Рю

         -Уверяю Вас, что это не так.

         -В таком случае, я надеюсь на искренность с Вашей стороны.

         Рю внимательно посмотрел на человека, сидевшего напротив него. Всем своим видом он явно внушал расположение. В его присутствии не хотелось думать о плохом, он не вызывал таких отрицательных эмоций, что его коллега Ямагути.

         -Скажите, - спросил Рю. – Вы случайно не из бывших вассалов?

         -Я нет, но мой отец был вассалом хана Тёсю Мори Мотонори и погиб во время инцидента у ворот Хамагуры в Киото в 1864 году!

         -Тогда мы говорим на одном языке, потому что я – потомок клана Миёси Нагаёси, вассала Асикага.

         -Вы удивили меня, - следователь улыбнулся, но внимательнее присмотрелся к своему собеседнику. – Рикша – из клана Нагаёси?

         -Вы понимаете, что Реставрация ни для кого не прошла бесследно. Многие стали ронинами, многие остались и вовсе без средств к существованию, а многие стали зарабатывать как смогли.

         -Зачем же Вы тогда совершили первую кражу?

         -Во-первых, потомок рода Нагаёси никогда не сделал бы этого без крайней на то нужды! А во-вторых, я думаю, что мои предки не осудили бы кражу у безродного спекулянта, рыночного торговца.

         -Расскажите подробнее…

         -О чем? О той краже? Разве она представляет для Вас интерес?

         -Жизнь самурая всегда представляет интерес.

         На протяжении получаса рассказывал он следователю всю подноготную случившегося с ним за его молодую жизнь. Несколько раз в продолжение рассказа слушатель менялся в лице – настолько печальна была история этого юноши. Еще печальнее было то, что у него практически не было шансов что-либо изменить в своей судьбе – единожды сойдя с рельсов, стать на них уже очень сложно. Куда проще вновь составить поезд из вагонов, чем поднимать обломки и складывать их воедино.

         Сэйдо не записывал ни слова из того, что говорил Рю. Закончив рассказ, юноша спросил у чиновника:

         -Вы не писали оттого, что не верите мне?

         -Я не писал оттого, что теперь мне кажутся абсурдными обвинения в попытке убийства.

         -Благодарю Вас…

         -Не за что! Хоть мы с Вами и из одного теста, а хороших новостей для Вас у меня не будет – обвинение в похищении не снято, и с ним Вы вскоре предстанете перед судом. Освободить Вас я тоже не могу – залог за Вас не внесен, а Ваше предыдущее поведение позволяет усомниться в том, что Вы вновь не ступите на преступный путь. Конечно, я в этом не сомневаюсь, но судья и прокурор, увы, не потомки знатных родов – для них Вы такой же рядовой гражданин как и я.

         -Понимаю…

         -Скажите, за Вас может заплатить кто-либо?

         -Заплатить?

         -Внести залог?

         -А о какой сумме речь?

         -Не меньше 20 000 иен – такая сумма установлена для данной категории преступлений Чизайхо.

         -О нет. Не думаю. Моя мать очень бедна, а других родственников у меня нет.

         Сэйдо встал было из-за стола, но потом вдруг вернулся на свое место.

         -Мне жаль… Может быть, я могу что-то сделать для Вас?

         Следователь спрашивал его о его собственной судьбе, а Рю в эту минуту думал о ней меньше всего. Глаза его вдруг загорелись, он сам вспыхнул будто спичка на ветру и первое слово, которое он произнес, было:

         -Йоко.

         Следователь улыбнулся:

         -Я знал, что Вы скажете это. Знал. Иначе грош цена всему Вашему рассказу. Говорите, что я должен сделать, и я как истинный самурай выполню просьбу товарища!

         Рю взял у него листок бумаги, перо и быстро написал несколько строк. Затем свернул его вчетверо и отдал Сэйдо со словами:

         -Только прошу Вас. Передайте его тайно, так, чтобы члены ее семьи ни о чем не знали!

         -Я все сделаю как Вы велите, - поклонившись, ответил следователь и покинул кабинет. В ту ночь Рю впервые после ареста удалось уснуть.

         Вечером того же дня следователь пришел к воротам доме адвоката Орихары в Эдо.  Он постоял здесь несколько минут и понял, что идея явиться сюда была явно не лучшей. Вечером же следующего дня ему удалось застать Йоко у стен университета.

         -Йоко-тян? – поклонившись, спросил он у девушки, что по красоте оставляла своих приятельниц далеко позади – только по наитию он опознал девушку, которую еще ни разу не допрашивал и с которой виделся впервые, как и с Рю накануне.

         -Да, господин…

         -Меня зовут Сэйдо, я следователь…

         Йоко вздрогнула.

         -Вам не стоит пугаться.  Я принес Вам это… - он осторожно протянул ей листок. Тут она испугалась еще сильнее.

         -Что здесь?

         -Это письмо от него. Прочтите его при мне и отдайте мне или порвите. Будет плохо для всех, если Орихара-сан узнает о моем поступке.

         Она кивнула и принялась читать. Сэйдо не был осведомлен о содержании письма, но по лицу ее понял, что она ждала его как манны небесной. И пусть там были лишь лирические строки, они сейчас были для нее важнее самой важной информационной сводки с места боевых действий…

         «Любимая! Я беспокоюсь о тебе – настоящий воин в разлуке думает о своей тян, - но тебе обо мне беспокоиться не стоит. Скажи этому уважаемому господину лишь, все ли с тобой в порядке не сильно ли тебя притесняют дома из-за случившегося. Он все мне передаст в точности, ему можно доверять. Выпавшее нам испытание мы должны вынести с гордостью и смирением как подобает воину и его спутнице. Посему не волнуйся и постарайся сберечь себя до моего возвращения. Рю».

         Она запомнит эти строки на всю жизнь – и перечитывать не потребуется.

         -Скажите… Можно ли чем-то помочь ему сейчас?

         -Да, но вряд ли у Вас это получится.

         -Скажите, умоляю Вас!

         -Можно внести за него залог – и тогда до суда он окажется на свободе. Как юрист также могу сказать Вам, что при наличии залога шансы на лояльный приговор увеличиваются.

         -А сколько?

         -20 000 иен.

         -Я поняла…

         Йоко поклонилась и хотела было уйти, но Сэйдо остановил ее.

         -Минуту! Вы забываете о конспирации. Нас видели вместе, и обязательно доложат Вашему отцу. Так вот скажете ему, что я приходил вызвать Вас на допрос. До скорого.

         Надо ли говорить о том, что Йоко ни минуты не раздумывала над той информацией, что принес ей следователь. Конечно, сам Рю был слишком гордым, чтобы попросить у нее помощи и никогда не принял бы ее, узнай о том, что помощь пришла от возлюбленной. Но она считала для себя невозможным сидеть сложа руки в такой ситуации.

         Прочитав письмо, запомнив каждое его слово навсегда так, словно обожженным клеймом высечено оно было в ее памяти, Йоко словно воспрянула впервые за эти дни. У нее теперь появилась цель – и каждое ее действие, каждое движение, каждое слово были наполнены смыслом. Прошло несколько дней после встречи со следователем – надо было подождать, чтобы обстановка в доме несколько разрядилась, ажиотаж вокруг последних событий спал, - когда в одно утро Йоко сказалась больной и осталась дома. Сёку отправился в суд, Юми – в школу, а Сора – на рынок, когда Йоко пробралась в кабинет отца и вытащила из выдвижного ящика стола двадцать тысяч иен. Заветные двадцать тысяч…

         Не помня себя, словно бы в горячке – подобно больному или преступнику, только что совершившему ужасное преступление – выбежала Йоко на улицу и прыгнула в первый трамвай, идущий в Синдзюку. Там она долго бродила по улицам, пока не нашла наконец дом старой Иоши.

         -Иоши-сан? – крикнула она, вплотную приблизившись к двери. Никто не подходил, и она повторила свое обращение: - Иоши-сан!

         Наконец у двери показалась худая и изможденная, но достаточно опрятная старушка.

         -Меня зовут Йоко. Я пришла поговорить о Рю.

         Хозяйка пригласила ее в комнату и налила чаю. Руки Йоко сильно дрожали, она не могла поднести чашку к губам, и только грела ладони теплом горячего напитка.

         -Его неприятности начались с меня.

         -Что Вы говорите, Йоко-сэмпай? Он сам избрал свою судьбу- и когда попал в тюрьму в первый раз, и сейчас. Видно слишком громко кричит в нем зов самурайской крови, чтобы дать ему прожить жизнь без приключений.

         -Нет, в том, что случилось сейчас, виновата только я. Я отвергла его любовь без достаточных к тому оснований, и это вынудило его совершить то, что он совершил.

         Иоши внимательно посмотрела на собеседницу.

         -Какой толк говорить о том, что было? Что это изменит?

         -За этим я и пришла. Следователь Сэйдо-сан сказал мне, что залог в 20 000 иен позволит Рю выйти на свободу.

         -Да, но где их достать?

         -Вот они, - Йоко положила деньги на стол перед Иоши. Та в ужасе прикрыла рот ладонью.

         -Откуда они у Вас, Йоко-сэмпай?

         -Это неважно. Мой отец – состоятельный человек!

         -Простите меня, я не рискую подозревать Вас в краже у собственного отца или чем-то подобном… простите… - Иоши начала извинительно кланяться.

         -Сейчас это не важно. Нам нужно спасти его. Но от меня этих денег никто не примет. Нужно, чтобы залог внесли Вы.

         -Я не могу принять такой щедрый дар! Думаю, что и Рю, узнай он о том, что деньги принесены Вами, откажется от них!

         -Отказаться от них для Вас сейчас – значит, пустить по ветру мои страдания и мой риск, наплевать на меня и мои чувства к Вашему сыну!

         Иоши грустно и обреченно посмотрела на горячку молодой девушки.

         -Дай Бог, чтобы они принесли хоть кому-нибудь счастье. Дай Бог.

         Не теряя времени, они вдвоем отправились в префектуру и нашла следователя Сэйдо. Уже через несколько часов влюбленные, обнявшись, шли по улицам Синдзюку. Иоши шла за ними чуть поодаль.

         -Что же теперь будет? – спрашивала Йоко.

         -Не знаю. Но бегство снова – не выход, мы это уже поняли.

         -И домой мне возвращаться нельзя…

         -Эх… - вздохнул Рю. – Остается молиться и надеяться на время – оно должно подсказать нам выход.

         Йоко прижалась к любимому что было сил и вдохнула его запах – такой знакомый, надежный и родной. Она подумала, что готова пойти за ним хоть на край света и примет как данность любое его решение, какое бы он ни озвучил.

         После они ужинали в доме Иоши, которая была бесконечно рада видеть освободившегося сына и его возлюбленную, которая почти сразу глянулась ей как дочь. Йоко казалось, будто все это происходит во сне – настолько отрешенной и оторванной от земли она себя ощущала. Если бы год назад ей сказали, что она влюбится в рикшу, пойдет на пособничество в собственном похищении, станет жертвой обмана, а теперь еще и воровкой – она сочла бы сказавшего сумасшедшим. А сейчас… Она не знала, чему и кому ей верить. Верить хотелось только Рю, дышать и жить только им…

         Ночью он повел ее наконец в дом старого Такаюки. Там она впервые увидела лежавшие на подставке мечи, от которых веяло холодом и красотой сегуната Токугава. Она смотрела на них неотрывно, словно завороженная. Наконец перевела взгляд на него.

         -Я говорил тебе, что они бесконечно красивы…

         -Да, я вижу, что ты был прав.

         -Я должен сказать тебе что-то.

         -?

         -Я говорил, что время должно подсказать выход. Думаю, что он найден… Тебе нельзя здесь дольше оставаться. Завтра утром полицейские вместе с твоим отцом снова явятся сюда и на этот раз никакой залог не поможет мне избежать тюрьмы.

         -Но… - на глаза Йоко навернулись слезы.- Ты хочешь сказать, что мы расстаемся? Расстаемся навсегда?

         -Да. Иначе быть не может. Я принял решение остановить свой земной путь – все равно он не ведет никуда дальше. Без тебя мне жить нет смысла, а с тобой быть не получится, сколько ни старайся.

         Йоко заплакала и уткнулась ему в плечо.

         -Что ты такое говоришь? Я пошла на воровство, чтобы вызволить тебя, а ты…

         -Этого не следовало делать, я ведь не просил об этом.

         -Как ты можешь быть таким холодным в такую минуту?

         -Помнишь, я говорил тебе, что молчит только тот, чьи чувства сильны и искренни. Внутри меня бушует ураган, но показать его тебе – значит, проявить слабость, повести себя недостойно высокому имени самурая!

         -Ты и вправду думаешь о смерти?

         -Да. Так заканчивается путь самурая. И начинается другой – в ином мире.

         -Тогда я уйду вместе с тобой.

         Руки Рю похолодели – к такому исходу он не был готов. Он дорожил этой тян больше всего на свете, и никак не желал для нее смерти.

         -Но… почему?

         -Потому что жена самурая следует за ним везде и всюду. Я готова умереть с тобой.

         В ту ночь они стали близки – первый и последний раз. Потом было омовение, они переоделись во все новое и на рассвете снова вернулись в дом Такаюки-доно.

         …Стены были увешаны белыми шелковыми тканями – благо, их было много в доме Иоши. Сами влюбленные оделись в такие же белые синисо-дзоку.

         На полу разложили белые циновки, а поверх них еще полоски из белого полотна. В двух углах – крест накрест – стояли андоны, еще в двух – свечи, чтобы лучше видеть. Здесь же, недалеко от освещенных мест, стояли на подставках изречения из священных книг, изложенные на красивых холстах красивыми, ровными иероглифами.

         -Откуда все это? – спросила Йоко.

         -Это наследство старого Такаюки. Настоящего буси с детства обучают искусству харакири, а потому в доме каждого самурая должны быть соответствующие принадлежности. Без них никак.

         -Ты боишься? – робко спросила она.

         -Нисколько. Земное существование и земное счастье зыбки и не постоянны – ты же сама видишь, что мы были счастливы, но счастью суждено было разрушиться как вазе из тонкой обожженной глины при первом же дуновении ветра. Зато в будущей жизни мы будем вместе постоянно, независимо от чьей-либо воли и обстоятельств, и ничто не сможет помешать нашему счастью и наслаждению. Потому не следует бояться и тебе.

         Она кивнула в ответ, но мысли ее были очень далеки от его слов.

         -Конечно, следовало бы пригласить кайсяку для полного соответствия синибаны правилам, но спешка не позволила мне сделать это так, как того требуют обычаи. Да простят меня небеса!

         Затем Рю провел рукой по лежащим на подносе мечам и сказал:

         -Смерть самурая должна быть достойной и красивой. Такова синибана, закон си-но сахо. Я не имею права опозорить имя и честь своего рода некрасивой и постыдной смертью! Теперь мне надлежит изложить свою последнюю волю и последнюю мысль.

         Пододвинув письменные принадлежности, он сделал несколько мазков кистью на белом холсте – на глазах Йоко появилось красивейшее, как ей казалось, из всех стихотворений, что читала она за  свою жизнь.

Двое влюбленных

Нашли друг друга поздно –

Всему вышел срок!

         Она смахнула слезу с век.

         -Я должен совершить сеппуку путем разрезания живота. Ты должна перерезать себе горло.

         Он положил перед ней короткий дзигай, а сам взял в руку кусунгобу. Она взглянула на мечи в последний раз. Теперь они не столько казались ей прекрасными, сколько излучающими смерть. Но не страх смерти сейчас владел ею, а скорее страх остаться в одиночестве. Она думала о том, что никому не известно, что же там, после смерти, никто не знает, что именно ждет каждого из нас за пределами земной жизни, и вполне может статься, что они не встретятся там и не суждено им быть вместе. Так стоит ли идти на такие жертвы сейчас?..

Рука, державшая рукоять кусунгобу, двинулась в районе живота юноши – там, где запахивалось белое кимоно, дважды – сначала слева направо, а затем сверху вниз. Но Йоко не видела этого - те несколько секунд, что он сидел рядом с ней на циновке, склонив голову, показались ей вечностью.

Вдруг она схватила дзигай и сжала его так, что из ладони потекла кровь. Нет! Нет, решила она и громко закричала. Это нужно остановить! Можно все перенести, все перетерпеть, нет такой беды, которая заставила бы свести счеты с жизнью… Она взглянула на него – он сидел не шелохнувшись. Их глаза встретились. Его взгляд излучал тепло и нежность – такие, каких, казалось, не излучал никогда… Она улыбнулась ему сквозь слезы своей широкой детской улыбкой и прижала его к себе. Его сердце билось ровно и спокойно, дыхание было горячим, правда, чуть медленнее обычного… Когда они разъединились, она увидела, что все ее кимоно в крови. В испуге перевела взгляд на него – но уже ничего не узрела перед собой. Навсегда сомкнув веки, любимый рухнул на пол дома Такаюки. Андон тускло светил в углу комнаты, казавшейся пустой…

         Вот и все. Жизнь кончена. И неважно, что бритва так и не коснулась ее девичьего белого тела – душа оставила ее, соединившись с душой Рю. На минуту ей показалось, что она умерла…

         Вскоре она пришла в себя – не прошло и получаса, хотя ей казалось, что прошла вечность. В испуге она осмотрелась – в происходящее трудно было поверить, но факт оставался фактом. Мертвый Рю лежал на полу, вытянувшись во весь рост и спокойно закрыв глаза – так, словно спит после суетного дня. Йоко подскочила с места. Мышцы ее были словно скованны, но она сделала усилие над собой – и секунду спустя была на улице. Как оглашенная, не помня себя, бежала она вдоль грязных улиц Синдзюку в надежде убежать от самой себя. Страх не позволял ей понять то, что будет потом мучить ее в течение нескольких лет – стыд перед своей слабостью. Стыд перед любимым. Стыд обмана и предательства.

         …Прошло пять лет. Позади были эти страшные воспоминания. Позади была, казалось целая жизнь. После самоубийства Рю Сёку отвез ее в Киото – купил там дом и открыл практику куда более успешную, чем была у него в столице. Дом был больше и красивее дома в Эдо, который, правда, так и не получилось продать – никто не давал достойной цены, а продешевить адвокату не хотелось. Он не был стеснен в средствах и потому мог содержать два приюта для своей семьи.

         Что же до дома в Киото, то он располагался на территории замка Нидзе – легендарного величественного комплекса из множества построек и садов. Он строился при Токугаве целых 25 лет – стройка началась при Иэясу и закончилась только при Иэмицу. По существу резиденция Нидзе была единственным большим строением, который сохранился в городе после знаменитого пожара 1864 года, разгоревшегося после инцидента у ворот Хамагури. Центр его – замок Ниномару – был виллой Императора Мэйдзи, в которой тот, справедливости ради, ни разу не бывал. А вот дворец второго двора уже порядком расстроился – здесь вместо одной постройки выросло сразу несколько, и знатные и обеспеченные горожане жили здесь отделившись от городской суеты и шума.

         Дивные сады и водоемы, окружившие Нидзе со всех сторон, позволяли душе отдохнуть от мирских проблем. Здесь все успокаивало, умиротворяло, согревало. Потому спустя пару лет Йоко удалось почти полностью восстановиться от случившегося с ней и забыть те ужасы, в эпицентре которых она оказалась в Эдо.

         Как-то в летний день Йоко шла от модистки, где примеряла новое платье. Солнце светило ярко и играло всеми лучами на отливе ее алого кимоно. Путь предстоял неблизкий, а по такой жаре идти пешком было довольно тяжело. Она подошла к сидевшему на корточках рикше. Он держал в руках газету, которая полностью закрывала его лицо.

         -Мне нужно в Нидзе, уважаемый, - сказала она.

         -Хорошо, госпожа…

         Голос показался ей знакомым. Рикша отнял от лица газету. Она оцепенела. Ей прямо в душу с до боли знакомого лица смотрели яркие, карие и такие мертвые глаза Рю!

***

         Вернувшись домой, Йоко заперлась в своей комнате и долго молилась. Она не была религиозной, но сейчас молилась всем богам, каких только знала, чтобы все это было лишь призраком, лишь видением, миражом.

         Вечером домой вернулся Сёку. Семья собралась за вечерней чайной церемонией.

         -Йоко? – спросил отец, взглянув на дочь. – На тебе лица нет. Ты больна?

         -Нет, все хорошо, просто, кажется, схватила солнечный удар.

         -Будь осторожнее в своих длительных прогулках. На улице очень жарко и всякое может случиться.

         Маленьких детей часто мучит все запретное. Да и взрослые, что греха таить, часто подвержены такой тяге. Стоя на краю пропасти, временами очень хочется прыгнуть вниз – и знаешь, что нельзя, а тянет.

         Сказать, что Йоко вновь тянуло туда, в центр города, чтобы посмотреть на того рикшу – значит, ничего не сказать. Ведь если это был просто обман зрения, что скорее всего, то ничего страшного не случится, и, развеяв свои опасения, она сможет вернуться домой и продолжать жить как ни в чем не бывало. А если нет? Хотя как такое возможно? Нет, решительно исключено, чтобы человек, умерший на ее руках пять лет тому назад, а после похороненный в присутствии следователя и ее отца, сейчас преспокойно расхаживал по улицам огромного города… Но, если честно, ей очень хотелось, чтобы все так и было…

         И потому спустя пару дней она снова отправилась в город за покупками – и специально стала нарезать круги вокруг модного дома, у которого несколько дней назад произошла роковая встреча. В этот день, к ее сожалению, она никого не встретила.

         Но юная кипучая натура все не унималась – неделю спустя она снова о отправилась туда же.

         Пока Йоко гуляла по улицам Киото под зонтом, закрывающим ее от жары, ей вспомнилось, что и в то самое роковое лето жара ничуть не уступала нынешней. Она вспомнила как они познакомились…

         -Рю… Дракон? Почему?

         -Потому что я родился в год дракона – первый год Реставрации Мэйдзи…

         -Я тоже… Перейдем на ты…

         -Вы живете в Эдогаве и, судя по одежде, учитесь в университете, а я всего лишь рикша…

         -Мы же договорились на ты!..

         Ей вспомнилась их первая ночная встреча в тяниве…

         -Зачем ты пришел? Уходи.

         -Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

         -Ты же понимаешь, что я не могу сделать этого прямо сейчас?

         -Конечно, но скажи мне только, что ты сама думаешь о моих словах? Пусть твое решение будет зависеть от воли твоего отца, но ты, твое отношение ко мне? Или я зря пришел сюда?

         -Конечно, не зря.

         Вспомнился первый поцелуй. А потом их знакомство с семьей Йоко в их доме в Эдо. Хотя последствия этой встречи были достаточно мрачны, вспоминалось все только хорошее и светлое.

         -Как тебе показался мой отец?

         -Он прекрасный хозяин и достойный глава семейства.

         -Как ты думаешь, - не унималась Йоко, - у нас с тобой есть будущее?

         -Будущее есть у каждого предмета, у каждого растения, у каждой мысли и у каждого слова. Вот каким оно будет – зависит уже только от нас. Какие семена мы посеем, такие и плоды получим в будущем!

         Чего уж говорить про их волшебные дни в Йокогаме, в старом заброшенном рыбацком домике, где они была так счастливы, как никогда р нигде уже не будут… А его письмо, которое она запомнит на всю жизнь, прочитав его только единожды.

         «Любимая! Я беспокоюсь о тебе – настоящий воин в разлуке думает о своей тян, - но тебе обо мне беспокоиться не стоит. Скажи этому уважаемому господину лишь, все ли с тобой в порядке не сильно ли тебя притесняют дома из-за случившегося. Он все мне передаст в точности, ему можно доверять. Выпавшее нам испытание мы должны вынести с гордостью и смирением как подобает воину и его спутнице. Посему не волнуйся и постарайся сберечь себя до моего возвращения. Рю».

         Сберечь до его возвращения… Сберечь до его возвращения…

         Сама того не замечая, она подошла к стоянке рикшей.

         -Куда хотите, госпожа?

         -В Нидзе.

         Молния пронзила ее тело – снова тот же знакомый голос разговаривал с ней. Она посмотрела на рикшу – быть того не может! Это он! Это снова был он! В ответ юноша, казавшийся ничуть не изменившимся за прошедшие с их встречи годы, улыбнулся ей своей широкой красивой улыбкой и, так и не дождавшись клиента, бросился бежать по широкой киотской улице.

         Йоко бросилась за ним. На глазах ничего не понимающей местной публики она бежала по улице и кричала:

         -Рю! Рю! Остановись! Прошу тебя, я знаю, это ты!

         На пересечении с перекрестком дорогу ей преградила невесть откуда взявшаяся лошадь. Йоко едва не столкнулась с ней. Рю опередил ее и продолжил бежать со всех ног.

         После того, как конка уехала, Йоко прошла быстрым шагом еще несколько шагов, но след Рю уже исчез – и, обессилев, она упала на глазах городской толпы прямо на брусчатку мостовой. В полубессознательном состоянии привезли ее домой.

         Она пришла в себя в своей комнате, откуда гулко услышала отзвуки родительской речи.

         -Говорил я, это все жара. Такой жары не было уже лет 5, с того дня, как мы покинули Эдогаву… Ей следует поберечься и побыть дома, так и доктор говорит.

         -А как твоя поездка? Ты ведь, кажется, вчера был в Токио?

         -Да, все хорошо. Сейчас главное – здоровье Йоко. Позаботьтесь о ней, пока я работаю…

         За вечерним чаем Йоко почти не отвечала на вопросы и все больше смотрела на Юми – сестра достигла того самого возраста, в котором пребывала Йоко, когда они с Рю повстречались. Ей думалось, что у этой девочки как раз сейчас начинается самая яркая полоса в жизни, полная интересных событий и волнительных переживаний. Ей, должно быть, так же открывается мир любви… Йоко вспомнила, как они секретничали по ночам в их доме в Эдогаве, вспомнила их разговоры о Рю… Вечером, когда стемнело, а Йоко никак не могла уснуть – много времени она провела во сне днем, когда отдыхала после обморока – сестры решили прогуляться по тяниве в этих поистине королевских по красоте местах.

         -Послушай, - начала Йоко, - а тебе нравится какой-нибудь юноша в университете?

         -Я еще не думаю об этом.

         -А я, если помнишь…

         -Помню. Только воспоминания не очень хорошие.

         -Согласна. Если быть честной, они до сих пор не отпускают меня.

         -Я понимаю. Смерть любимого – тяжелое испытание, и последствия его могут не отступить на протяжении многих лет.

         -Я не об этом.

         -А о чем?

         -Мне кажется, что все еще продолжается…

         -Но ведь Рю мертв!

         -Нет!

         Глаза Юми вспыхнули огоньком ужаса.

         -Что ты говоришь?! Ведь папа присутствовал на его похоронах.

         -Знаю. Но, по-моему, я видела его недавно в Киото…

         -Как такое возможно?

         -Сама не пойму. Я шла от модистки и встретила его. Клянусь тебе, это лицо, этот взгляд, этот голос… это был он!

         -Миражи… Отец говорит, жара на тебя дурно влияет!

         -Я сначала тоже так подумала, но сегодня снова встретила его в центре. Я побежала за ним и хотела догнать, но не смогла.

         -Потому люди говорят, что нашли тебя лежащей на дороге? Ты бежала за ним?

         -Да, но очень прошу тебя – не говори ничего родителям. Ты знаешь, как тяжело им далась вся эта история тогда, пять лет назад…

         -Конечно. Обещаю.

         Снова ложь во спасение. Юми слишком любила сестру и беспокоилась за нее, чтобы вот так просто оставить все как есть и никому ничего не сказать. Нет, это было выше ее сил – ведь она никогда не простила бы себе, если бы знала о беде, в которую попала Йоко, но ничего не предприняла.

         Это Йоко поняла уже на следующий день, когда, оставшись наедине с ней, отец после завтрака начал ее в буквальном смысле допрашивать:

         -С тобой все в порядке?

         -Да, мне уже лучше.

         -А по-моему, тебе еще очень плохо. Тебе все эти пять лет очень плохо! И я знаю, кто всему виной! Рю!

         -Что Вы говорите, Сёку-сан? – Йоко повинно опустила глаза и так испугалась, что стала разговаривать с отцом на Вы.

         -Я говорю то, что вижу. А вижу я, что ты снова страдаешь. И снова – он всему виной. Скажи мне, где и когда ты встретила его?!

         Она молчала, но отец был непреклонен.

         -Где и когда вы встречались?!

         Отпираться было бесполезно.

         -Несколько дней назад и вчера, в центре.

         -И это был он?

         -Да.

         -Ты уверена?

         -Да.

         Отец вскочил на ноги и выбежал на улицу. Он был вне себя от ярости. Схватив по дороге бамбуковую палку, он начал, стоя посреди главных замковых ворот Нидзё, размахивать ей и кричать:

         -Где ты?! Где ты, мерзавец?! Ты снова мучаешь мою девочку! Я доберусь до тебя! Я тебя из-под земли достану!

         На беду мимо пробегал рикша. Сёку остановил его и принялся что было сил колотить палкой. Тот насилу вырвался и убежал. На его место явился другой. Как раненый зверь подбежал к нему Сёку-сан и стал бешено обрушивать удары бамбуковой трости на его голову, приговаривая:

         -Я покажу тебе! Неглубоко же мы тебя закопали! Я доберусь до тебя!..

         Соседи с удивлением и ужасом смотрели на именитого адвоката, бросавшегося на бедняков. Они недоумевали – вчера дочь, сегодня он сам. Все ли в порядке в его доме?

В чувство Орихаре удалось прийти только в полицейском участке. Комиссар Ямагути – тот, что несколько лет назад обнаружил Рю и Йоко в том злосчастном домике в Йокогаме – сейчас перевелся сюда. С ним и решил разговаривать Орихара.

-Он снова появился!

-Кто?

-Тот рикша, Рю.

-Но это невозможно, Орихара-доно! Мы с Вами лично участвовали в его похоронах, да и позавчера…

-Я все знаю, но это так!

-С чего Вы взяли?

-Я просто знаю и все!

-Если это Вам сказала Йоко-тян, то ее можно понять – не каждому удается быстро оправиться от смерти любимого!

-Оправиться?! Пять лет прошло! Пять! Она уже и имя-то его забыла! И тут – на тебе! Я утверждаю, что он жив и снова явился, чтобы преследовать и замучить мою семью!

-Что я могу сделать для Вас, Орихара-доно?

-Ты должен установить наблюдение за домом. Наблюдение за Йоко. Наблюдение за всеми рикшами города. Найди его наконец и сделай то, что должен – отправь его туда, где ему самое место – в могилу!

Ямагути заверил своего собеседника, что сделает все, что в его силах, однако совершенно не представлял себе, что именно ему надлежит сделать…

Вечером следующего дня, когда страсти немного улеглись, Сёку-сан принимал в тясицу одного из своих клиентов – устраивать с ними риндзитяною стало для него доброй традицией еще со времен Эдогавы – он был немного кичлив и любил демонстрировать как свое богатство, так и следование японским традициям.

Под конец церемонии на токонома распустились поданные сегодня фиалки.

-О, как они прекрасны! – сказал Мияги, глядя на сиреневые бутоны, раскрывшиеся и наполнившие дивным запахом весь тясицу.

-Сколько лет живу, а не могу от них отвыкнуть. Они символизируют для меня особенное тепло, особенную радость, означают приход нового и светлого.

-И главное – символизируют, что время течет очень быстро. А так иногда хочется продлить его хоть на несколько секунд…

-Да, Вы права, Мияги-сан, оно очень быстротечно. Извините.

Сёку стал кланяться и вышел из-за стола. Мияги еще посидел несколько секунд в одиночестве в этом дивном аромате и тоже поднялся, направившись к выходу. У ворот тясицу они прощально поклонились друг другу. Хозяин проводил своего гостя по родзи до ворот и помог ему остановить рикшу. Затем вернулся в тясицу и снова вдохнул тот дивный аромат, что источали распустившиеся фиалки – казалось, надышаться ими он не сможет до самой смерти!

Вдруг позади себя он услышал грохот – стоявший у входа андон свалился и пламя из него перекинулось на ширмы и холсты, висевшие тут же на стенах! Сёку бросился было тушить их, но стоило ему подбежать к выходу из домика, как знакомая до боли фигура, сжимавшая в руке вакидзаси, показалась в дверном проеме. Он подошел ближе – и обмер. Этого не могло быть!

-Ты?! Ты здесь?! Что ты здесь делаешь?!

Договорить он не успел – резкий взмах вакидзаси рассек его горло от уха до уха. Попятившись назад, Сёку упал, свалив стол и все чайные принадлежности. Закричать он не мог, а издаваемого им грохота не было слышно в доме – он стоял далеко от тясицу, который к утру выгорел практически дотла…

В это самый момент Йоко дома не было, хотя домашние не знали о ее отсутствии. Она бродила по окрестностям Нидзё, в густых зарослях вечнозеленых сосен, и вдыхала их умиротворяющий запах. Ей становилось тепло и спокойно здесь – вдали как от города, так и от треволнений, захвативших их дом последние дни. И чем темнее на улице становилось, и чем глубже заходила она в чащу леса, тем спокойнее себя ощущала.

Вдруг у дальнего оврага она увидела чью-то фигуру в кимоно, хакама и самурайской шляпе. Она вздрогнула – видеть здесь кого-то, а тем более в такой час было для нее делом не привычным.

-Кто здесь? – спросила она.

Путник обернулся. И снова она увидела перед собой Рю.

Но нет – на этот раз она решила не поддаваться обману так легко. Она зажмурилась и стала бить себя по щекам; быть может, случайно заснула под сенью этих удивительных хвойных деревьев и все это только кажется ей.

Ошиблась. Открыв глаза, она снова увидела своего возлюбленного в красивом кимоно с мечами на поясе. Осторожно, едва ступая по сухому валежнику, стараясь не шуметь, чтобы не спугнуть ту иллюзию, которой так дорожила, она на цыпочках подошла к нему и коснулась его шелковой одежды рукой. Он улыбнулся. Она ощутила его тепло – снова, как тогда, когда они шли по грязному Синдзюку, в их последний вечер. Ей трудно было поверить в то, что происходило сейчас – да она к этому и не стремилась. Вед чем больше она обо всем этом думала, тем менее реалистичным ей казалось происходящее.

-Ты здесь… Что ты здесь делаешь? И как…

Он дотронулся указательным пальцем до ее губ. Она прикрыла веки и поцеловала его ладонь. От нее по-прежнему веяло тем же теплом и той же любовью, которую этот юный рикша дарил ей пять лет назад. Далеких пять лет назад… Ей вспомнились их вечера в рыбацком домике в Йокогаме.

…-Я должен сказать тебе что-то, что не говорил прежде… Я люблю тебя.

         -И? Что же из этого следует?

         -Только то, что ты слышала.

         -А разве раньше я не знала об этом?

         -Возможно, но я не говорил этого, хотя от тебя слышал много раз.

         -Почему же ты не говорил об этом прежде?

         -Потому что самураю негоже делать или говорить что-то под влиянием эмоций. А чтобы разобраться в истинности чувств, должно пройти время. Только оно сможет ответить на вопрос, действительно ли это любовь или просто страсть, охватившая двоих внезапно и так же внезапно оставляющая своих жертв.

         Когда она открыла глаза, его уже не было. Но вместо грусти ей почему-то овладело спокойствие и безмятежность, каких она не знала все эти годы. Она была твердо уверена теперь, что он вернется, и ей не придется больше лить слезы или беспокоиться о будущем. Почувствовав невероятную усталость, она присела под сосной и вскоре забылась здесь же детским, безмятежным сном до самого утра.

***

К утру сад дома Орихары был похож на одно сплошное пепелище. От былой красоты не осталось и следа – все было в золе и черном дыму. Прибывшие не место полицейские во главе с комиссаром Ямагути были искренне удивлены тому, что пожар не перекинулся на дом. Но все эти потери не могли сравниться с потерей главной – гибелью в огне хозяина дома.

Самое удивительное состояло в том, что во время всего этого кошмара Йоко дома не было – она безмятежно проспала в сосновой роще на холме до самого утра и пришла уже когда полицейские вовсю сновали вокруг занесенного пеплом тясицу.

-Что случилось? – спросила она у комиссара Ямагути, встретившего ее у калитки.

-Сожалею, Йоко-тян, но случился пожар. Кстати, Вы не видели, как он начался?

-Нет, меня не было дома. Но, насколько я помню, накануне вечером отец должен был встречаться здесь с одним из своих клиентов.

-Так и было. Встреча окончилась трагедией…

-Трагедией… - до Йоко постепенно доходил смысл происходящего. – Но что произошло?

-Примите мои соболезнования…

Не помня себя, Йоко кинулась в дом – мать и сестра безутешно рыдали, сидя на полу вокруг стола.

-Как это случилось? – только и смогла спросить Йоко. Никто не ответил ей.

Весь этот и следующий день Йоко, как и все домашние, провела в каком-то полунебытии. Настолько удивительными, странными, да пожалуй и страшными были события всех прошедших дней, что они поневоле возвратили Йоко на пять лет назад. Она снова начала чувствовать тот же страх и ту же пустоту внутри себя, что владели ею после самоубийства Рю. Когда она спрашивала себя, в чем причина такой реакции на происходящее, ответ напрашивался только один…

-Ничего удивительного, - говорил доктор Саёси, - близость смерти еще никого не оставляла равнодушным. Тогда, как и сейчас, мимо Вас на расстоянии вытянутой руки прошагала смерть и обдала Вас своим тяжелым, леденящим дыханием. Немногим удается сохранять спокойствие в таких обстоятельствах.

-Как же быть с тем, что мне является умерший человек? Ведь прошло уже пять лет!

-Уверяю Вас, не всегда такой срок является достаточным для того, чтобы окончательно все позабыть. Он был близок Вам, и потому Вы все еще не можете его отпустить. Да и тут еще эти газетенки, - доктор извлек из ящика стола несколько красочных газет с эротическими рассказами в картинках или квайданами. – Совершенно нечего читать! «Токио Нити Нити Симбун» только и говорит, что о политике, а вот это… рассказывает об убийствах да изнасилованиях! В погоне за читательским интересом издатели начисто убивают душу человека. Полагаю, что Ваши галлюцинации во многом связаны именно с этими публикациями и прошу Вас не обращаться к ним без нужды…

Но Йоко и не думала читать, а тем более газеты в то время – ей было явно не до чтения. Она видела Рю везде и всюду и никак не могла выпустить его из головы. Ей было невероятно стыдно оттого, что даже в такую трагическую и скорбную для всей семьи минуту мысли ее заняты совершенно не тем, чем следовало бы, но она ничего не могла с собой поделать.

Возвращаясь от доктора, она случайно встретила у ворот дома какого-то полусумасшедшего старика, который только и делал, что повторял:

-Томобики… Томобики…

-Вы, верно, пришли проститься с моим отцом? Так отпевание состоится завтра в нашей пагоде. Приходите туда…

-Томобики! – еще громче вскричал старик. – Дни томобики! Хоронить в эти дни означает призвать смерть с собой в дорогу. Похороны не кончатся ничем хорошим в такой день!..

Йоко была опечалена такими словами – плача, вбежала она в дом. Пока ее не было, мать и сестра украсили здесь все так, как подобает погребальному обряду – столик с цветами, свечами и благовониями стоял у изголовья кровати Сёку-сама. Сам покойник, одетый во все белое, лежал в кровати словно живой – преодолевая нечеловеческий страх, Йоко склонилась над ним и взглянула в закрытые глаза. Несмотря на гибель в пожаре, он почти не пострадал – лицо и открытые части тела были почти как живые. Рот его был немного искривлен – так, словно он хотел что-то сказать… а губы были по традиции увлажнены – это была дань Церемонии воды в минуту смерти. На лицо был нанесен простой, незамысловатый макияж, но в то же время именно он придавал лицу покойника выражение лица человека, которого еще не оставила душа… Йоко смотрела не в силах отвести глаз, когда услышала за спиной голос матери:

-О чем ты думаешь, Йоко-тян?

-О том, как бренно наше существование. Еще вчера отец был рядом, а уже завтра он навсегда сгорит, оставив о себе лишь воспоминание да горстку пепла…

Мать молчала.

-Знаешь, какой-то старик на улице сказал мне какое-то странное слово… томобики… что это значит?

Сора отмахнулась:

-Ничего особенного. Суеверия. Говорят, что если хоронить в определенные дни, то ничего хорошего из этого не выйдет, и, вроде бы, дело может кончиться даже еще одной смертью.

-Да-да! И он мне говорил что-то про призвание смерти!

-Отец не любил подобных предрассудков, поэтому мы никому ничего не скажем. А тот человек на улице, должно быть, просто городской сумасшедший. И потом – от всех злых духов Сёку-сама защитит обряд отпевания. Ему нечего бояться.

-А нам?

-А нам и подавно… - обреченно ответила Сора, глядя на тело мужа.

В это время в префектуре Ямагути-сан рассматривал вакидзаси, изъятый им с места преступления. Сэйдо разговаривал с ним, сидя в другом углу кабинета:

-Ямагути-сама, что показал осмотр на месте?

-Первый и главный вывод – это то, что смерть Сёку-сама наступила не от пожара, а от удара этого меча.

-Но кто же мог нанести его? Домашние адвоката?

-Нет. Удар был такой силы, что женщине не под силу.

-Но кто тогда?

-Еще не знаю. Я допрашивал его посетителя тем вечером – он сказал, что покинул дом Орихара-сана незадолго до смерти, но посторонних ни в саду, ни в доме не было.

-А может быть, он сам..?

-Он и меч-то держать не может. Это мог сделать только бывший вассал – человек, который умеет обращаться с мечом как подобает. Удар нанесен так, как будто Орихара-сан погиб в бою – сверху, что значит, что убийца был выше него ростом…

-Но адвокат был невысокого роста, и найти такого человека будет трудно!

-…и справа налево. Женщины так не бьют – у них более развито левое полушарие мозга, они наносят удары если не хаотично, то во всяком случае не так правильно, как здесь!

-Но прошло более двадцати лет, как вассалы канули в прошлое! Где теперь отыскать самураев? Может быть, в Йокогаме или в Токио, но здесь я уже давно не встречал никого в кимоно или хакама!

-Он может быть одет вполне современно. Хотя я и сам понимаю, что задача предстоит не из легких.

-Родные знают?

-Нет, я думал сказать об этом завтра, после похорон.

-Я помню господина Орихару по работе в суде, и мне бы хотелось присутствовать на церемонии прощания с ним. Вы составите мне компанию?

         Утром в пагоде все присутствующие, как и положено, были облачены в черное. Многие держали в руках и перебирали дзюдзу. По очереди присутствующие подходили к Соре и вручали ей маленькие конверты с деньгами. Возле алтаря, на котором стоял гроб, висела ладанка – дочери и мать периодически подходили к ней и воскуривали от нее. По всему храму разносился дивный аромат, источаемый цветами и горячим ладаном. Гости окуривали храм в другом его углу. Священник читал священную сутру. Чтобы не мешать ему, еле слышно прихожане шептались в большой толпе пришедших проститься с Орихарой-сан.

         -Говорят, его закололи вакидзаси…

         -Да нет, голову отрубили от уха до уха…

         -Кто бы это мог быть? Я слышал, врагов у Сёку-сана не было!

         -Враги есть у всех! А особенно у тех, кто живет лучше остальных.

         Ямагути не мог терпеть подобных разговоров.

         -Уймитесь! – одернул он болтливую женщину, стоящую прямо перед ним. – В храме не произносят подобных вещей, а приличные люди воздерживаются от них где бы они ни находились!

         Сэйдо одобрительно взглянул на комиссара и продолжил перебирать дзюдзу.

         Священник окончил чтение и огласил имя, которое теперь должно сопровождать покойного в будущем мире. Незадолго до начала похорон, Йоко подошла к нему и по традиции вручила конверт с тридцатью тысячами иен – это должно было расположить настоятеля храма к тому, чтобы он избрал покойному имя, достойное его жизненного уровня и статуса – красивое, старинное, сложенное из полузабытых кандзи, которым Сёку-сан будет гордиться в будущей жизни. Сора и Юми почти не знали кандзи, а Йоко всегда интересовалась древней историей, как и отец, - потому подобрать имя и просить священника о его назначении решено было поручить ей. Она придумала имя, которое, как ей казалось, не просто достойно памяти покойного отца, столь любимого и почитаемого ей, но и в полной мере соответствовало его храброму и щедрому существу, его прекрасной во всех отношениях личности. И когда священник огласил его, только два человека во всем храме вздрогнули – остальные словно и не вспомнили его. Словно стерлась память, словно исчезли ассоциации – да оно, быть может, и к лучшему. Йоко вздрогнула от счастья – теперь отец будет носить ее любимое имя. Ямагути вздрогнул от ужаса – его память была куда свежее, чем у остальных присутствующих.

         -Рю…

         -Ведь это кажется… дракон? – спросил шепотом Сэйдо у своего шефа, который хорошо разбирался в древних кандзи.

         -Дракон… - удрученно ответил Ямагути.

         После кремации, уже вечером, стоя на кладбище близ дворца Нидзе, где по традиции покоились жившие здесь знатные горожане и представители дворянских родов, Йоко и Сора остались одни. Юми устала, для совсем юной девушки такое событие стало очень сильным переживанием, и потому оставила мать и сестру. Они смотрели на красивую могилу и думали каждая о своем.

         -Я должна тебе что-то сказать, - произнесла Йоко, пристально глядя в глаза матери. Та, казалось, не слышала ее. Йоко повторила свои слова.

         -Какие могут быть сейчас разговоры? – грустно пробормотала в ответ Сора, переведя взор на могилу.

         -Это важно. Я все понимаю, что радоваться в такую минуту грешно, но ответь мне на вопрос – могу ли я, имею ли я право быть счастливой сейчас, в такую минуту, когда на нашу семью обрушилось такое горе?

         -Счастье не спрашивает, когда ему приходить. Но самое печальное в том, что оно не спрашивает, когда уходить…

         -Тогда я должна сознаться тебе в том, что на моем пути встретился некий человек… И мне кажется, что он судьбой предназначен для меня…

         -Надо же, - удивленно заметила Сора. – Еще несколько дней назад ты и ухом не вела, а сейчас бросаешься словами о судьбе. Разве такое возможно?

         -Возможно, когда знаешь его не один год.

         -Как? Вы были знакомы ранее? Но как, ведь мы не жили в Киото?

         -Мы знакомы с ним со времен нашей жизни в Токио.

         -Разве там у тебя были знакомые юноши? Что-то не припомню.

         -Одного ты помнишь наверняка…

         Сора помолчала, видимо, напрягая память, но потом вдруг взглянула на дочь так, словно ее ужалила пчела.

         -Нет! Не может быть! Он же мертв!

         -Я тоже так думала, пока не встретила его несколько дней назад в центре. Потом, спустя пару дней, опять… И вот позавчера.

         -Позавчера? Когда не стало отца?

         -Именно. Я в ту ночь не ночевала дома – я была в сосновой роще на холме. И была я там не одна, а с ним…

         -Что ты говоришь? Ты же понимаешь, что это невозможно!

         -Я говорю лишь то, что видела.

         -И что ж теперь? Ты сказала, что думаешь связать с ним жизнь? С ним, с покойником? С трупом?

         -Нет, с живым.

         Сора посмотрела на дочь как на прокаженную.

- Мы все убиты горем,- сказала она, - и всякий из нас сейчас очень уязвим. А тем более ты – мы все помним, как страдала ты тогда, пять лет назад…

-Я и сама не знаю, как это объяснить. Возможно, произошла какая-то ошибка тогда, и он остался жив… Я перебрала в голове множество вариантов, но не знаю, на каком остановиться… Да и стоит ли на чем-либо останавливаться- разве не достаточно того, что я видела его своими собственными глазами, разговаривала с ним, обнимала его?! Разве нужно искать объяснения человеческому счастью, когда причин быть несчастным так много!

-Тебе надо отдохнуть, - Сора предпочла не спорить с дочерью и, опустив голову, побрела в сторону дома. Йоко еще стояла здесь, когда несколько минут спустя мать вернулась. Ее словно подменили – она смотрела на Йоко как на дьявола во плоти.

-Я поняла. Это имя. Его, кажется, звали Рю?

Йоко опустила глаза.

-И ты дала это имя отцу?

Йоко все молчала.

-Он знал об этом?

Слова сейчас были не нужны – все и без них было понятно. Сора рассвирепела – такой Йоко видела мать первый раз.

-В таком случае я хочу тебе сказать, что, коли он не дает покоя нам даже после своей смерти, то и я отплачу ему той же монетой! Я достану его и из-под земли, и не позволю впредь отравлять жизнь нашей семьи! – прошипела она. – Все, что я любила в этой жизни, покоится под этой землей. Но уйду я только тогда, когда буду уверена, что тот, из-за кого погиб мой муж, последовал за ним.

Йоко очень огорчили слова матери. Она не считала Рю виновным в гибели отца, но переубедить Сору было невозможно…

Утром следующего дня вдова Орихары отправилась в городскую префектуру.

-Ямагути-сан, я должна поговорить с Вами.

-Я Вас слушаю.

-Я знаю, кто на самом деле убил моего мужа!

Ямагути и Сэйдо обратили пристальные взгляды в сторону женщины, бросавшей резкие и острые фразы.

-Это был Рю.

-Рю?

-Рикша из Токио, которого Вы якобы похоронили пять лет назад.

-Но… ведь он умер, и Вы знаете это не хуже меня!

-Я тоже так думала. Но вчера я разговаривала с дочерью, и она поведала мне обратное! Он жив и живет сейчас здесь, в Киото. Они время от время встречаются с Йоко, и в вечер смерти моего мужа он был неподалеку от нашего дома, в сосновом бору на холме Нидзё.

Ямагути тяжело вздохнул и обреченно посмотрел на женщину. Глаза ее горели, она казалась безумной. Горе охватило ее, и комиссар это понимал.

-Я разделяю Вашу печаль…

-Я уверена в том, что говорю. Он жив, и Вы должны отыскать его и наказать по заслугам.

Комиссар помялся и наконец выложил неприятную правду.

-Я не хотел Вам рассказывать, но… Незадолго до смерти Орихара-сан пришел ко мне, чтобы… провести эксгумацию тела рикши.

-Но зачем?

-Я не знаю. То ли во сне он ему явился, то ли еще что-то. В общем он убедил меня съездить в Эдогаву и вскрыть их семейное захоронение. Мы так и сделали – все тела были на месте. И старого Такаюки, и его отца Эйдзи, и матери Иоши, и самого Рю. А спустя еще пару дней Орихара-сама доставили к нам в участок. Знаете, по какому факту? Он бросился на улице на рикшу и избил его бамбуковой палкой… вот этой. Он кричал ему, что достанет его из-под земли. Называл его именем Рю. А мне здесь рассказывал о том, что Рю жив…

-Вот видите!

-Это еще не все. Мы с моим помощником исколесили весь Киото, допросили всех рикшей, перевернули с ног на голову все бедняцкие кварталы и выяснили, что никакого Рю или человека, хотя бы отдаленно напоминающего его, здесь нет и никогда не было! Он покоится в могиле, и я сам видел это! Прошу Вас, ступайте домой и успокойтесь. Понимаю, беда не приходит одна, но уверяю – Вы напали на ложный след…

Когда Сора покидала здание префектуры, Ямагути на ступеньках догнал ее и окликнул.

-Сора-сан!

-Да?

-Я не хотел говорить при помощнике… Понимаете, когда вы произносите подобные речи в присутственном месте – это понятно, но стоит мне сказать что-либо подобное, как меня запишут в сумасшедшие и я лишусь работы. Так вот… Хочу, чтобы Вы знали, что я разделяю Вашу точку зрения!

-Что?! – Сора была сейчас еще более удивлена, чем вчера, когда впервые услышала о случившемся. И если вчерашние слова дочери заставили ее размышлять и сопоставлять факты ворочаясь в постели до самого утра, то нынешние слова сыщика обескуражили.

-Сёку-сан был убит мужчиной, хорошо и главное правильно владеющим вакидзаси. Сейчас, в период Реставрации, такого сложно найти. Его убил бывший самурай – а Рю, как Вам известно, происходил из семьи феодалов. Врагов среди такого сословия у Сёку-сана не было. Да и потом… слишком много совпадений!

-А как же могила? Вы ведь сами говорили…

-Там может лежать кто угодно.

-Что же Вы намерены делать?

-Искать его.

-Искать Рю?

-Я уверен, что это убийство его рук дело. Еще не знаю, как ему тогда удалось разыграть весь спектакль с самоубийством… все вроде было по-настоящему… но в том, что он повинен в несчастьях Вашей семьи я убежден как в том, что вижу Вас сейчас. И я слишком уважал Вашего покойного супруга, чтобы оставить его гибель вот так. Я найду его, чего бы мне это ни стоило. И призову к ответу!

-Я верю в Вас и прошу сообщать мне о ходе расследования, Ямагути-сан, - поклонилась Сора.

-Но заклинаю сохранить в секрете то, что я Вам сказал!

Они раскланялись. Сора быстрыми шагами вышла за ворота префектуры и направилась к стоянке рикшей. А в это время мимо нее на рикше ее дочь ехала на другой конец Киото…

Йоко опустилась в подвал затхлого многоквартирного дома, где, как и повсюду в Ямасине жили пьяницы да бездельники-ронины, когда уже начало смеркаться – найти того, кого она искала, было не так-то просто, и Йоко-тян потратила на это почти целый день.

Двери в комнате не было – хозяйка, по всей видимости, не опасалась, что в столь мрачное и отпугивающее всей своей аурой помещение кто-то войдет без ее ведома. Вместо двери здесь висела старая истрепанная занавеска с изображением дракона… Отодвинув ее, Йоко еле слышно спросила:

-Позвольте войти, Химико-сан?

-Входите, коль пришли, - скрипучий старый голос был скверным приветствием. Йоко поморщилась – все здесь пугало и отторгало.

В воздухе стоял запах непрестанно воскуриваемого ладана. По углам стояли статуэтки тезки хозяйки жилища – богини Химико, которой поклонялись все синто. Под низким потолком были протянуты веревки, на которых тоже висело какое-то тряпье – несвежее, грязное, оно говорило о том, что жизни здесь нет. Несколько свечей освещали небольшую комнатку-  и оттого здесь вечно царил полумрак, что днем, что ночью.

Слепая хозяйка сидела за столом перед большим и пыльным шаром, изнутри которого исходил искусственный свет. Она курила трубку и перебирала свои замшелые грязные волосы. Зубов у нее не было, казалось, отродясь, что ничуть не смущало ее  - она улыбаясь «глядела» своими белыми слепыми зрачками на вошедшую девушку и складывалось впечатление, что видела ее черты – она не отводила от нее взора, словно бы так же была заворожена ее красотой, как многие видевшие ее мужчины. В руках она вертела эбонитовую статуэтку – такую же, какую сегодня принесла с собой Йоко. От буравящего слепого взгляда дочь адвоката чувствовала себя хуже обычного, ей хотелось заплакать и поскорее убежать отсюда. Несколько минут молчания показались ей вечностью, пока, наконец, шаманка не решилась первой нарушить тишину.

-Что привело сюда, в это богом забытое место, столь прекрасную девушку?

-Разве Вы видите меня?

-Я многое вижу, и даже чего другие никогда не увидят. Мне и глаза для этого не нужны. Они вообще никому не нужны, если быть честной – они чаще всего лгут.

-Разве могут глаза лгать?

-Они только это и делают. Вот и Вы не верите своим, и потому пришли сюда.

-Да…

-Так что случилось?

-Понимаете, много лет назад я потеряла любимого человека. Он совершил сеппуку на  моих глазах. А несколько дней назад я встретила его вдруг на улице, и с тех пор все в жизни пошло наперекосяк. Я ничего не могу понять. Когда вижу его, то не могу ни остановить, ни догнать. А когда забываю, отпускаю из своей памяти, он сам является ко мне. Возможно, он жив, но почему тогда найти его нет никакой возможности? А если он мертв, ... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5