ГОЛОД НЕ ТЕТКА

      Будучи уже взрослым котом, Афоня искренне не понимал, почему его назвали именно этим именем. Все нормальные имена, такие как Мурзик, Тузик, Васька и прочие были хладнокровно отметены.

     — Вот, держите, — сказал своим домочадцам водопроводчик Леша, протягивая на ладони махонького, еще полуслепого котенка, — это Афоня.

     — Почему Афоня? Зачем он нам? — удивленная супруга недовольно закатила глаза.

     — Как-никак я его из подвала взял, значит – водопроводчик.

        Афоня в то время и думать не думал о значении того или иного имени. Это потом уже, в зрелом возрасте, наевшись до отвала отходами в соседнем магазине, ложился на теплую толстую трубу отопления и размышлял о житейских премудростях и парадоксах. Когда Леша нашел его, голодного и полуслепого, в этом малюсеньком мозгу помещалась только одна мысль: «Молочка! Дайте молочка!»

     Молока дали и стали учить пить из тарелочки. Сам хозяин, встав на четвереньки, личным примером вдохновлял котенка, показывал, как надо лакать этот почтеннейший продукт. Он запросто научился. Голод не тетка – хочешь не хочешь, а научишься.

     Сначала Афоне все понравилось: и квартира вполне сносная, не подвал, конечно, но что поделаешь, зато здесь все тебя любят, кормят и гладят. И даже с именем своим новым смирился: ладно уж, раз вам так нравится меня называть – называйте, жалко, что ли! Но вот, часа через два, хозяйка взяла его на руки  и понесла в ванную. Он было подумал, что опять кормить станут – так нет, купать! Черт возьми, что это была за пытка! Он подумал что все – финита, его хотят утопить. Но нет, пронесло. Его выстирали, намазали какой-то вонючей гадостью, от которой не то что блохи, сам удавиться готов. Потом опять намылили и опять выстирали.  Чуть не умер.

     После этого уложили спать в прихожей. Какой там сон, когда все кости болят, и шерстка никак не высохнет.  Неожиданно захотелось, как бы это «поцензурнее» сказать, «по-маленькому». А поскольку котенок от природы был очень стеснительным, – не мог это делать при свете и прилюдно, – то быстренько сделал свое «дело» в самом дальнем углу, под кроватью.

     — Чем это у нас пахнет? — поинтересовался хозяин через некоторое время.

     — Чем, чем, — сердито ответила жена, — сам же приволок котенка. Вот и пахнет кошатиной.

     Но дело на этом не кончилось. Наевшись молока, котенок поспал и неожиданно захотел уже «по-большому». Захотел так неожиданно, что добежать до своего «туалета» под кроватью не успел и опорожнился где-то на полпути между коридором и спальней хозяев. Он искренне не понимал, почему его тычут носом в эту вонючую гадость,  ведь кормили же недавно! Его то и дело сажали в небольшую кювету с песком, а потом  тыкали носом в испражнение.

     Через три  дня  хозяйка все же догадалась отодвинуть кровать от угла и обнаружила следы жизнедеятельности кошачьего организма.

     — О, господи! И здесь! — воскликнула она. И опять Афоня не понял, зачем его отшлепали «по попе» и заставили нюхать свой же туалет. А хозяева никак не хотели понимать, что ему неудобно испражняться при всех в этой злосчастной кювете, что ему гораздо комфортнее делать это в тиши, в полумраке, где ничьи укоризненные взгляды не мешают сосредоточиться. Ведь  хождение «по-большому» или «по-маленькому» — это интимный процесс. Он требует сосредоточенности и особого настроя, состояния души, если хотите, поэтому никто не должен ему мешать.

     Взаимное непонимание длилось неделю. Афоня привык к своему имени, к ежедневному тыканью в  испражнения  и к нервному  срывающемуся крику  хозяйки. Ему казалось, что жизнь такая и есть, что ничего другого быть не может, не должно быть. Он  по-своему счастлив: сыт, накормлен, в тепле – что еще нужно бедному сироте.

     Другое дело хозяева. Они привыкать не хотели. Их уютная жизнь в служебной однокомнатной квартире на первом этаже, где они с друзьями нередко выпивали, играли в очко и «забивали козла» скоропостижно скончалась. Друзья если и приходили, то ненадолго.  Через полчаса вежливо спрашивали: «Чем это тут у вас пахнет? Ах, котенок! Ну да, неплохо» и откланивались, разгоняя ладонями воздух перед носом. Вечерами водопроводчик с женой  сидели друг против друга и ждали, у кого первым лопнет терпение и он уйдет убирать плоды жизнедеятельности своего нового квартиранта.

     Все закончилось так же стремительно, как и началось. После того, как грузная, обремененная лишним весом хозяйка села «на шпагат», поскользнувшись на  афониных  «подарках», водопроводчик грубо взял его за шкирку и выбросил обратно в подвал.

     — Странное дело, — думал тогда Афоня, — ладно, взяли, ладно, не понравился, но зачем же купать!  Они что, не знают, что кошки моются языком, а воду употребляют только для утоления жажды.  Отмывать грязь надо только языком – в этом он был уверен на все сто. Хотя его котеночное воображение не могло представить как хозяйка, сидя на полу и задрав ногу, вылизывает раздувшийся от еды живот.

     Обитателей подвала было немного.  Двух его братьев и сестру, родившихся одновременно с ним, уже давно разобрали по квартирам сердобольные жильцы дома. Старший брат оказался счастливее и сообразительнее Афони. Ему повезло: электрик, нашедший его в подвале, продал зажиточной пенсионерке Каролине Яковлевне из сорок первой квартиры за сто рублей. Причем радостно сообщил ей, что кот породистый, что старые его владельцы были настолько с ним жестоки, что котенок не выдержал и сбежал. А он, электрик, нашел его несчастного за воротами своего дома. Он  даже отпечатал на компьютере кошачью  родословную, списав ее с родословной настоящего породистого кота. Получалось, что предки его брата Синатра (именно так нарек его  электрик в вымышленной родословной, опираясь на имя великого Фрэнка Синатры) были сплошь с приставками Фон, Герр, и Зер гут. Правда, Каролина Яковлевна называла его по-простому – Сенатор, а чаще – Сеня.

     Сорок первая квартира находилась на первом этаже, поэтому Сенатор,  гулял во дворе когда ему вздумается. Для этой цели Каролина Яковлевна всегда держала открытой форточку на кухне. Ну и ходить в туалет в кювету со специальной смесью он тоже научился довольно быстро.  Меню стола Сенатора в корне отличалось от того, что предлагалось его младшему брату. Скажем, Сеня часто ел кильку в масле, куриные ножки, крылышки, и даже цыплячьи головы.  Молоко наливалось в его миску два раза в день. И еще заграничный кошачий деликатес «Кити-кэт». У Афони питание было самое что ни на есть спартанское:  остатки макарон, рыбьи очистки и еще какой-то дешевый сухой корм, который в горло не лез. Но с голодухи чего только не съешь!

     Сенатор и вел себя как настоящий сенатор. Он был важен, полон достоинства, ходил по двору,  задрав хвост, даже собак местных не боялся, так как в любую секунду мог взобраться на дерево и оттуда дразнить их своим безразличным барским видом. Афоня вылезал из подвала  довольно редко. Когда надо было идти в магазин на кормежку. Там местная уборщица кормила остатками пищи целую роту котов и кошек. А в основном, в отличие от своего братца, любил лежать на теплой трубе и мечтать о молочке или котлете, которыми в первый  день кормил его водопроводчик.

     Они прожили так почти два года.  Редко встречались, и если Афоня, как настоящий простолюдин был настолько прост, что радостно подбегал к брату, очевидно желая приветствовать его, то Сенатор всегда встречал родственника напряженным выгибанием взъерошенной спины и недовольным шипением, после чего, задрав хвост,  уходил с важностью настоящего государственного деятеля.

     Внешне оба кота  были похожи друг на друга: жгучие брюнеты с белыми пятнышками на груди и на ушках. Но Афоня все-таки отличался от брата еще и  лишними пятнышками  на передних  лапках.

     Ну, да бог с ними, с котами, речь не о них. Дело в том, что в этом доме, в соседнем подъезде пенсионер Охапкин уехал на все лето на дачу, а квартиру свою однокомнатную сдал двум гастарбайтерам  из  Средней Азии. Один из них – высокий и худой звался Атабеком, второй — плотненький и небольшого роста — Бобиром.

     Наивный человек  пенсионер Охапкин, рассчитывал, что эти двое присмотрят за жильем, ну и раз уж они приехали помогать России в строительной отрасли, то кое-что подремонтируют и в его квартире, о чем они клятвенно заверили старика.

     В тот же вечер, как хозяин уехал, в гости к нашим гастарбайтерам пришли их знакомые: Ашур, Донияр, Мирзо, Собир, Ахмад, Нияз, Ислам и Мансур. Они пришли с большими сумками,  мешками, с надувными матрасами и даже с маленьким старым телевизором. Гости  устроили небольшое совещание, распределив места ночлега, обязанности каждого и обсудили шаги, которые необходимо предпринять для поиска работы. Потому что денег у них, после затрат на дорогу и «штрафов» за нарушение паспортного режима, было очень мало, а если честно признаться, то совсем не было. Пятьдесят или сто рублей в карманах некоторых из них за деньги не считались, так как уже утром надо было что-то есть.

     У Атабека на рынке торговали  знакомые земляки, которые обещали пристроить двоих на стройку. Но за это надо было заплатить пять тысяч рублей, которых у них, естественно, не было. На следующий день двое пошли за хлебом, четверо поехали по новостройкам искать заказы на ремонт квартир.

     Днем собрались все, перекусили хлебом, выпили чаю и снова ушли искать работу. На следующий день Атабек принес с рынка пакет с продуктами – земляки поделились. В пакете оказалось масло, сыр, мясо и фрукты. В квартире начался праздник. Нияз, как самый непрактичный и робкий, остался дома готовить пищу, остальные снова поехали искать работу.

     Прошло четыре дня. Мелкую работу в магазине на пару вечеров нашел себе Собир. Остальные, как голодные волки, шныряли по новостройкам  в надежде найти хоть какой-то заработок.

     Вечером, возвращаясь после неудачного промысла,  Донияр и Мирзо увидели на двери подъезда объявление: «Пропал кот черный с белыми ушками. Отзывается на кличку Сеня.  Нашедшего ждет вознаграждение — пять тысяч рублей». И фото кота приложено. Действительно, Сенатору надоело однообразное существование. Пресыщенный высококлассной едой, теплом и уютом,  любовью хозяйки он вдруг почувствовал  неодолимую тягу к путешествиям. Захотелось посмотреть мир, себя, как говорится, показать. И потом, ему уже почти два года, а он еще ни одной кошки не нюхал. Так и потянуло его на подвиги.

     Донияр и Мирзо ворвались в квартиру с оторванным от двери подъезда объявлением.

     —  Смотрите, — перебивая друг друга, кричали они, — смотрите, где деньги лежат!  У нас под носом!  Никуда ехать не надо. Все здесь!

     — Я этого кота видел во дворе часто… — сказал Нияз.

     — Ну конечно! Надо его найти – и пять тысяч у нас в кармане.

     — Я знаю, где его искать. В подвале! Все коты живут в подвалах, и кошки тоже там. Так что, если он к бабе убежал, то искать его надо только там, в подвале.

     Несмотря на голод, есть не хотелось, да и нечего было есть. Весь вечер разрабатывали операцию по поимке беглого кота. А Нияз составлял подробный список продуктов, которые надо купить на полученные за кота пять тысяч рублей.

     Утром, выждав пока часть жильцов ушла на работу, (не хотелось лишний раз попадаться на глаза в таком количестве) гастарбайтеры гуськом потянулись к подвалу.

     Дверь оказалась на замке.

     — Надо пройти через другой подъезд, но нас много —  напугаем народ, — сказал Атабек, —  давай потихоньку, по два, три человека проскочим. И еще: разговариваем только на русском. Если кто-то услышит, что в подвале говорят по-нашему – подумают, что мы террористы и вызовут полицию.

     Атабек был опытным гастарбайтером. Он жил в Питере уже пять сезонов, причем в двух из них даже зимовал.

     Проскочили. Здесь дверь была просто прикрыта, но замка не было.  Спустились вниз, и Бобир щелкнув, выключателем, осветил весь подвал.

     — Выключи, выключи быстро! — приказал Атабек, — ты что! Привлечем внимание, кто-то из жильцов милицию позовет. Пойдем так, телефон есть – посветим.                                                  Десять человек распределились по всей ширине подвала и пошли широким фронтом.

     — Ой! Шайтан! — закричал вдруг Нияз, — что там светится?

     — Где?

     — Вон, спереди.

     — Ты сам шайтан, — тихо захихикал Атабек, — это жи наши кошка.

     Два светящихся глаза Афони, как маяк, указывали им направление.  Гастарбайтеры крались, переговариваясь шепотом и окружая кота.

     Афоня привык, что в подвал периодически заходили то водопроводчики, то электрики, то дворники. Они его не трогали, и он их не обижал. Поэтому, сразу заметив идущих к нему людей,  продолжил дремать на своей теплой трубе. Он проснулся от неожиданного прикосновения чьей-то руки. В тот же миг эти руки, как тиски, сжали его тело и оторвали от теплого лежака. В подвале загоготали, радостно засмеялись и Мирзо, который его и поймал, понес кота  к выходу.                     

     С младенческого возраста, когда водопроводчик Леша выбросил его в подвал, Афоня не бывал в человеческих руках. Он сначала осторожно попытался освободиться, а когда понял, что его удерживают насильно, не на шутку рассердился. Мирзо держал его, прижав к груди. Это с его стороны было, конечно же, необдуманно, поскольку кот извернулся и достал когтистой лапой слабо бритое лицо гастарбайтера. Крик, шум, суматоха – и кот уже дал деру в дальний конец подвала.

     Разочарованные гости упрекали  бедного Мирзо. С исцарапанными лицом и руками он, молча, шел по подвалу, не пытаясь оправдываться.

     — Ты што за чиловек, у тебе што руки с дырками? Ты как смог кошку отпустить, вах!

     — Он кошку боитца, как свой жину,  — смеялся Нияз

     — У ниво жина как кошка, он иё тожи поймат ни можит, патаму у ниво всиво два рибенка.

     — Тихо! — остановил их Атабек, — што раскричалис. Сичас минты придут. Давай кошка лавит.

     Они опять встали в ряд и пошли широким фронтом, пытаясь загнать кота в угол. Но Афоня уже не дремал. Как уж проскочил он между ног Нияза, оцарапав подставленные  руки.

     — Двер! Двер закривай, Аким! — крикнул Бобир и прыгнул как вратарь, чтобы дотянуться до кота. Афоня отскочил, а Бобир  приземлился прямо на ребро широкого уголка, валявшегося там со времен строительства дома.

     — Вах! — застонал он и выругался по-своему.

     — Э-э-э, шайтан! Я жи просил гавари по-русски.

     — Вах! — опять заныл Бобир и осведомился, — а как по-русски сказат «вах»?

     — Скажи «блин».

    — Хорошо, скажу. — Опираясь на Акима, Бобир кряхтя поднялся и обиженно заявил: — Я буду посмотрет, как ты скажишь «блин», када упадешь.

     Между тем  Афоня, увидев, что дверь наружу заперта,  применил  военную хитрость: сделал вид, что хочет пробиться к двери, а сам через два-три шага стремительно кинулся назад, оцарапав при этом склонившегося над полученной при падении травмой Бобира.

     — Блин! — хором крикнули гастарбайтеры  и, окончательно потеряв голову, кинулись за ним. Раздался звук, похожий на удар колокола – это Донияр в темноте не заметил подвешенную на уровне человеческого роста канализационную чугунную трубу и испытал на прочность свой лоб.

     — Вах! —  крикнул он и присел от боли, идущий следом Ахмад споткнулся об него и растянулся во весь рост, оцарапав ладони и ударившись носом о бетонный пол. Из носа пошла кровь. Опять раздались крики, упреки и споры. Афоня нашел в конце подвала узкую щель, в которую и забился пятясь, чтобы видеть врага в лицо. Оттуда он спокойно наблюдал за суматошными гостями подземелья.

     — Эй ты, кошка, — тяжело дыша обратился к  Афоне  Собир, первым подошедший к убежищу кота, — мы тибе плохо ни будим делат, мы тибе твой хозяйку дадим, кушат дадим…

     — Нияз, — вдруг вспомнил Атабек, — иди домой, там ишо кусок калбаса остался, принеси суда, мы иму дадим и он пайдет.                                                                                                                            Нияз помчался в квартиру, а остальные окружили «логово» Афони и стали ждать, ничего не предпринимая.

     — У этот кошка очен плахой характэр, — философски заметил Ахмад, прижимая платком разбитый нос.

     — За этот характер нада ишо дэнга платит. — Заявил практичный Бобир. — Када  мы иво паймаим, сразу хозяйку ни дадим, скажим давай десят тищи рублей. Она иво любит, сразу даст.

     Прибежал запыхавшийся Нияз, принес кусочек докторской колбасы – последний мясной продукт в закромах гастарбайтеров. Зная уже непростой характер кота,  Атабек осторожно протянул ему половинку от принесенного Ниязом кусочка. Афоня, как завороженный вращал кончиком носа, принюхиваясь к запаху колбасы, он даже немного выдвинулся из своей ниши. Атабек  приблизил приманку еще ближе, еще ближе… Когда колбаса оказалась у носа кота, тот подобно крокодилу разинул пасть и схватил корм. Атабек  даже дернуться не успел в его сторону, как довольный, полный счастья кот, опять ввернулся в бутылочное горло своего убежища и принялся неторопливо разжевывать колбасу.

     Все остановились, тупо глядя на довольного кота.

     — Он шито, висе пакушал? — молчавший с самого утра Мансур обрел дар  речи.

     — Он сумашедши кошка. Какой хитри, а, ты пасматри! — Практичный Бобир давал оценку коту, а сам думал, что не зря хозяйка за него пять тысяч дает. Тут он увидел кусок ковровой дорожки, очевидно вымытой дворниками и приготовленной для настила у входа в подъезд. «Вот что нас спасет», – подумал Бобир и свернул дорожку как кулек, оставив сверху большой кусок для окончательного закрытия и пленения кота.

     Они положили остаток колбасы внутрь самодельного кулька и приблизили его открытой частью к логову зверя.

     Колбаса пахла очаровательно. Афоня усердно нюхал, но ведь одним нюханьем сыт не будешь. И тут он допустил ошибку,  которую его старший брат Сенатор ни за что бы не допустил. Он высунулся из норы на половину тела, чтобы достать колбасу. Она так умопомрачительно пахла! Что ж,  на то и щука, чтоб карась не дремал.

     Афоню обездвижили, завернув в этот коврик-кулек, Атабек крепко прижал его к груди, держа на всякий случай руку на крышке кулька, и вся компания дружно, гуськом выдвинулась из подвала в сторону своей квартиры. Дома, плотно закрыв дверь, они наконец выпустили бедное животное и очень разочаровались: вид у кота был вовсе не товарный. Убегая и прячась в закутках подвала, Афоня настолько испачкался и окутался паутиной, что его трудно было узнать.

     —  Если мы хочим получат  за иво десят тыщи, нам нада его купат, —  проговорил Бобир. — Надо сделат ему товарный вид.

     Кота опять поймали и понесли в ванную комнату. Он все вспомнил.  Вспомнил, как водопроводчик с женой сначала поймали его, потом выкупали  и только после этого отпустили в подвал. Причинно-следственная связь была налицо. Его сейчас поймали, понесли в ванную, очевидно, чтобы выкупать  и, значит,  потом отпустят восвояси.  Что ж, он потерпит. Ради своего любимого подвала он готов вынести любые тяготы. «Наверное, —  думал он, — людям доставляет удовольствие  процесс купания котов».

     Его опустили в ванну и открыли душ. «Мяу! – ругался он кошачьим матом, — Мяу!» Пытался  выпрыгнуть  из скользкой ванны, но гастарбайтеры стояли насмерть. Один из них намылил кота с головы до ног. Опять облили теплой водой. Афоня царапался и кусался – все бесполезно. Его выкупали. Да так, что черное стало черным, а белое – белым.

     Сушка феном тоже ему не понравилась, но это все же лучше, чем купание. Наконец, завернув кота в одеяло, процессия двинулась к соседнему подъезду. Афоня было подумал, что все —  мучения кончились, но не тут-то было! Его несли не в подвал, а куда-то в соседний подъезд.

     — Квартира номер сорок один, — торжественно, почти без акцента объявил Атабек и нажал кнопку звонка.

    Долго ничего не происходило. Пятеро гастарбайтеров затаив дыхание прислушивались к  происходящему за железной дверью. Не хватало еще, чтоб хозяйки не оказалось дома — думал каждый из них. Но  вот послышались шаркающие шаги и прокуренный женский голос спросил: «Что надо?»

     —Мы ваши кошка нашли — радостно сообщил Атабек.

     Видимо хозяйка посмотрела в дверной глазок, потому что сказала с сомнением:

     — Я что, повесила объявление о кошке?

     — Да! Мы иво нашли и принесли.

     — А почему вас так много?

     — Кошка ловили, — пояснил Атабек, а Бобир добавил. — Очен трудна била.

     — Мне кошка не нужна, у меня пропал кот.

     — Кот, кот! — в один голос завопили все пятеро, испугавшись, что сейчас женщина уйдет и денег не получат.

     — Эта кот, эта ми так всех кошкав зовем, — опять объяснил Атабек.

     — Я его не вижу, поднимите повыше, чтоб в глазок могла увидеть, — приказала хозяйка.   Бобир, державший одеяло с котом приподнял руки и показал высунувшегося из одеяла кота. Вопль радости раздался с другой стороны двери: «Сеня! Сенечка!»

     На душе у гастарбайтеров отлегло: узнала! Дверь тут же открылась и женщина с распущенными длинными волосами — очевидно недавно вышла из душа — бросилась к Бобиру, желая взять у него кота. Афоня попытался воспользоваться ситуацией и выпрыгнуть из удерживающих его рук.   Но на свою беду, в данный момент он стоил, как минимум, пять тысяч рублей, а такие деньги гости города просто так никому не отдадут. Бобир держал его железной хваткой.

     — Давай мы иво сначала занесем в квартиру, чтоби опять ни убижал, — предложил Атабек и хозяйка, совсем потерявшая голову из-за своего любимца, забыв об осторожности, впустила пятерых молодых людей с котом.

     Афоню отпустили,  он тут же принялся обнюхивать углы квартиры и быстро определил, что это вотчина брата. Между тем взволнованная хозяйка неотступно следовала за ним и причитала: «Мой Сеня! Ты вернулся! Сенечка!»

     Ребята скромненько переминались с ноги на ногу в прихожей, не решаясь потребовать вознаграждение.

     — Где же ты был, мой ангел, кто тебя так обидел, что ты даже меня чураешься… Я тебе сейчас молочка налью.

     Она наклонилась к тарелочке и налила в нее молоко. Афоня чуть не выпрыгнул из себя от радости. Он с такой жадностью стал лакать молоко, что хозяйка даже прослезилась.

     — Хозяйка, — позвал Атабек, — нам нада уходит, нада рассчитаться с нами…

     — Ах да, да, сейчас, — женщина поковырялась в сумочке и достала пятитысячную купюру, —   спасибо вам, ребята, я вам так благодарна!

     — Мы десят челавек иво лавили, — попытался начать разговор об увеличении суммы Бобир, — цели ден иво лавили. Эта… Нада добавит ишо денги.

     Лицо Каролины Яковлевны несколько потускнело, и она нерешительно спросила: «Сколько?»

     — Ишо пят  добавит нада, — предложил Атабек.

     Женщина взглянула на Афоню,  решая, стоит ли добавить, и вдруг заметила белые пятна на его лапах.

     — Подождите, подождите, — подозрительно воскликнула она, пряча в карман пятитысячную купюру, — это же не мой кот. Это не мой Сеня!

     Видно было, что она потрясена.

     — Сеня! Сенатор! — позвала хозяйка, но Афоня был занят молоком,  и ничего его не интересовало больше.

     — Эта жи ваша кот! — с волнением сказал Ашур.

     — Мы иво так долго лавили, — жалостливо произнес Бобир.

     — Нет, ребята, — вздохнув, ответила Каролина Яковлевна, — вы видите, он даже не отзывается на свое имя.

     — И што? Он жи похожа на ваши кошка! Мы столько иво лавили. Нада оплатит.

     — За что мне платить? За чужого кота? Вы в своем уме?

     — Што, платит ни будите?

    — Конечно, нет.

    — Тагда ми иво забирем.

     — Забирайте.

     Афоне понравилась хозяйка, особенно то, что она угостила его молоком. Он решил, что фортуна наконец-то повернулась к нему лицом. Напившись молока, стал обустраиваться под хозяйской кроватью. Его выманили тем же молоком. Опять завернули в одеяло и унесли. Хозяйка грустно смотрела ему вслед. Ей было жаль кота, но еще больше было жаль пятитысячную купюру.

     Гастарбайтеры удалились, громко споря на своем языке. Ругали Бобира за жадность. Если бы он не стал требовать еще пять тысяч, а взял сразу предложенную купюру, они сейчас уже шли бы в магазин за продуктами.

     На выходе из подъезда им встретился мужчина с таким же котом. Он  шел за вознаграждением. Из спортивной сумки торчала голова — копия Афони: черный с белыми ушками… Они поняли, что это и есть тот самый Сеня.

     Облом был такой, что хотелось плакать. Что теперь делать? После стольких мучений отправить кота обратно в подвал — как-то было противно логике. Оставить у себя? Так самим есть нечего. Все-таки решили вернуть кота на место «постоянной прописки».

     «Ну вот, – недовольно подумал Афоня, – опять поймали, опять искупали, и опять выбросили. Что за странная манера у людей! А все-таки жаль, что не оставили в квартире: очень уж молочко там вкусное».

     Не успели ребята переодеться, как раздался звонок в дверь. На пороге стояла та самая зажиточная пенсионерка.

     — Мой Сенатор нашелся, — радостно сообщила она, но мне и ваш кот понравился. Я решила взять его к себе.

     — Пят тыщи, — нерешительно объявил Атабек.

     — Две! — азартно предложила женщина

     — Не, не… пять, — настаивал Бобир, но Атабек так посмотрел на него, что тот съежился и замолчал.

     — Четыри тыщи, — устало сказал Атабек.

     — Три! И это окончательно.

     — Харашо, — радостно согласился Атабек и все в квартире облегченно вздохнули.

     — Мы иво уже отпустили, но сичас поймаем и принесем.

     Через десять минут десять человек  с включенными телефонными фонариками вошли в подвал. Афоня устало по-кошачьи вздохнул: опять купать будут… Если молока дадут, то черт с ними, пусть купают.

 Георг Гемиджан