским запретили что-то выращивать, всё из заграницы стали привозить?- глава вдруг развернулся и пошёл прочь, оставив Катю в полной растерянности.
   - Ну, что будем делать? – спросил Николай, когда руководитель скрылся из виду.- По-моему, здесь нечего ловить, и надо возвращаться. Не станешь же ты делать полномасштабное исследование разрухи в современной российской деревне?
   - А почему бы и нет? Хоть какое-то мнение надо же составить.
   - Зачем, если материал накрылся? Комиссаров-энергетиков ты уже не захочешь позорить. Показывать диких крестьян, которые всё из-под себя продают?.. Но это же – народ!
   - Вот что. Ты сделай несколько деревенских видов, а я пройдусь, побеседую ещё с кем-нибудь. У нас же есть полчасика?.. В милицию уже точно не поедем.
   - Ну, пройдись. Можешь даже очередь занять на провода.
   - Спасибо, обойдусь зарплатой.
   Катя пошла по пустынной улице, разглядывая дома. В одном окне она заметила вспыхнувшую свечку, но даже не вспомнила о своих планах снять эту «дикость» на плёнку. Впереди снова затрещала бензопила, та самая, что слышна была ещё на «площади», и Катя решила, что «Дружба» - признак крепкого хозяйства и с такими людьми стоит поговорить.
   Действительно, нужный ей двор был огорожен добротным высоким забором, и чужого человека встретило целое собачье трио. Поверх калитки Катя увидела двух мужчин, распиливающих тонкие брёвнышки. Один из них, проследив за рванувшими от дома псами, увидел корреспондентку и заглушил пилу. Женщина успела, пока хозяин шёл к забору, обратить внимание на то, как поспешно закурил второй из мужиков и что за кучей дров громоздилась не припорошенная снегом гора разных железяк.
   - Здравствуйте! Извините, что отвлекаю вас от работы…
   - Да уж. Надо допилить до темна… Пошли вон! А корбюратор, гад…
   Собаки послушно ушли.
   - Уделите мне только две минуты. Прошла почти всю улицу и не встретила никого, кроме детей. Ваши односельчане (не знаю, подписывались ли вы) прислали в Москву письмо с жалобой на то, что в деревне несколько недель нет света. Мы приехали, а оказалось, что вроде бы сами местные жители

                                                          93
снимают со столбов электрические провода. Вы мне без камеры и микрофона можете сказать своё мнение?
    Подошёл второй мужчина, и Катя с опаской посмотрела на него: будет ли откровенность при свидетеле? Но хозяин, задумавшийся было, вдруг кивнул на того и грубо ответил:
   - А вот такие балбесы, как мой сосед, и снимают! Вы зайдите в его пещеру, так вас вырвет!..
    Катя перевела взгляд и тут только увидела разницу между мужиками. Первый, котрый пилил, был одет по-рабочему, но добротно:чистые ватные штаны, овчинная куртка. Описать одеяние второго, помогавшего пильщику, было бы весьма затруднительно: широкие грубые штаны не доходили до рваных ботинок, и из-под штанов выглядывали спортивное трико и голые ноги. Старая телогрейка была расстёгнута, тело прикрывали коричневый пиджак, рубашка и линялая футболка. Шапку владельца «пещеры» не взяла бы на гнездо самая захудалая ворона.
   - Ну, и пусть зайдёт! Расхвастался… Со светом было житьё, а сейчас что? Вот вы и напишите: дети в холоде…
   - А кто тебе мешает дрова готовить? Видите, мне помогает, а деньги пропьёт.
   - Ты не хвастайся. Конечно, у тебя лошадь. А я на горбу что ли потащу за пять километров?..
   - Дураки, крышу с фермы спалили, речку вырубили… А мне этот свет и не нужен. У меня движок. Такие вот спёрли, когда совхоз бомбили, и мне за литру продали…
   - Скажите, - прервала Катя, - а без воровства, крестьянским трудом сейчас жить можно? Вот у вас есть своё поле?
   - Поле – нет. Есть два гектара. Большой огород. В основном за счёт коров живу. Но с покосами плохо.
   - А у вас? Поле или огород есть?
   - Конечно, картошку растим… Если б свет ещё…
   - Да на кой те свет, голова – два уха? Нет, вы зайдите, зайдите к нему в пещеру. Тогда всё поймёте. А мне надо пилить. Холодная не заведётся.
   Хозяин негостеприимно повернулся к своим дровам, и Кате ничего не оставалось, как ухватиться за его последние слова и обратиться ко второму мужчине:
   - Может, действительно покажете, как живёте без электричества?
   - Да что показывать? Вы про свет напишите. Был бы свет… Пошли.
   Мужичок довёл её до своего двора, отгоняя всё ту же троицу собак, перебравшихся через огороды от более богатого соседа. «Работают по совместительству, - подумала Катя. – А может, дети дружат».  
   Удивляться ей пришлось сразу, лишь вошли в веранду: полное отсутствие полов! Обитатели ходили здесь по утоптанной земле, а в дом подымались по сложенным в ступеньки кирпичам, не скреплённым цементом. «Подыматься» 

                                                           94
- не то слово. Войдя со света в полумрак, Катя едва не упала с порога. В прихожей тоже отсутствовали полы, как, впрочем, и в ближайшей комнате. На кирпичах лежали широкие доски для передвижения по «пещере». Катя сделала несколько шагов по более надёжной, на её взгляд, доске и увидела в одной из комнат следы цивилизации: полы здесь уцелели, стояло какое-то подобие кровати – единственная мебель в  – и телевизор с видео.
   - Хозяин! – позвала она мужичка, скрывшегося в кухне. – А почему?.. А где ваши дети?
   - Да гуляют… Телевизор не посмотришь. Гады!
   Катя поспешила к порогу и сразу взялась за ручку, чтобы не потерять равновесие. В кухню падали закатные лучи солнца, и можно было увидеть печь, на ней большую кастрюлю и чёрную сковороду, в углу – мощного «козла», провод от которого тянулся в прихожую к разбитому счётчику. Очевидно, в эпоху электричества в этом доме было веселее: горел свет, работал телевизор, самодельный обогреватель помогал печке делать воздух тёплым… Представив, как здесь ночуют люди, Катя вздрогнула:
   - Вы бы за работу попросили у соседей дров…
   - А на что они? Это ж на следующий год. Не поняли?.. В этом топят прошлогодними и пилят на будущую зиму.
   - У вас прошлогоднего запаса, как я поняла, нет?
   - Нету… Тогда ж драли доски со свинарника… Хорошо горело, - мужичок смотрел вопросительно: мол, экскурсия по вашей просьбе состоялась, что дальше?
   Катя испугалась, что ей сейчас предложат чай, и открыла дверь. Во дворе она увидела, что конца света ещё не наступило, и почувствовала облегчение. Малиновое солнце пряталось за ёлку, украшавшую противоположный двор, у соседей бодро ревел телёнок, и крик его смешно напоминал баранье бэканье. Катя повернулась к вышедшему вслед за нею мужичку и сказала с упрёком:
   - Я думала, ваш сосед шутит. Но вы действительно живёте в диких условиях. Разве нет возможности всё изменить?
   - Не нравится? – тот глянул ей прямо в глаза, и Катя вдруг почувствовала, что он не так прост, как кажется. – Мне, может, тоже не нравится ваша городская жизнь. Вы там, в городе, миллиарды воруете и хотите, чтоб мы вам задаром хлеб растили, как при колхозах? Куда там!  Жрите импортное, травитесь химией, а в деревне больше дураков нет!
   - Поня-атно… А сосед ваш? Он же нормально живёт.
   - Нормально… Фермерствовать перестал, теперь нормально. А будешь честно работать – всё дяде отдай…
   - Ладно, совхоза у вас теперь нет. А поля? Они же остались.
   - Хочете, себе заберите. Они нам не нужны. Жена с ведром помидоров в город поедет, её всюду гонят, как врага. А если целое поле помидоров?.. – мужичок невесело усмехнулся и снова с неприязнью посмотрел Кате а глаза.
   …Возвращались уже по темну. Катя пересказала напарнику подробности 

                                                           95
своей прогулки, тот обвинил во всём сталинскую коллективизацию, и теперь ехали молча. Ближе к Москве Николай повеселел, даже стал напевать.
   - Кстати, о сельском хозяйстве! – вспомнил он что-то своё. – Катерина, тебе нужно мясо на Новый год? У меня дядька под Можайском живёт, вырастил двух хрюшек и одну думает продать, чтоб окупить затраты на корма. А на базар вести невыгодно: поборов много. Просит: договорись со своими на работе, я им на аккуратные кусочки всё порежу и доставлю. А качество я сам гарантирую. У них в селе люди не болеют, не то, что скотина. Ну как? Я себе целую ляжку хочу взять, третье тысячелетие всё-таки наступает!
   - Да, а их мы с собой не берём. Они остаются во втором. Город умчался вперёд, но ведь так не бывает: деревня в прошлом – город в будущем. Ведь страна – это речки, поля, леса, сельские жители, жатва, лошади… Мы ещё хлебнём за это безразличие… И хорошо устроились: продаём нефть, покупаем чужие продукты, а деревни в России словно и не существует. Вычеркнули…
   - Не бойся, гражданской войны не будет.
   - А крестьяне и не устраивали гражданскую войну. Они просто перестали сеять, и всё, поставили страну на колени. В тридцатых их прижали – и десятки миллионов переехали в город: мол, не считаете за людей, ковыряйте землю сами. Крестьяне всегда оказывались хитрее. А мы их не берём в новое тысячелетие, оставляем в пещерах. Значит, зелень будем привозить из Польши, овощи из Турции, свежее молоко  из Голландии…
   - Ты лучше скажи, тебе мясо из Можайска надо? Дешевле, чем на рынке…

   

                                                   Ревизор

   - Причина, из-за которой я собрал вас, радости ни у кого не вызовет…
   - К нам едет ревизор? – хихикнул кто-то.
   В ответ Борис Валерьевич вздохнул и окинул присутствующих взглядом, в котором легко читалось, что на фоне его новости все шутки сегодня будут звучать блёкло и нелепо.
   - Попрошу не уводить в сторону наше, так сказать, собрание, потому что вопрос стоит крайне серьёзный. А хорошее знание кроссвордов, Виктор Петрович, продемонстрируете в другой раз… Ну, и не взыщите, что собрал официально – в своём кабинете: по моей просьбе здесь проверено на предмет отсутствия подслушивающих устройств… Итак, суть дела. Несколько дней назад из заключения вернулся известный большинству из нас Ханов. Вернулся не простым бандитом, как уходил из нашего города несколько лет назад. В зоне его назначили…или как это?
   - Короновали.
 
                                                           96
 - Да. Короновали уголовным авторитетом. Теперь он будет руководить организованной преступностью. Сегодня утром Ханов позвонил мне и потребовал, чтобы мы, как он высокопарно выразился, элита города, ежемесячно передавали крупную сумму денег на воровской общак. Что такое этот самый общак, надеюсь, вы знаете…
   Секунд десять все молчали, и посторонний человек наверняка заметил бы, что в кабинете главы города стало вдруг темнеть, будто наступали сумерки. Общее возмущение сгустилось и взорвалось с оглушительностью гранаты:
   - Он что, офонарел, этот убийца, головорез?!
   - Мы, честные люди, будем платить дань мафии?!
   - Неслыханная наглость!
   - Да это пьяная шутка!
   Борис Валерьевич, дав выплеснуть эмоции, поднял руку:
   - Итак, крупную сумму. Десять тысяч долларов. Я, значит, должен собирать с вас каждое первое число месяца и передавать ему. В случае же отказа он обещает нам разоблачение и грозит поднять против нас всех честных людей города. Например, Друбича… Сейчас мы всё досконально обсудим, и каждый выскажет свои соображения. Решать будем вместе. А пока я хотел бы, чтобы Геннадий Васильевич, как единственный среди нас, кто лично знает Ханова, немного рассказал об этом человеке.
   Геннадий Васильевич выразил на лице удивление и пожал плечами: мол, с ворами в законе ничего общего не имею. Однако отказываться не стал:
   - Ну, что вам рассказать про Хана, Саню Ханова?.. Я знал его, когда учился в нашем техникуме, и он как раз впервые сел: злостное хулиганство. В общем, напористый человек, самолюбивый. Очень хитрый. Недаром хорошо резался в шахматы: умел просчитывать вперёд. Помню, придёт в общагу с компанией и заставляет играть с ним на деньги. Кто не хочет в карты, пожалуйста, шашки или шахматы. Всё равно подцепит на крючок. Я-то с ним ладил, а вот у других были проблемы… Да, он мстителен. Очень мстителен. Умеет играть на противоречиях, вообще на чувствах. Столкнуть людей между собой – это для него, как два… Очень легко, одним словом… Ну, что ещё?.. Может предать того, кого называл другом. До денег жадный. Однако и потратить с шиком умеет. Если кто ему должен – в покое не оставит. Выудит всё, а потом бросит бабки на ветер… Да, очень любил подчинять себе людей. Не можешь отдать ему долг – сделай что-нибудь. И не один раз. Закабалить – это была его страсть. Лучше откупиться… Короче, я сразу понял: нам от него не отделаться. Слава Богу, ещё немного просит…
    - Немного?.. – усмехнулся сидевший напротив Юрий Олегович. – Об этом, уважаемый, надо судить по доходам. У меня – Борис Валерьевич не даст соврать – нет такой большой кормушки.
   - А недавние выборы?
   - Что – выборы?
   - Подождите, - вмешался председательствующий. – О доходах ещё успеем

                                                           97 
побеседовать. Я так понял, Николаю Константиновичу есть что добавить?
   - Спасибо. Добавить есть что. Личным знакомством похвастаться не могу: Ханова посадили при моём предшественнике. Тут вы больше владеете информацией. Но тем не менее кое-какие дополнения есть. Насколько я знаю, дело против него было шито белыми нитками. Доказательства нулевые. Одним словом, липа. Единственный свидетель, правда, оказался смелым человеком, принципиальным. Но чтобы подцепить, простите, такую большую рыбину, этого было недостаточно. Кое-что подтасовали, кое-где сделали натяжечку. Строго говоря, за такие вещи милиция и прокуратура должны были под суд идти, а не этот Ханов. Но, с другой стороны, вы же знаете: крупного вора законно не прищучишь. Тут нужна другая метода. Так что я хочу сказать? Ханов сам не очень-то сопротивлялся против срока. Судя по всему, третья ходка нужна была ему, чтобы заслужить это самое коронование. Теперь он авторитет. Были личные данные, как мы слышали от Геннадия Васильевича, прибавились длительные сроки заключения. Он сделал себе карьеру. Авторитеты – люди недосягаемые. И теперь его не посадить. Он будет приказывать, а делать, то есть совершать преступления, - уже другие. 
   - Хорошо, хорошо, Николай Константинович, мы с вами тоже в какой-то мере недосягаемы… Что ж, теперь перед нами полная картина. Я прошу каждого взвесить все за и против, хорошо подумать, затем высказать своё мнение. И давайте конкретнее, без лишних слов. Если считаете, что надо платить, то так и скажите. Если нет, то какие меры предлагаете предпринять, чтобы избавиться от требований этого новоявленного вымогателя.
   - Борис Валерьевич! – словно ученик-отличник, поднял руку Геннадий Васильевич. – Можно удалиться? С меня тысяча в месяц. 
   - А кто вам сказал, что мы будем платить?! – возмутилась Людмила Аркадьевна. – Я категорически против! Его что, этого Ханова, из администрации области назначили?! Бандиты, видите ли, посовещались и решили, что руководство целого города будет платить им оброк!
   - Вы не волнуйтесь, Людм…
   - Буду волноваться! Я вас, мужчин, послушала. Теперь моя очередь. Что значит: «Обещает нам разоблачение»?.. Разве я занимаюсь каким-то незаконным, теневым бизнесом? Торгую наркотиками?.. Уж лучше тогда нам всем вместе нанять киллера. Пусть пристрелит этого мафиози, раз законными способами нельзя его раздавить. 
   - И не мечтайте, Аркадьевна, - покачал головой Виктор Петрович. -   Ханов вращается в тех кругах, где о любой заказухе узнают задолго до её исполнения. К тому же он вор в законе, то есть на него запрещено поднимать руку. Только по решению собрания таких же, как он, коронованных авторитетов. А мы с вами, уважаемая Людмила Аркадьевна, пока что не коронованы. 
   - Ещё чего не хватало!

                                                           98        
   - А может, столкнуть как-то с другими…э-э…преступными лидерами? – предложил Пётр Денисович. – Я у себя в комитете частенько чужие амбиции лоб в лоб – и добиваюсь своего. 
   - Ну, вы сравнили, - не согласился Виктор Петрович, которому в делах уголовного мира полагалось разбираться по роду занятий. – У них не так. Если кто воровские законы нарушает, может и жизнью поплатиться. Не то, что в вашем комитете. К тому же у нас нет выхода в эти …сферы. Только попытаемся что-то предпринять, Ханов сразу узнает, откуда идёт.
   - Получается, он может нас обложить, а мы его нет, - резюмировал Борис Валерьевич после минутного молчания, в течение которого все присутствующие напряжённо думали.
   - А на чём, собственно, нас можно поймать? – спросила Людмила Аркадьевна, у которой глубокие размышления даже отразились в цвете лица. – Так ли страшен этот Друбич? Кажется, мы тогда хорошо ему гайки закрутили, и с проверкой удалось договориться.
   - Давайте обмозгуем и этот вопрос, - предложил глава. – На мой взгляд, главное преимущество Ханова состоит в том, что у него в любом деле полностью развязаны руки. В отличие от нас, он в тени, свобода действий куда шире… Тут проблема даже не в Друбиче, хотя он тоже опасен: зверь загнан в угол, но не убит. В последнее время этот журналист, действительно, никаких хлопот нам не доставляет, молчит. Но почему молчит?
   - Нет доступа к информации.
   - Верно. А представьте, если будет доступ. Вот, например, вы, Сергей Иванович, как бы на месте преступного авторитета использовали порядочного журналиста против главных чиновников города?.. Вы, вы, Сергей Иванович. А то всё молчите, будто уже договорились с Хановым.
   - Договорился?!. Я?!. Вы знаете, где я с такими договариваюсь!.. В своём кабинете. Но представить не так сложно. Ханов может подкупить кого-то из близких к нам работников, пообещав к тому же надёжную охрану от нас, получить какие-то серьёзные, компрометирующие бумаги, например, бухгалтерские и подбросить их Друбичу. Впрочем, лучше каким-нибудь областным, даже московским журналистам. Или вообще, чтоб не промазать, послать по инстанции: в министерства, Генпрокуратуру и так далее.
   - Вот видите, - согласился Борис Валерьевич, - перспектива малоутешительная. Я тут подумал, пока вы собирались, о своих подчинённых. Одно дело – подкупить. Действительно, деньги – великая сила. Но ведь могут и совершенно бесплатно предать. Кого-то обидел лет сто назад, а нож точит по сей день и выжидает момента. Кто-то, возможно, недоволен зарплатой или должностью… Вот двое из присутствующих пытались соперничать со мной на выборах…
   - Да вы что, Борис Валерьевич?! – удивилась такому повороту Людмила Аркадьевна. – Чтобы я связывалась с какими-то мафиози?! 
   - В самом деле, - поддержал её Пётр Денисович. – Какая мне выгода 

                                                           99
сговариваться с Хановым? Чтобы не платить ему? Тогда вы всё это будете знать.
   - Здесь заплатите, а он вам потом вернёт взнос, пай, долю, - пошутил Виктор Петрович.
   - Не выдумывайте. Я дуплетом не стреляю. В конце концов, мне и в своей вотчине хорошо, хотя и претендовал. Привык уже к своему креслу. Согласитесь, в моём куда спокойнее, чем в том, в котором…э-э…сидит Борис Валерьевич.
   - А вы правы, - обращаясь к главе, вступил в разговор Николай Константинович. – Правы. Я тоже перебрал в уме своих и понял, что капнуть под меня не так уж сложно. У нас работает один кадр, которого я в своё время просто поленился выжить. Принципиальный. Настолько, что легче утопить, чем переубедить. Он меня в два счёта сдаст, и даже мафии. Только бы вывести на чистую воду. Он ещё, гад, при старой власти умудрялся с самим горкомом воевать. 
   Николая Константиновича поддержало сразу несколько человек:
   - У нас в управлении, при нашей, согласитесь, низкой зарплате, многие захотят подработать. Они же видят, как я…
   - Моему преданному заместителю пообещай только безопасность семьи, так он лоб расшибёт, чтоб подкопаться…
   Каждый сказал что-то или хотя бы покачал утвердительно головой в знак того, что окружению доверять не приходится, и глава, как бы делая общий вывод, глубоко вздохнул:
   - Вот видите, с кем работаем? И обиженные всегда найдутся: с каждым не поделишься и всех честных не выгонишь с работы, без них тоже никак. Одним словом, двадцать-тридцать подходящих для такого дела человек Ханов, если захочет, найдёт, ими он нас и затравит, как собаками. Верно заметил Сергей Иванович: если наш бандит возьмёт этих людей с семьями под свою опеку, мы их не достанем. О мести тогда думать не придётся.
   - Неужели и честные люди согласятся разоблачать нас, сотрудничая с уголовником? – засомневался Юрий Олегович.
   - А зачем ему представляться?.. Можно действовать через третьих лиц. Факт и очень печальный для нас состоит в том, что убийственные для любого из присутствующих, включая меня… - глава посмотрел на дверь.
   - Я её отпустил домой, - сказал Юрий Олегович. – С её тонким слухом…
   - Убийственные документы с нашими же подписями при известном старании достать можно. Ну, а переправить туда, где ими заинтересуются, - это дело техники. И тут нам не по силам перекрыть все тропы. У меня, к примеру, в Москве «крыши» нет. Я хотел сказать : влиятельных знакомых.
   - Может, тогда нам затаиться на время? – предложил Юрий Олегович. – Привести в порядок бумаги, быть поосторожнее с подписями, присмотреться к сотрудникам. При необходимости даже организовать сокращение. Под предлогом экономии средств… Парочку машин передать детскому дому или 

                                                          100
музыкальной школе, чтобы выбить почву, так сказать. Из-под ног возможных недоброжелателей.
   - А жить на что? – искренне удивился Геннадий Васильевич, вызвав своей бесхитростностью улыбки на лицах присутствующих. 
   - Дело даже не в этом, - Борис Васильевич горько усмехнулся. – Тут вот говорилось насчёт киллера. А ведь мы сами в любую минуту можем оказаться в зоне обстрела. Что ж, одеть бронежилеты, спрятать семьи у родственников?
   - Неужели вы думаете, что Ханов может решиться на такое? – не столько спросила, сколько поразилась мысли Людмила Аркадьевна.
   - Может, - ответил за мэра Сергей Иванович. – А вот мы надолго залечь на дно не сумеем. У всех работа такая, что требует ежедневного общения с десятками людей. У нас в здании идёт ремонт, и – простите, Людмила Аркадьевна, - целый месяц туалет будет на улице. Мне что, постоянно водить туда с собой наряд милиционеров?.. Буду откровенен: у меня две семьи. Пятеро детей, которые не станут сидеть взаперти и играть в свои детские игры только с телохранителями… Если Ханов захочет, он меня подловит. Не меня, так кого-нибудь из близких, из дальних… Такая мразь и школьных товарищей достанет, и тётек-дядек…
   - Господи! – в сердцах сказала Людмила Аркадьевна, которая выслушала соседа по столу с поджатыми губами. – Хоть бы он загнулся, что ли, от какого-нибудь туберкулёза! Освободившиеся ведь сплошь больные…
   - Нет, сдохнет он нескоро, - возразил Геннадий Васильевич. – Я сталкивался с ним на днях. Пышет здоровьем. Прямо не в зоне побывал, а на Канарах.
   - Сталкивались?.. – задумчиво повторил Борис Валерьевич. – Да, а у нас туалет хоть и в здании, но вот мой джип, например, стоит в закрытом гараже, рядом постоянно водители, и всё же, если захотеть, взрывчатку незаметно прикрепить можно…
Все задумались, представляя, как на них покушаются. На некоторых лицах отразилось страдание: очевидно, воображение занесло кое-кого на собственные похороны.
   - Так что? – прервала молчание Людмила Аркадьевна. – Будем платить?.. Маразм!
   - Выхода нет, - ответил Борис Валерьевич. – Так что подвожу итоги обсуждения. Способа избавиться от шантажиста мы с вами не придумали. Также все пришли к общему мнению, что реализация обещания о… как выразился этот человек, разоблачении вполне возможна. К тому же мы не сумеем ничего противопоставить и возможным угрозам физической расправы как с нами лично, так и сродными и близкими ввиду открытости нашей работы и других причин.
   Борис Валерьевич сделал паузу. Никто не противоречил, но и соглашаться вслух с его выводами желающих не нашлось.

                                                         101
   - Если нет возражений, то приступаем ко второму вопросу, - осторожно продолжил он. – По сколько?..
   Геннадий Васильевич тут же поднялся с места:
   - Возражений нет, с меня тысяча зелёных. Это даже больше, если арифметически раскидать на всех. Позвольте отбыть: дела.
- Какой прыткий вы у нас. Как будто давно приготовились, - съязвил Виктор Петрович.
- Может, вы ещё протокол составлять начнёте? Ни к чему я не готовился, но если мои базары зацепить, то будь я хоть тысячу раз честный человек, сразу десять статей навешать можно, как карасиков на низку. В таком хозяйстве святым не будешь при всём старании.
   - Хорошо, идите! – согласился Борис Валерьевич. – Может, ещё есть добровольцы?
   - А я так думаю, - начала Людмила Аркадьевна с некоторой неуверенностью, - что за всех должны откупаться вы, руководители. У вас и бюджетные средства, от которых до нас доходят только крохи, и распределение налоговых льгот предприятиям, и конкурсы, и аренда муниципальной собственности. А я сижу на медицине, что с меня взять?
   Все трое мужчин – сам глава города, Пётр Денисович и Юрий Олегович, - к которым относились слова служительницы Эскулапа, сделали такие лица, будто они жабы на болоте и надули рты, чтобы разом квакнуть от возмущения по случаю засухи. Первым прорвало Бориса Валерьевича: 
   - А при чём здесь бюджетные средства?! Вы государство в эти дела не впутывайте! И, пожалуйста, не прибедняйтесь. Знаю, что только с заведующих аптеками вы берёте по пять тысяч в неделю за всякие манипуляции с лекарствами. В месяц получается шесть тысяч долларов. И это только аптеки. А ремонт поликлиники, который вы заказали фирме, срочно созданной вашим сыном? Там в откат ушла половина отпущенных средств…
   - Постойте! – теперь лицо перекосило у Людмилы Аркадьевны. – Какие шесть тысяч долларов с аптек? Вы что?! В полтора раза меньше. И Серёже только двадцать процентов. Да десять вам…И если уж на то пошло, Борис Валерьевич, раз уж вы про меня вслух, то и я скажу, что знаю. Зачем на прошлой неделе со всех школ города поснимали шифер, а через день заново прибили? Нанятый вами фотограф всё заснял, будто бы в прошлый понедельник шквальный ветер посносил крыши, и теперь вы у губернатора добиваетесь крупных сумм на восстановление. И ведь выделят. Из Москвы на этот ветер пятьсот миллионов перевели… Да не проходит и месяца, чтоб вы не собирали всех предпринимателей города здесь, в кабинете, и не требовали с каждого энную сумму наличными то на ремонт дороги, то на культурное мероприятие. И, заметьте, без всяких документов. У меня племянник, ЧП, в прошлом месяце заплатил вам три тысячи на озеленение центральной улицы. И таких, наверное, человек пятьдесят прошло через ваш 

                                                          102
кабинет. А где это озеленение? Где хоть одно деревце?.. 
   - Как же, Людмила Аркадьевна, - по-кошачьи ласково улыбнулся Виктор Петрович, - у Бориса Валерьевича новая машина как раз зеленоватого цвета. И ездит он в основном по Ленинской.
   Все засмеялись, кроме Людмилы Аркадьевны, у которой за полминуты молчания, как у хамелеона перед змеёй, дважды поменялся цвет лица.
   - Издеваетесь, да? А чем вы, Виктор Петрович, лучше этого Ханова? Вы ж у половины предпринимателей города, ваших друзей, «крыша»! Настоящим рэкетирам и заработать не даёте! Тут не шесть, тут все двадцать шесть!.. А сколько вы с прокурором получаете за прекращение уголовных дел? У нас в морге парень был с семью ножевыми ранениями. Оказалось, его не убили: будто бы на выходе из ресторана он сам падал на острый асфальт. Три ранения из семи смертельные! Вы слышали когда-нибудь, господа, чтобы труп дважды кончал жизнь самоубийством?
   Теперь засмеялась только половина присутствующих, включая главу города. Прокурор лишь покачал головой, но Виктор Петрович, который побагровел, как переваренный рак, через силу ухмыльнулся и спросил язвительно:
   - А вы знаете, уважаемая, сколько ваша старшая медсестра в поликлинике берёт денег за медицинскую справку, необходимую для получения водительских прав? Сколько в день выдаётся таких справок мужикам, которые не хотят стоять под кабинетами да сдавать всякие анализы? Интересно, какие суммы перепадают врачам за росписи и какие лично вам? У нас уже два раза глухие приносили справки с резолюцией лора: здоров. На прошлой неделе наряд ДПС занёс в стельку пьяного мужика к вашему наркологу, пьяный дал Сан Санычу десять тысяч, тот написал, что водитель трезв, и наряду пришлось этого «трезвого» под руки нести до его машины и отпускать с извинениями. А Сан Саныч, наверняка, с вами делится. А то б уже вылетел в хлебного места.
   - Жене моей, - тут же продолжил Валентин Витальевич, - поставили хандроз и прописали очень дорогое лекарство. Беременной дочери – то же самое лекарство. Тёща ходила к врачам по поводу камней в почках – опять это лекарство. Прямо на все случаи одна приманка. Я у вас его видел, Юрий Олегович. Вам от чего прописали?
   - Ну, вообще-то… от облысения.
   - А что, - подхватил Виктор Петрович под общий смех, - если кому судьба умереть – не про нас и наших родных будет сказано, - тот умрёт. А кому на роду написано долго жить – Аркадьевна с её поликлиникой никакими лекарствами не уморит.
   От обвинений и ухмылок мужчин у Людмилы Аркадьевны покраснела верхняя часть лица, как будто её начало парализовывать слоями по горизонтали, но тут вмешался Борис Валерьевич, который поднял руку и запротестовал:

                                                         103
   - Господа! Господа! Хватит! Мы здесь собрались не для каких-то упрёков и выяснения того, кто и как зарабатывает деньги. Святых среди нас, действительно, нет. Ну, и что? Пойдём все вместе сдаваться? Или попросим Сергея Ивановича включить диктофон?
   - В самом деле, давайте прекратим этот цирк, - согласился с главой Николай Константинович. – У нас общая проблема, а мы полезли друг к другу в грязное бельё. Решили платить, значит, распределяем суммы и расходимся…Ну и, думаю, Людмила Аркадьевна частично права. Руководство, у которого возможностей побольше, должно взять на себя чуть более крупную долю выплат.
   - Хорошо, - согласилось «руководство». – Хорошо. Но тогда вы, Николай Константинович, откажитесь от своего странного способа обирать предпринимателей. Не забывайте: они платят государству – раз, «крыше» - два, мне…так сказать, помогают решать проблемы города как спонсоры – три. Вы сколько раз уже отсудили суммы за установку в вашей квартире кухонной мебели? Два? Три?..
   - Я лично только два. Сейчас тёщино дело находится в производстве.
   - Ну, нет сомнений, что вы не обидите истца-родственницу. А потом что, мебель начнёте пять раз менять, преднамеренно срывая договоры с магазинами и с них же через свой суд сдирая компенсации? А не боитесь, что торгаши начнут переносить  бизнес в другие города? Жить тогда, в самом деле, на что будем?
   - Не переживайте, Борис Валерьевич: в других городах то же самое. Я вот недавно был в области. На совещании по судебной реформе. Обменивались опытом. Все коллеги так делают. И знаете, в основном через тёщ. А у председателя облсуда тёща умудряется бесплатно менять один раз в год всю бытовую технику. Гарантийный срок подходит к концу, она идёт в отдел по защите прав потребителей с претензиями: продали бракованную вещь. И меняет на новую. Её уже весь город боится, а куда денешься?..
   - Вы меня не поняли. Я не переживаю. Мне их жалобы, знаете ли… Просто наши с вами дела не должны пересекаться. У меня – работа с предпринимателями, у вас – судопроизводство.
   - Да?.. А когда ваш племянник разбил машину офицеру, я парня отмазал бесплатно.
   Борис Валерьевич даже побледнел от таких слов, а собеседник, запоздало поняв, что перешёл границы, попытался смягчить ситуацию:
   - Сколько я с них беру? Всего долларов по триста-четыреста. И потом. Это не постоянно, а от случая к случаю. Кстати, государство снизило бизнесу налоги: подоходный до 13 %, на прибыль – до 24. Вот мы с вами и заберём себе ту часть, от которой правительство отказалось. 
   - Заберём, заберём… - мэр взял себя в руки и отвернулся от бессовестного председателя суда. – Значит так. Пороху тратим много, да в основном попусту. Скоро уже и рабочий день закончится. Предлагаю всем платить по 

                                                         104
пятьсот, включая не приехавших сюда по уважительным причинам Краснова, Вешнева и нашего снайпера Андрея Кирилловича. Остальное мы с Петром Денисовичем берём на себя. Возражений нет?.. Согласитесь, меньше никак нельзя. Я тоже не на олимпиаде в Сочи сижу. Средства для города приходится собирать по крохам… Ну, тогда всё. Желающие по рюмке коньяку с лёгкой закуской, чтоб снять стресс, могут задержаться. Юрий Олегович, насчёт приборов, пожалуйста…
   Уже через пять минут эмоции развеялись, тем более, что Людмила Аркадьевна, обидевшая сегодня многих, от угощения отказалась и ушла. Мужчины же, отцы города, оставшись в узком кругу из семи человек, после третьей рюмки заговорили о происшедшем спокойно, почти равнодушно. Расслабившийся мэр заявил, что десять тысяч для них – вообще плёвая сумма, они с города куда больше возьмут. А Хан, в принципе, им даже выгоден, так как теперь от них зависит, и в случае чего своими методами усмирит недовольных, а такие всё время появляются, народ нынче наглый, а ещё поможет им власть сохранить на всяких дурацких выборах-перевыборах.
   В общем, расходились из опустевшей уже администрации повеселевшими и уверенными в себе. Виктор Петрович громко шутил, что сейчас вызовет гаишников, и потом все будут выкупать у него водительские права. А в главном кабинете Юрий Олегович, помогая своему едва не хрюкающему от выпитого шефу поймать рукав пиджака, осторожно заметил:
   - Вы, Борис Валерьевич, могли бы и не платить…
   - Хм, конечно! – согласился мэр. – Но если я скажу об этом при такой толпе, сразу донесут Хану. Ненавидят его, убить готовы, но донесут. От доброты душевной. Эт мы с вами одной ниточкой крепко связаны… А платить оброки этому бандюге из своих средств я не собираюсь. Есть десяток способов перенести свои финансовые проблемы на всех этих замов, социалку, образование, медицину… К тому же Ханов за сбор средств даёт мне откат в две тысячи. Так что ему только восемь…


                                                Пирамида
                                                          

   Корреспондент московской газеты приехал в провинциальный городок по письму с пятьюдесятью четырьмя подписями и только сошёл с поезда. Ветер, развлекаясь, гонял по перрону мусор, а давно не беленый вокзал, когда-то гордо увенчанный короной-лозунгом, теперь лишь стыдливо сообщал: « ас           рив   ует город         костро    лей!»
   «Почему не сдать это безобразие на металлолом? - бодро подумал Максим.- Станкостроители... Нет, теперь они костроли... Жители города, захваченного страшными монстрами. И пятьдесят четыре человека, ещё не 

                                                       105
инфицированные смертельным инопланетным вирусом, борются с чудовищами, посылал письма на Большую землю».
   Он поставил у ног сумку, поправил шарф и меховую кепку и шумно выдохнул:
   - Я спасу вас, костроли.
С бумажкой-адресом в руках Максим двинулся к центральной улице. Местные таксисты жадно проводили его глазами, как рыбаки прорвавшую сеть рыбину. Согласно приписке к посланию несчастных горожан инициатор, Светлана Олеговна Семёнова, жила в ближайшей двухэтажке. Прямо по улице их виднелось десятка полтора. Жёлтые, двенадцатиоконные, они стояли друг напротив друга по проспекту Строителей, как театральные ширмы, и демонстрировали идею всеобщей унификации. «Наверное, в каждой квартире каждого дома живут жёлтая мама, жёлтый папа и двое жёлтеньких детишек одинакового роста — мальчик и девочка».От первого дома к чужаку с радостным лаем заядлого охотника бросилась маленькая рыжая собачонка. «И одна жёлтая псинка», — добавил он мстительно.
   Не видя поблизости людей, Максим швырнул носком ботинка верхушку сугроба, отгоняя негостеприимную охранницу. «Что-то я сегодня весёлый сверх меры. Как бы не заплакать к вечеру, согласно народной примете. А всё компания в поезде. Не заметил, как пролетело время... Так, квартира восемь».
   Подъезд выглядел мрачно, хотя и прибирался. Деревянная лестница почти не сохранила следов краски и вместе с маленьким окошком на площадке между этажами и побеленными стенами очень подходила для съёмок какого- нибудь исторического фильма. Единственная индустриальная деталь - электрические счётчики - усилиями хулиганов-вандалов доживала последние деньки.
   Максим подивился, что из-за дверей всех шести квартир подъезда не доносилось ни единого звука, не говоря уж о музыке или шуме телевизора, и вернулся к своей игре. «В городе, страдающем от массовой безработицы, с утра до вечера должны ругаться мужья и жёны и плакать голодные дети. Такое ощущение. . .- он чуть не оступился из-за неожиданно метнувшегося
под ноги кота,- тьфу ты!..Ощущение, будто все спрятались в дальние углы дальних комнат в страхе перед ужасными монстрами, захватившими город».                                               Звонок тоже оказался монстриком, хриплым, неживым звуком распугавшим тишину. Однако на этом фильм ужасов в постановке Максима закончился: буднично прошаркали комнатными тапочками и буднично открыли дверь.
   - Светлана Олеговна?
   -Да.
   -Здравствуйте. Я по вашему письму. Вот моё журналистское удостоверение.
   Через четверть часа они шли вдвоём по проспекту Строителей, которые оставили очень много места на проезжую часть, на скверики у домиков, но 

                                                         106
почему-то не соорудили подходящие для такой роскоши строения: здесь больше подошли бы дома в пятнадцать этажей, и тогда тени одних достигали бы подножия других, а не валялись бы малозаметными пятнами на заброшенных клумбах.
   Светлана Олеговна, невысокая женщина лет пятидесяти пяти, с худым лицом, в синем, советском ещё пальто, украшенном песцовым воротником, и в коротких валенках, в коих очень удобно было на скользком тротуаре, семенила немного впереди и жаловалась, не оглядываясь на Максима, таким тоном, словно беседовала сама с собой. И ему, идущему на полшага позади из-за того, что приходилось пропускать встречных пешеходов, казалось, что спутница обращается к кому-то другому, кто способен расслышать её сбивчивый, приглушённый, обрывистый рассказ.
   «...Господи, что за напасть на наш городок? И муж у меня от водки помер. Прямо сгорел. Весь ею пропитался. Сын следом пошёл. Говорила- говорила Ирочке: неужто за Витюшей хочешь? Раньше-то они дружили. Раньше. Да другими стали. Позавчера забрала телевизор. Зачем, говорю. Копейки стоит, а мне какое-то отвлечение. Молча забрала. Прежде-то деньги были. Были. Из-за Витюши уволилась. Нина Сергеевна уговаривала. Такое место хорошее. И люди. Пенсию забирает. Не дам — украдёт. Теперь она не человек. Я уже и не стыжу. Пустое. Не моя она уже. Приходит и уходит. Мне-то не привыкать. Всю жизнь нуждались. Детей сама поднимала. Одно название, что муж. Что вспоминать? Тогда, наверное, только счастье и было. Они за меня заступались. Заступались. А когда Витюша бил — нет. Ирочка только лежала и в небо смотрела. В потолок то есть...»
   - Скажите, Светлана Олеговна, а мы не можем подъехать … к месту? Пешком, наверное, далековато?
   - Подъехать?.. На автобусе что ли?
   Женщина даже остановилась и повернула к Максиму лицо. Поочерёдно на нём сменились непонимание, растерянность и виноватая улыбка.
   - Всегда хожу так вот..
   Она глянула вперёд по улице, меряя глазами расстояние.
   - Завод уже близко. За ним поворот. У нас только до завода ездят. Или в
Европу.
   И, единолично приняв решение, она снова двинулась по никем не чищенному, утоптанному как попало тротуару. Максим решил, что слово «Европа» ему послышалось, и, не переспрашивая, пошёл следом.
   «Живёт в Таборе,- продолжала Светлана Олеговна откуда-то из середины своей памяти.- Летом там и под заборами спят. По-всякому. В сараях находила… и на речке. Нести тяжело. Сидела подле, ждала. Кто богаче - лечат. А - а... на кладбище все рядом. И мой, и директорский...»
   «Только туда схожу и всё,- размышлял Максим. -Потом - органы власти, местная газета, общественные организации. Эта бабушка убита горем, у неё на всё, происходящее в городе, субъективный взгляд. Мне этого мало. 

                                                       107
Неужели за день не успею? Хоть и предложила ночлег, но хотелось бы к утру уже вернуться в Москву. Мрачный городишка. Как здесь живут?.. Костроли... А я ещё их спасать собираюсь. Для начала перекрасили бы свои домики в более приятные тона. Все — жёлтые. И здание завода вон тоже жёлтое. Интересно, у нас ещё где-нибудь есть одноцветные города?
   -…А что им делать? — тоже размышляла, но вслух Светлана Олеговна. - Завод пять лет стоит. Никакой работы. Знакомые завидовали, что мои остались. Да лучше бы уехали. Может, и жив был Витюша. . .Хотя сейчас везде одинаково..
   - Светлана Олеговна, вы писали... вместе с другими... что неоднократно подавались заявления в милицию и в суд, но безрезультатно. И некто Петраков Сергей Викторович даже устроил драку в Таборе, чтобы привлечь внимание к проблеме.
   - Я покажу вам, где он. А писали мы много. Вон, смотрите, тот самый бар. Она кивнула на другую сторону проспекта, и Максим повернул голову. Несмотря на ранний час, из-за широких стеклянных дверей заведения вылетали огрызки блатной песенки, когда кто-нибудь входил или выходил. На высоком крыльце бара курили, сверкали броской, элегантной одеждой, годившейся даже для любого московского ресторана, смеялись и громко приветствовали подъезжавших. Семь-восемь красивых автомобилей стояло на огороженной металлическим заборчиком стоянке, и рядом с ними нелепым иностранцем смотрелся бежево-синий милицейский УАЗик. «Всё точно так, как в письме. Вечером, значит, УАЗиков будет два... А местная золотая молодёжь, которую они охраняют, гуляет-то прямо с утра. Лихо. Надо было всё-таки взять фотоаппарат. Живописная картинка. И надписи очень характерные: «Бар «Милан», «проспект Строителей, 124». Согласно письму несчастных костролей, в этом городе много чего построено интересного...»
   - Вы писали, что бар принадлежит тёще начальника милиции. Откуда это известно?
   - Как откуда? – Светлана Олеговна снова остановилась, словно не умела удивляться на ходу. - Так из газеты же.
   - Местной? - спросил Максим с надеждой.
   - Какой же ещё.
   - То есть в местной газете прошёл какой-то разоблачительный материал?
   Следующий взгляд Светланы Олеговны был таким, что Максим покраснел, как показалось ему, не только лицом, но и шеей. Сразу вспомнился укоризненный материнский взгляд, который в детстве действовал на него лучше любых нравоучений. Бывало, только придёт мама с родительского собрания, и, если что-то не так, с порога уже, как молнией , пронзит его своим особенным строгим взглядом. Всю жизнь она, как и эта малознакомая женщина, жила только заботами о детях и, хотя не потеряла никого - все, как и старший, Максим, были в жизни «устроены», - болела часто и о счастье не

                                                       108
 говорила.
   - Кто ж их здесь разоблачит? Редакторша - жена прокурора. Они ж все
заедино. Все - в Европе. Бар выиграл конкурс «Лучший бизнесмен города».
И денежную премию вручили. Городская администрация. Пять тысяч уе. Так
и написали… А к конкурсу все жэковские дворники вокруг бара мели. Я же
здесь всегда хожу.
   - Понятно: конкурс… А что такое «Европа»?
   -Вот она.
   Светлана Олеговна сказала так буднично, что Максим, с его юношеской ещё фантазией, на какой-то миг решил, что сейчас обернётся и вместо жёлтых домов и грязной улицы вдруг увидит ухоженные городские кварталы с ровными улочками, старинными зданиями и людьми не в чёрном или коричневом, как большинство «костролей», а в разноцветной веселящей глаза одежде.
   Реальность превзошла ожидания. Они как раз переходили дорогу на перекрёстке, и слева, на широком, расплющенном холме открылась настоящая Европа: полтора десятка двух-трёхэтажных дворцов со спутниковыми антеннами - связью с каким-то высшим начальством, с крепостными ликами заборов и ёлок за ними и с аккуратно убранными от снега улочками.
   - Вот тот, с круглым окном, - прокурорский. Слева - его старшего сына, бензоколонщика. Два отдельных - мэра и директора завода.
   - Так завод же пять лет не работает, с ваших слов.
   - Люди не работают. Контора работает. Что-то они распродают... И складов там много. Оптовыми базами называются.
   « Да, прямо Монмартр,- Максим ещё раз бросил восхищённый взгляд на «Европу» и усилил шаг: Светлана Олеговна уже переходила проспект, очевидно, намереваясь обойти бывший завод костролей с правой стороны.- Ну, слава Богу, почти пришли. Если верить их словам. По крайней мере до сих пор всё точно соответствовало письму. Ещё бы: пятьдесят четыре подписи. Четырнадцать ветеранов труда, кавалер трёх орденов Славы, два кандидата наук и восемь заслуженных работников. Значит, сейчас мне предстанет Новый город... Печальный Новый город. Интересно, музыка из «Милана» даже туда доносится? Эта позолоченная молодёжь и мёртвых достанет..»
   - Скользко здесь. Осторожней,- предупредила Светлана Олеговна спутника. 
   Теперь они шли по узкому извилистому переулку между бетонным заводским забором и чьим-то длинным огородом с невырубленными палками подсолнухов. Дорога была разбитой до невозможности - не только езды, но и пешеходства. Осень здесь, очевидно, закончилась дождями, и выдавленные колеи - в иных местах до полуметра - так и смёрзлись на всю зиму гребнями                                                       
глины. В одном месте заботливое местное начальство вывалило целую кучу жёлтой дресвы, но разровнять перед неожиданно нагрянувшими морозами не 

                                                      109
успело. Зато всю середину кучи окрестное население выбрало на хозяйственные нужды вроде подсыпания дворов.
   «Наверное, таким и должен быть путь в ад,» - примиряюще подумал Максим после того, как высказал своему «экскурсоводу» всё, что думает обычно имеющий водительские права мужчина о плохой дороге.
   - Даже в газете об этом писали, - только и вздохнула женщина. 
   «Ага, значит, всё-таки местная пресса борется. Есть честные журналисты, которые не взирают на лица». На этот раз Максим не стал хвалить коллег вслух, но Светлана Олеговна всё равно услышала его. Конечно, ему так показалось, но её пояснение заставило вздрогнуть своей точностью.
   - Писали, что дорога приведена в порядок. Мол, теперь нам не стыдно посещать Новый город. «Так называемый», - они написали.
   «Ого, да она местную газету прямо наизусть знает. Цитирует и цитирует. Может, и мою статью обо всём этом будут здесь цитировать... все ближайшие годы? Всколыхну жизнь костролей. Например, такой фразой: «К сожалению, наши коллеги из местной газеты дают заведомо ложную информацию о...» Нет, чересчур резко. «… дают не всегда проверенную информацию, например, о ремонте пресловутой дороги, которая, к сожалению…которая, к несчастью...» Нет, не подходит. Всё, хватит шутить, а то ещё улыбнусь сам себе, а она увидит. Осрамлюсь. Да и место не подходящее... Итак, четыреста двадцать человек. Придумали же: Новый город. Вот русский человек: ему хуже, а он только посмеивается. Сними с него последнюю рубаху, а он ещё и потешится сам над собой. Интересно, «европейцев» тоже сюда привозят?.. Да, она же говорила, что все «рядом»...
   - Вот и пришли.
   Светлана Олеговна стояла на невысоком холмике и оглядывала огромный пустырь, в двух местах перерезанный полузасыпанными снегом оврагами. Дороги здесь были правильными, под девяносто градусов друг к другу, но такими же неухоженными, в рытвинах, с глыбами глины.
   - Это наше новое кладбище. Как Табор появился, так вскоре и оно.
   - Четыреста двадцать — это всего или только… молодёжи?
   - Молодых. Мы и Петракова не считали. Хотя тоже - жертва.
   - Значит, четыреста двадцать молодых людей, скончавшихся за последние четыре года от наркотиков?
   - Ну да. Мы ж всё описали. Аварии, болезни - это входит. Как с моим Витюшей. Да я вам покажу.
   Женщина двинулась дальше по тропам, сугробикам, смёрзшимся лужам, выдавленным колёсами машин и означающим, что со времени недавнего снегопада уже были похороны. Двинулась она так уверенно, что Максим не только заметил это, но и не удержался от мысли: «Что же за                                                        жизнь у этого несчастного человека, если возле своего дома едва не падала, а здесь помнит каждую ямку?»
   Он шёл следом за провожатой, тщательно выбирая дорогу (новые ботинки!) 

                                                       110
и бросая взгляды на таблички памятников, что, впрочем, делает большинство из нас на кладбищах. С первой же минуты Максима поразило обилие барельефов, изображающих скорбящую мать: одинаковых, что естественно для провинциального городка, небогатого на скульпторов, но впечатляющих своим количеством. «Господи, прямо какое-то женское кладбище,- растерянно подумал он и поискал взглядом Светлану Олеговну, суеверно испугавшись, что и она, дойдя до могилы сына, согнётся к надгробию и окаменеет.
   Чтобы отвлечься от скорбных каменных женщин, Максим начал высчитывать время жизни умерших. Двадцать пять лет, двадцать восемь, девятнадцать, снова двадцать восемь и четырнадцать.
   Девочка. Лехойцева Яна. Он остановился посмотреть на портрет. Улыбающееся полное лицо. Явно любительская фотография, но сделанная мастером: он нажал затвор своего аппарата именно в ту секунду, когда Яна словно обнажилась душой и показала всю свою прелесть. В глазах девочки так и читаются вдумчивый ум, задор, добросердечие. Черты лица совершенно правильные. Уголки рта немного приподняты, как у Моны Лизы, но у Яны за этим движением мимики — простодушие, самоирония и радость жизни. Как могла Такая связаться с сатанинским зельем и дойти до смерти? Это жутко несправедливо. Неужели красота может так легко исчезать из мира? Она может зарождаться, расцветать, потом медленно зреть и увядать. Но исчезать быстро, неожиданно, в нарушение всяких жизненных законов! Так не должно быть. Значит, они нарушились, эти законы. Значит, кто-то составил заговор против мира и красоты, кто-то наглый, с ледяной душой попирает божественное, светлое. Но тогда наша жизнь попросту не имеет никакого смысла. На кладбище не место юным. Нельзя хоронить улыбку, как сделали с этой Яной.
   Максим очнулся и увидел, что Светлана Олеговна ушла далеко. Однако он не поторопился следом, словно каждый из покойников через портрет приковывал к себе взглядом и заставлял в своём жутком, холодном, могильном одиночестве утешительно подумать хотя бы дежурное: «Надо же, какой молодой. Прожил, сколько мне сейчас..»
   Двадцатилетние, тридцатилетние, этому девятнадцать... Тем двоим за тридцать... А вот двое в одной оградке: Санеев Максим Викторович, Санеева Оксана Сергеевна. Муж и жена?.. Ему было двадцать семь, её последние именины - двадцать четвёртые. Похоже, что супруги. Может, и дети остались... Умерли два года назад. Всё понятно: с краю те, кто недавно, в глубине - первые жертвы Табора. Ужасает мысль, что всех этих юных скосила костлявая Смерть, и остались от людей только таблички и фотографии. Всё исчезло, и когда-то большая и широкая жизнь с детством,                                                        
юностью, молодостью, у кого-то - со свадьбой, детьми, семейными заботами, праздниками, с вечерними поцелуями на лавочке, сдачей экзаменов, первой зарплатой - вся она превратилась в эту маленькую чёрточку между двумя 

                                                       111
датами - рождения и смерти. Всё исчезло, растаяло, выветрилось студёными кладбищенскими вихрями.
   Максим намеренно не поспешал за своей провожатой, считая, что интересоваться могилами в его положении человека, ведущего журналистское расследование о наркоторговле, вполне уместно. И ещё ему не хотелось становиться свидетелем встречи матери и сына. Потому к могиле «Витюши», куда вела его Светлана Олеговна, он подошёл минут на пять позже неё и как раз вовремя: в оградке был наведён уже кое-какой порядок, а глаза женщины краснели без слёз: отплакала.
   - Ну, как вам здесь? - она зачем-то попыталась улыбнуться.
   - Жуть. Столько молодёжи...
   - Не только. Вон посмотрите,- она махнула рукавицей за спину Максима, и тот, оглянувшись, с удивлением заметил такую же пожилую, просто одетую женщину, которая вторым памятником стояла у одной из могил, где он только что прошёл. «Надо же, какой я ненаблюдательный».
   - И дальше ещё… Я здесь никогда одна не бываю... 
   Максим не нашёлся, что ответить, зато теперь только обратил внимание:
лес за кладбищем вовсе и не лес, а друго... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8


17 июня 2015

1 лайки
0 рекомендуют

Понравилось произведение? Расскажи друзьям!

Последние отзывы и рецензии на
«"Изнасилованная страна"»

Нет отзывов и рецензий
Хотите стать первым?


Просмотр всех рецензий и отзывов (0) | Добавить свою рецензию

Добавить закладку | Просмотр закладок | Добавить на полку

Вернуться назад








© 2014-2019 Сайт, где можно почитать прозу 18+
Правила пользования сайтом :: Договор с сайтом
Рейтинг@Mail.ru Частный вебмастерЧастный вебмастер