А-А... ПРОСПАЛА!...

      Жарким  июльским  днём, когда солнце, казалось, по-ставило себе задачу изжить со всех улиц одесситов и го-стей  города, я ехал в пятом трамвае  по улице Пантелей-моновской. Пассажиров в вагоне было достаточно и что-бы  облегчить  себе  выход  я  прошёл ближе  к передней двери.
     Впереди  меня  приготовилась  к   выходу,  худощавая женщина  лет пятидесяти. Но когда трамвай остановился на Екатерининской, то почти всю переднюю дверь, не да-вая  никому опомниться, сразу загородила  очень полная женщина,  в  обеих руках которой было по целлофаново-му кульку.
     Обычно,  на  Екатерининской  и   Пантелеймоновской  в трамвай  садятся те,  кто  уже скупился на «Привозе» и осталось только собственными усилиями  доставить про-дукты к себе домой.
     Было  очевидно, что  пышные формы  полной женщи-     ны не позволяли ей, ни с кульками, ни без них, свободно протиснуться между левым краем двери и  полукруглым  поручнем  посередине выхода, потому что  полукруглый  поручень, как бы, разделял выход на две одинаковые ча- сти, ширина которых была рассчитана на людей средней комплекции.
     Сообразив  сразу,  что  с  кульками  у  неё нет шансов войти в трамвай, пышная дама поставила свои кульки на ступеньку, а сама ухватилась  за  полукруглый поручень, чтобы с его  помощью преодолеть две ступеньки и зайти в вагон.
     Худощавая женщина, приготовившаяся выходить, ре-шила  помочь пышной  даме, взяла два её целлофановых кулька и сделав шаг вглубь вагона, удобно поставила их в стороне от прохода.
     Пока худощавая женщина помогала пышной даме, та успела,  всё-таки, подняться и стала у выхода, загородив две  его  части  и с утешением выдохнула: «Хорошо, что трамваи одноэтажные!».
     Поставив кульки и выпрямившись худощавая женщи-на  заспешила к выходу и  попросила пышную даму про-пустить  её  и  когда  проход  освободился она  шустро и легко выпорхнула наружу.
     Не  знаю, слышала ли  она  вдогонку себе или нет, но пышная  женщина  выпалила с сарказмом: «А-а, проспа-ла!…». Эти слова прозвучали из её уст с поучающей ин-тонацией, типа: «Так тебе и надо!».
     У большинства пассажиров трамвая округлились гла-за, а  у меня, стоявшего  рядом, как  говорят, «просто че-люсть отвисла».  Пассажиры передней части трамвая, не  сговариваясь, стали смеяться, а один мужик не смог себя удержать  и  заржал  как  лошадь,  после  чего,  казалось, трамвай стал покачиваться, потому что уже хохотали все пассажиры. А пышная женщина села на освободившееся переднее   сидение,   на   котором,  однако,   поместилась только  половина её тела и, как ни в чём не бывало, с об-легчением вздохнула. 

.                                  .                       *       *       *

 Борис Чистяков(Одесса)