Рю

         -Нет. Я поступил неблагоразумно. Мои предки всегда учили сдерживать свой гнев и свои эмоции. Они, как правило, до добра не доводят.

         -Рю, - сказал его товарищ. – Расскажи же нам одну из своих историй о славных самураях, что рассказывал ты нам раньше…

         Рю окинул взглядом несчастного парня. Он подумал, что товарищ его сидит в грязном Синдзюку и подумать не может о том, что когда-то было другое время и другая эпоха. И такая черная работа уж явно не досталась бы потомку дворянского рода, который сейчас вынужден сидеть промеж них. Да и их, возможно, вовсе и не было бы здесь – они отстаивали бы честь своих родов или защищали имя своего сюзерена в честном бою, и им дана была бы возможность пройти долженствующий воину путь, а не прозябать здесь без всякой надежды на лучшее.

         -Извини, Хаято. Сегодня я не могу. Я спешу к матери.

         Товарищи с пониманием отнеслись к парню. Они попрощались и разошлись кто куда.

         Рю вошел в двери хижины – той самой, где 15 лет назад его отец покончил с собой. С тех пор они с матерью там и жили. Мать занималась своими тканями, а он устроился рикшей – где юноше из бедного квартала, с обочины жизни, было подумать о высшем образовании? Школу он окончил, благо, сейчас это было доступно всем, но о продолжении воспитания не могло быть и речи. Стоял вопрос о хлебе насущном – мать была уже немолода, выпавшие на ее долю тяготы преждевременно состарили ее, а жизнь в постоянной грязи и нищете добавила еще и болезней. Последнее время она практически не вылезала из недугов, и все свое время проводила если не у прядильного станка, то лежа в кровати. Рю все это не могло оставить равнодушным – и потому часто по ночам он, совсем еще юноша, плакал в подушку. Но понимал, что единственное, что он сейчас может сделать  - это много работать, чтобы хоть как-то облегчить существование женщины,  подарившей ему жизнь. И он старался. Старался изо всех сил. Сломя голову бежал каждый вечер домой, чтобы отдать матери кровью и потом заработанные гроши.

         -Сынок, - всегда улыбалась она, видя его. В такие минуты ее безрадостное, да пожалуй уже и безжизненное лицо на мгновенье оживало, наполнялось светом, она улыбалась, и Рю становилось чуть теплее на душе. – Ты снова дома. Я приготовила тебе мисо с креветками… - Ежевечерний рацион растущего парня не отличался разнообразием, но он не был взыскательным гурманом. Что-то другое, исходящее изнутри заставляло его расти, придавало ему сил и энергии.

         Что это? Ответ на этот вопрос он давал себе после скромного ужина, уединяясь в хижине покойного деда, которого никогда не видел в глаза, но о котором много слышал и, казалось, знал его чуть ли не лучше, чем самого себя – столько у них было общего. Так говорила мать. Так чувствовал и он. Чувствовал во многом потому, что стоило ему войти в маленький домик на заднем дворе, где за аккуратной ширмой лежали на высокой подставке мечи, оставленные предком – клинок, вакидзаси, катана, - как усталость снимало словно рукой. Стоило же притронуться к ним – как тело словно молнией, словно ударом тока пронзало насквозь. Но не боль он чувствовал даже тогда, когда дотрагивался до смертельного оружия, унесшего жизнь его отца, а скорее храбрость и силу. Во всяком случае, так ему казалось…

         -Где ты был сегодня? – спросила Иоши, когда сын уже почти отошел ко сну.

         -Почему ты спрашиваешь?

         -Не знаю. Я волновалась сегодня. Не то, чтобы волновалась… Сердце матери билось сильнее обычного. А его, ты знаешь, обмануть очень трудно.

         -Я был в Эдо.

         -Сынок…

         -Что?

         -Ты ведь знаешь, что тот район несет одни несчастья. Не надо бывать там без особой надобности.

         -Что за глупости? Разве не эта грязь приносит нам несчастья, мне – каторжный труд, а тебе – болезни? Разве не Синдзюку, пропахший рыбой и грязью? А чистый и красивый Эдо, который мы и видели-то, пожалуй, только на картинках?

         -Предки твоего отца…

         -Послушай. И мой отец, и все его предки давно умерли. Стоит ли из-за этого переживать или обсуждать это? Разве тебе самой не хочется покинуть этот дом? Дом, который принес тебе столько несчастий?

         Иоши закрыла глаза.

         -Я провела здесь всю жизнь. Эта грязь чужда тебе, ты из знатного рода, но эта грязь моя. Мне не нужен лоск Эдо, я боюсь и чураюсь его. А здесь… Здесь я дома, что ни говори. Надеюсь, Синдзюку станет для меня и последним прибежищем в этом мире.

         -Не говори так. Скажи лучше, как звали того адвоката, которого ты нанимала для моей защиты?

         -Орихара Сёку. Теперь он живет не здесь, а в Эдо.

         Рю улыбнулся и заснул крепким юношеским сном.

         …Утром следующего дня Йоко снова отправилась в университет. Провожая ее, Сора спросила:

         -Что с тобой? У тебя нездоровый вид. Ты как будто плохо спала?

         -Да, но это пустяки, - ответила Йоко.

         Весь день она просидела на занятиях сама не своя. Но причиной ее недомогания стал не физический, а душевный недуг. Первой, кто догадалась об этом, была Сёцу.

         -Что с тобой сегодня? – спросила она у подруги, когда они по традиции обедали в сироку-я через дорогу от здания Токийского университета.

         -Не знаю. Не выспалась, - Йоко прятала от собеседницы усталые глаза.

         -А по-моему дело в другом…

         -В чем же?

         -Посуди сама. Ты почти ничего не ешь, у тебя нет аппетита. Вид бледный, да и на занятиях ты была словно бы отвлечена чем-то.

         -Это было так заметно?

         -Еще как. И еще заметнее было кое-что другое.

         -Что?

         -Ты, кажется, влюбилась…

         -Что за вздор ты несешь? – гнев Йоко был тем сильнее, чем ближе к истине были слова Сёцу.

         Подруга замолчала. Замолчала и Йоко. Но потом все же решилась поделиться своими переживаниями:

         -Знаешь, это конечно не любовь… Я не знаю, что это, но наверное не любовь.

         -Расскажи мне, что ты чувствуешь?

         -Не знаю. Как будто тоску.

         -Тоску? Но по кому?

         -Как будто кто-то был рядом все эти годы, а потом вдруг – раз! – и его не стало. Исчез куда-то.

         -Неужели вы так близки? А кто он?

         -Не поверишь – он вчерашний рикша.

         -Рикша? Ты и рикша? Быть не может!

         -Мы разговаривали каких-то полчаса, да и разговоры вели на самые посторонние темы, а мне уже кажется, что знала его всю жизнь и всю  жизнь были мы где-то поблизости друг к другу…

         -Разве так бывает? Вот я и Шуичи – дело другое. Нам потребовалось достаточно много времени, чтобы как следует разобраться друг в друге…

         -Говорю тебе, это не любовь. Это какая-то странная привязанность. И вообще, скорее всего, дело в плохом сне…

         -А отчего сон был так плох? Уж не из-за вчерашней ли встречи?

         -Не знаю… Да еще и папа со своими словами. Он спросил у меня: «Это ведь была просто никчемная беседа?» К чему он это спросил? Что он хотел этим сказать?

         -По-моему ты и впрямь скверно спала.

         Йоко согласилась с подругой – и сегодня спала значительно лучше. Молодой, но усталый организм взял свое – и она проспала как убитая почти 12 часов кряду. Но – вот удивительно – и утром ее меланхоличное состояние никуда не делось, оно по-прежнему предательски преследовало ее и мешало сосредоточиться на самых необходимых вещах.

         Тогда Йоко решилась на радикальную меру – она решила отыскать того, кто, по ее мнению, мог стать причиной ее меланхолии. Может быть, подумала она, новая встреча избавит ее от навязчивых ощущений, а еще лучше – вовсе сотрет их как рукой, развеяв ее девичьи сомнения и тревоги.

         После занятий она отправилась на улицу Платанов – откуда три дня назад уезжала с Рю домой. Там она стала искать его, бродя среди снующих и бегающих рикшей. Но все усилия прошли даром- под полотнами огромных «рисовых» шляп (они были похожи на тарелки для риса в сироку-я, поэтому она так их называла) невозможно было не то, чтобы отыскать ее избранника, но и вообще разглядеть чьих-либо лиц. Тогда она встала на краешке тротуара и тихо и грустно произнесла:

         -Рю.

         Словно на молитву откликнулся на ее зов парень – но это был не тот, кого она искала.

         -Вы ищете Рю?

         -Да. Вы не знаете, где он?

         -Его мать больна, и сегодня он не сможет прийти. Но если Вы что-то передадите ему, я обязательно скажу.

         -А где он живет?

         -Он живет в Синдзюку, далеко отсюда. Да и район там такой, что Вам, барышня, пожалуй, лучше там не появляться, - хохотнул парень.

         -Да, пожалуй ты прав, - пробормотала Йоко. – Тогда вот что. Скажи ему, что приходила Йоко и чтобы он…

         Она замялась.

         -Чтобы он что?

         -Нет, ничего. Просто скажи, что приходила Йоко… Хотя, в общем, ничего не говори.

         Не помня себя от стыда и злости на себя саму, которая не сумела в нужный момент удержать в узде постыдные эмоции, она прыгнула в трамвай, и, едва сдерживая слезы, доехала до дома, где сил ее только и хватило на то, чтобы упасть лицом в подушку и заснуть до самого вечера.

         Так вышло, что проснулась она, когда все уже спали. Попила воды, вслушалась в песню камышовки за окном. Но внезапно птичка замолчала – Йоко поспешила на улицу, чтобы посмотреть, в чем причина тишины. Она вышла в сад и… увидела перед собой Рю. Поначалу она едва не потеряла сознание от представшей перед ней картины. Рю стоял посередине сада, под цветущей сакурой и держал камышовку на ладони. Опуская маленький клювик в сжатую ладонь парня, певчая птичка пила оттуда воду.

         -Ты… - еле слышно произнесла Йоко.

         -Ты искала меня?

         -Что за вздор? Кто тебе сказал?

         -Разве об этом обязательно говорить? Разве нельзя почувствовать?

         -Ты почувствовал что-то?

         -Наверное, не пришел бы, если б не почувствовал.

         -Что же именно?

         -Самураю не пристало распространяться о том, что у него в душе.

         -И все же, если ты стоишь здесь, значит, что-то есть?

         -Определенно.

         Она подошла ближе и погладила птичку, беспечно сидевшую в руке парня.

         -Как тебе удалось ее приручить?

         -Я и не думал об этом. Лишь позвал ее, чтобы напоить.

         Оба замолчали. Йоко ждала какого-то действия или хотя бы слова от него, но он, как назло, ничего не делал и не говорил.

         -Я нравлюсь тебе? – наконец спросила она напрямую.

         -Ты чудесна как весенний цветок – самый прекрасный из всех, что я когда-либо видел.

         -И? Что из этого следует?

         -Что ты пытаешься вытянуть из меня слова…

         Йоко взволновалась.

         -Зачем ты пришел? Уходи.

         Она повернулась к нему спиной и собралась идти в дом, когда вдруг рука парня коснулась ее плеча.

         -Что? Что тебе?

         -Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

         Сказать, что Йоко была не готова к такому повороту событий – значит, ничего не сказать. Естественно- сначала он стоит здесь и ничего толком не говорит, хотя знает, что она искала встречи с ним и вообще он всецело владеет ее мыслями, а потом вдруг такое!

         -Что я должна ответить?

         Она смотрела в глаза юноши и ей казалось, что она уже принадлежит ему. Принадлежит как дорогой красивый меч, как исключительная по изяществу эбонитовая статуэтка, как украшение, как деталь, как вещь прекрасного во всех отношениях воина.

         -Наверное, согласиться?

         -Да, но как же мои родители? Они будут против. Твое происхождение и вообще…

         -О моем происхождении лучше бы тебе не говорить. Я открою тебе тайну – я происхожу из древнего самурайского рода. После падения сёгуната и воцарения императора Мэйдзи владения прадеда были конфискованы. Дед не нашел себе применения в новой жизни – и потому удалился из своего дома в Эдо в Синдзюку. Дом он продал, купил там лачугу, в которой мы с матерью живем по сей день. Но вписаться в новую жизнь было выше его сил. Чего нельзя сказать о его сыне, моем отце. Он был образованным человеком и вскоре занял должность советника при министерстве финансов. У него был друг по имени Кайко Синцзэн. Он тоже происходил из достаточного знатного рода феодалов, но, как и мой дед, Такаюки, не смог устроиться при императоре Мэйдзи ни на какую сколько-нибудь стоящую должность. Он был игроком в казино. Он занял у отца денег, чтобы сделать выгодную ставку и сорвать куш, но все проиграл. Отец занял ему казенные деньги, потому что не знал толком, куда именно тот собирается их вложить. Когда Кайко сказал ему о проигрыше, отец-  честный человек – не нашел ничего лучше, как рассказать обо всем министру. Тот разгневался и пригрозил отцу судом. Представляешь, что для него значило это слово?

         Для Йоко в слове этом не было ничего необычного – по роду профессии своего отца и своей будущей профессии ей часто приходилось слышать его дома.

         -Не совсем.

         -Он был честнейшим и порядочнейшим человеком. Суд означал бы для него позор, позор для всего нашего рода… Потому 15 лет назад он совершил сеппуку.

         -Самоубийство?

         -Не просто самоубийство, а ритуал, с которым из жизни уходили только истинные самураи. Совершил вначале омовение, потом написал прощальное хокку – в нем он сказал о том, что не хочет мешать своим присутствием начинающейся жизни моей и моей матери, что нам будет куда спокойнее без него –и наконец вспорол себе живот…

         Йоко прикрыла рот рукой.

         -Тебя не должно это пугать или отталкивать. Пойми, что это – единственно достойный способ завершить жизнь для любого самурая, и моя жизнь непременно окончится точно так же. Только, надеюсь, предшествующие события будут отличаться…

         -Что же было с вами потом?

         -Потом, когда мы остались одни в грязном и пропитанном рыбой Синдзюку, мать занялась тканями и вышиванием – это единственное ремесло, которому она обучалась. Грошей, что она зарабатывала, нам едва хватало на еду, но она умудрилась дать мне начальное образование. Сама понимаешь, что о высшем речи быть не могло… Потом… - Рю замялся, но вскоре откашлялся и продолжил: - В прошлом году, окончив школу, я стал рикшей. Дальше ты все знаешь. Мы перебиваемся, а все, что зарабатываю, я трачу на пропитание и лечение матери, но все же я точно знаю – когда ты появишься в моей жизни, а вернее, придешь в нее раз и навсегда, основательно, чтобы остаться – все изменится. Мой достаток станет выше, я смогу обеспечить и тебя, и мать. Мы переедем сначала просто из Синдзюку, а потом, надеюсь, и в Эдо. Все изменится. Но прежде, чем это произойдет, ты должна дать мне свой ответ.

         -Ты же понимаешь, что я не могу сделать этого прямо сейчас?

         -Конечно, но скажи мне только, что ты сама думаешь о моих словах? Пусть твое решение будет зависеть от воли твоего отца, но ты, твое отношение ко мне? Или я зря пришел сюда?

         Йоко посмотрела в глаза дракона своими влюбленными карими угольками и прошептала:

         -Конечно, не зря.

         Юный самурай старался сдерживать эмоции, но у него плохо получалось – он весь покраснел и опустил глаза. Птичка вспорхнула с его руки и улетела. Что же спугнуло ее? Это была Йоко, приблизившаяся к юноше и привставшая на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку, а потом упорхнуть, подобно птичке, оставив Рю под сенью цветущей ягоды.

         За завтраком Йоко попыталась начать непринужденный разговор с отцом.

         -Скажи, папа, а тот человек, что приходил… Твой клиент… он, что, и впрямь рассматривает меня как жену?

         -Ну что ты, дочка…

         -Скажи мне правду, пожалуйста…

         -Даже если и так, то что с того?

         -А как же его происхождение?

         -Что ты имеешь в виду?

         -Он ведь из клана якудза. Тебя это не смущает?

         -Меня это ничуть не смущает. Происхождения он самого благородного, а то, что сочиняют про него газетчики не может характеризовать его в моих глазах.

         -Но ведь ты же знаешь, что это правда!

         Отец поставил чашку на полотенце и посмотрел дочери в глаза.

         -Ну и что?! Ну и что, я тебя спрашиваю? После революции Мэйдзи в истории этой страны центры тяжести сместились – причем настолько, что невозможно понять, где они теперь и что мы такое вообще. Мы еще не Европа, но уже не Азия. Привычные нам способы заработка утратили свою актуальность. Так что прикажешь делать людям, вынужденным работать, чтобы выживать? Он держатель подпольных игорных домов. Конечно, это не вполне законно. Но пока суды стоят на его стороне, а значит, как бы там ни было – это лишь способ его заработка. И ничего в этом нет предосудительного!

         -Ты правда так думаешь?

         -Разумеется.

         -Значит, способ заработка не имеет ничего общего с тем, что у человека внутри, кто он и какой на самом деле?

         -Абсолютно.

         -Спасибо, - дочь почтительно поклонилась отцу. Она услышала то, что хотела услышать. Страстно хотела.

         Теперь в жизни двух молодых людей все изменилось. Они точно знали, что встретили друг друга. Пересеклись дороги двух семей – семьи Орихара и семьи Нагаёси, когда-то уже столкнувшиеся. Это случилось много лет назад, в день похорон Нагаёси Эйдзи и повторилось теперь, но уже при совершенно других обстоятельствах. Да, предугадать, как и где снова пересекутся жизненные дороги не может никто из живущих под луной! И это неудивительно – ведь, тогда человеку совершенно не нужен был бы Бог.

         Теперь влюбленные пошли одной общей дорогой. Она, как они считали, должна была привести их к счастью. Правда, пока они смутно представляли себе ее окончание и не видели света в конце этого тоннеля. Но на первых порах влюбленности это так повседневно, что никому из тех, в кого попала стрела Амура, не хочется думать о последствиях…

         Каждый вечер Рю забирал Йоко и отвозил ее домой. Правда, теперь, чтобы лишний раз не попадаться на глаза отцу, ему приходилось высаживать ее на соседней улице и долго смотреть ей вслед. Бывало, что ночами, возвращаясь после утомительного трудового дня домой, Рю делал по городу большой крюк – с тем, чтобы попасть в Эдогаву и не увидеть свою возлюбленную, нет, а просто пройти мимо ее дома, взглянуть в его окна и подумать о том, что она спокойно спит сейчас, а завтра он снова увидит ее и они снова будут вести непринужденные разговоры и так смотреть друг другу в глаза, как еще никто никогда не смотрел.

         В редкие минуты встреч они разговаривали обо всем на свете –о природе, о любви, о самураях. Эту тему Рю любил особенно – теперь у Йоко не оставалось никаких сомнений в том, что он действительно потомок знатного рода. Слушая его рассказы, она словно бы мысленно переносилась в далекие времена периода Муромати, сегуната Асикага, в которые посчастливилось жить его знаменитому предку – Миёси Нагаёси, вошедшему в историю как человеку, короновавшему сегунов. Она спросила его о происхождении этого прозвища, и он рассказал ей о жизни сегуна Асикага Ёситэру.

Ёситэру стал сёгуном в возрасте 11 лет после того, как его отец отказался от престола. Власть молодого правителя была чисто номинальной, страной управлял «советник» Хосокава Харумото. Потеряв в борьбе с ним даже видимость власти, отец молодого сёгуна Асикага Ёсихару попытался договориться с диктатором о своём возвращении в столицу страны Киото, откуда был изгнан. Однако в это время великий Миёси Нагаёси поднял бунт и перешёл на сторону Хосокава Удзицуна. В результате между обеими представителями клана Хосокава вспыхнула междоусобная война, закончившаяся бегством обоих сёгунов, бывшего и нынешнего, вместе с Харумото, из Киото. В 1550 году старый сёгун, Асикага Ёсихару, умирает в изгнании в провинции Оми.

В 1552 году Асикаге Ёситэру удаётся заключить мир со своими врагами и вернуться в Киото. Однако вскоре он и Харумото вновь начинают войну, теперь уже против усилившегося Миёси Нагаёси. Вначале военные действия складывались удачно для сёгуна, однако в 1558 году Нагаёси разгромил войска своих противников и занял Киото. Сёгун вынужден был снова бежать из столицы, однако вскоре вернулся, заключив с победителем соглашение, по которому тот становился «старшим советником» Ёситэру. Великодушному же Нагаёси было невозможно «обагрить свой меч священной кровью сёгуна». Со временем Асикага Ёситэру старался повысить пошатнувшийся за последнее столетие авторитет сёгуната, выступая посредником и примиряя враждующих даймё.

В 1564 году Миёси Нагаёси умирает, и это событие сёгун пытается использовать, чтобы добиться независимого положения. Однако члены клана Нагаёси решают иначе — сместить Ёситэру и заменить его своей марионеткой, Асикагой Ёсихидэ. В 1565 году отряды, подчинённые Миёси, окружили столичный квартал, где проживал сёгун и его семья. Так и не дождавшись обещанной даймё помощи, Асикага Ёситэру, признанный мастер кэндзюцу, вместе с небольшой группой верных ему самураев, вступил в бой с превосходящими силами противника. Убив многих врагов и изломав несколько мечей, он погиб. На следующий день от горя умерла его мать. Через 3 года 14-м сёгуном Асикага стал двоюродный брат Ёситэру — Асикага Ёсихидэ.

Надо же, думала она, слушая его рассказ, в руках этой семьи было столько силы и власти, а сейчас… А сейчас в его руках – ее жизнь.

Любая история любви непременно наталкивается на некий неприятный разговор, к которому хотя бы один из двоих не готов. Сейчас этот разговор начала Йоко.

-Послушай, - сказала она, когда они вместе гуляли в роще Мэйдзи вокруг горы Такао на юге Хатиодзи, - так не может дальше продолжаться. Мы должны открыть наши отношения.

-Кому?

-Моим родителям.

-Не знаю, время ли сейчас.

-Но…

-Я не хочу, чтобы ты приняла мои слова за трусость, но я не уверен в том, что твой отец, знаменитый токийский адвокат, примет меня таким, какой я есть, сейчас, и захочет считаться с моим мнением относительно твоего будущего.

-Я говорила с отцом. По его мнению, неважно, чем человек зарабатывает на жизнь, главное, это содержание его души, а оно у тебя намного прекраснее, чем у других.

-О, благодарю, - учтиво поклонился Рю, - но правильно ли ты истолковала слова своего отца? Не были ли они вырваны из контекста его уважаемой речи?

-Не думаю. Мой отец всегда говорит правду и прямолинеен настолько, что превратно понять его просто нельзя!

-Что ж, полагаю, будет лучше, если ты для начала обсудишь с ним свою идею. Только постарайся сделать так, чтобы он не понял, о ком ты говоришь – говори как бы отвлеченно и следи за его реакцией.

Йоко показалось, что она поняла мудрость Рю – и тем же вечером изложила отцу историю Сёцу, познакомившуюся с именитым, но небогатым торговцем рыбой на рынке. Как же вскипел Орихара-сан! Таким домашние никогда не видели адвоката – он рвал и метал. На любые вопросы о том, что накануне он говорил обратное, ответом были резкость и гнев! И только сейчас Йоко смогла в полной мере понять смысл слов Рю – когда намедни отец афишировал избавление от предрассудков, он имел в виду конкретного человека, а не всего его окружение. Он был выборочен в суждениях – то, что отличало хозяина своего слова, самурая, от простолюдина! Ситуация на время была спасена, но глобально ничего не менялось – Сёку никогда не принял бы Рю, и это очень огорчало бедную Йоко.

Не помня себя от горя, она рассказала возлюбленному о случившемся. Она верила, что он отыщет в себе мудрость, чтобы обойти сложившееся положение. Так и случилось.

-Мы поступим так. Я переоденусь в красивые одежды из отцовского гардероба и ты познакомишь меня со своим отцом.

-Но ведь… это будет ложь!

-Если она произносится, чтобы спасти нашу любовь, в ней нет ничего предосудительного, - отрезал Рю. Ах, если бы он знал, как горько он ошибается и какой дорогой ценой придется ему за эту ошибку заплатить, то уж наверное не стал бы произносить такого!..

-А если отец догадается о тебе…

-Это невозможно – мои манеры получены мной с молоком матери, и разглядеть во мне рикшу не сможет даже самый опытный следователь!

Йоко перестала плакать – она смотрела на него и улыбалась. Ей казалось, что придуманный ими план великолепен. И где-то она была права.

***

         Несколько дней потребовалось Йоко, чтобы начать непростой разговор с отцом – понимая, что он наверняка присмотрел для нее другого жениха, а также зная, насколько высоки его требования к окружающим, не так-то просто было начать беседу если не о сватовстве, то просто о знакомстве с лицом другого пола. Для отца она по-прежнему оставалась совсем ребенком, и допустить, что скоро этот птенец выпорхнет из-под его крыла для него будет тяжелой задачей. Да еще и осознать, что спутником ее в этом станет не вполне знакомый и не до конца проверенный человек. Да, никакому отцу такого не пожелаешь! Йоко это понимала и потому долго ждала подходящего момента для разговора с родителями – первоначальный ее замысел взять в посредники мать был отметен в связи с тем, что Сора была куда более консервативна и строга, чем Сёку. Не найти поддержки у него и найти у нее – звучало как нечто фантастическое.

         В один из дней Йоко, Сёку и Сора возвращались с представления театра но. Это был вечер выходного дня, когда никто не спешил ни на какие занятия и не отрывался от них и можно было развлечься и развеяться после трудовой недели. По обыкновению семья Орихары посещала торжества в буддийских храмах, театры или кафе. Сегодня, правда, среди них не было Юми – она сказалась больной и осталась дома. По пути из театра в Нихонбаси, Йоко предложил зайти в сэйё-рёри, чтобы перекусить. Йоко поняла, что лучшего момента для откровения ей не отыскать.

         Когда глава семейства пригубил немного саке и приготовился вести задумчивый монолог о жизни, старшая дочь, отставив чашку, опередила его.

         -Отец, можно ли мне поговорить с тобой о наболевшем? – учтиво поклонившись, спросила она. Запрещенный прием – она знала, что саке действует на него благотворно и умиротворяюще, и потому ловко воспользовалась этим.

         -Говори, Йоко.

         -Как бы ты отнесся к тому, если бы у меня появился возлюбленный?

         Отец с матерью переглянулись и побелели. Сёку вмиг протрезвел.

         -И как далеко зашли ваши отношения?

         -О, нет поводов волноваться. Мы лишь высказали друг другу взаимную симпатию…

         -Не рановато ли тебе говорить о симпатиях к представителям мужского пола? – строго сдвинул брови Орихара.

         -Но еще несколько дней назад ты сам готов был говорить об этом, и не только говорить…

         Йоко не дал дочери закончить:

         -Да уж, с приходом Реставрации слишком многое изменилось в нашей привычной жизни. Уже не принято спрашивать мнения родителей… Ну что ж, таково веление времени, и придется смириться с ним.

         -О нет! Я не хочу, чтобы вы думали, что я приму столь серьезное решение, не посоветовавшись с вами! Потому я и начала этот разговор, что хочу, чтобы вы встретились и познакомились друг с другом.

         -Кто он? – спросила Сора. – Из какой семьи?

         -О, он знатного происхождения – его предки были самураями из клана Нагаёси…

         -Как ты сказала? Нагаёси? Кажется, несколько лет назад я защищал одного из них – он попался на какой-то краже. Хоть фамилия и знатная, а род нищий.

         -Думаю, ты не о нем ведешь речь. Клан Нагаёси достаточно обширный – у Миёси было много братьев, они жили на территории всего сегуната, это хорошо известно любому из курса истории.

         -Я не берусь утверждать, что защищал именно его или его родственника. Как, говоришь, его зовут?

         -Рю.

         Конечно, и Йоко, и Сёку вели речь об одном и том же человеке. Но оба заблуждались – Йоко обманывала Сёку не по злобе, а будучи обманутой сама. Она не знала, что имя Рю было принято гордым юношей действительно потому, что оно означает «Дракон», а он появился на свет в год Дракона, но не при рождении, а лишь после того, как он стал рикшей. Он слукавил ей тогда, во время первой встречи. Ничего не сказал он и о судимости – и потому ей проще было вводить отца в заблуждение сейчас, поскольку она сама в нем пребывала.

         -Нет, имя мне ни о чем не говорит. А как, говоришь, его материальное положение?

         -О, думаю, вы будете довольны.

         Все сразу заулыбались, а Йоко продолжила:

         -Я завела этот разговор потому, что хочу, чтобы вы были очевидцами всего, что происходит в моей жизни. Чтобы моги оценить моего избранника и все было у вас на виду. Я хотела бы попросить вашего разрешения организовать нам общую встречу…

         Она поступила очень мудро – сменила центры тяжести в беседе. Будь на ее месте другая девушка, она преподнесла бы свою просьбу именно как просьбу, как исключение из общего правила. Йоко же сумела расставить приоритеты таким образом, что эта встреча скорее нужна была самому Сёку, чем ей, и тем самым проявила недюжинную смекалку, чем лишний раз подчеркнула свое родство с мудрым и где нужно – хитрым – отцом. Чего тут толковать – согласие, конечно, было получено, и уже вечером следующего дня Рю был приглашен на риндзитяною в дом адвоката Орихары. Он немного волновался, зная, кем в действительности приходится ему этот человек, а также понимая, что, несмотря на прошедшие годы, он может его узнать, но внутренняя духовная сила потомственного воина скоро усмирила его тревоги. Когда облаченный в хакама и роскошное кимоно он шел в компании хозяина дома вдоль тянивы, тот спрашивал у него:

         -Так значит, Вы из семьи Нагаёси?

         -Да, наш род довольно древний и проживал в свое время на территории чуть ли не всей Японии.

         -Были ли среди Ваших родственников Такаюки и Эйдзи Нагаёси? – адвокат либо обладал очень хорошей памятью, либо предварительно покопался в своих архивах. Так или иначе, Рю понимал, к чему он ведет, и потому уклонился от ответа на этот вопрос – тем более, что имя его было сейчас изменено, и прямых доказательств их более раннего знакомства Орихара не имел.

         -Нет, таких родственников у меня не было. Повторяю, наш род…

         -Да-да, извините. Понимаю. Чем же Вы живете? На какие средства? Простите, если я слишком назойлив. Ради Бога извините, можете конечно не отвечать…

         -Ну зачем же? Я учусь в университете и живу за счет аренды земель, оставшихся мне от отца и расположенных на южном берегу Кюсю. Мы с матерью сдаем их тамошним крестьянам, и проживаем здесь, в Синдзюку.

         -Но почему именно там? Ведь тот район…

         -Разумеется, он не отличается красотой или фешенебельностью. Но во-первых, мать говорит, что до получения мной самостоятельного источника заработка престижное жилье будет жизнью не по средствам, что претит аскезе самурая, а во-вторых, этот район знаком ей с малых лет, и она не хочет на старости лет менять место проживания.

         -Понимаю, уважение к мнению родителей – важная черта вассала, она прекрасна!

         За чаем ни Йоко, ни Юми не произнесли ни слова – настоящие благовоспитанные девушки, хоть и не такого знатного происхождения, как их сегодняшний гость, сидели молча, опустив глаза в пол, пока мужчины разговаривали.

         -Понимаете ли, Рю-сан, - говорил хозяин дома, - Йоко еще слишком молода, и о женитьбе ей думать пока рано…

         -Согласен с Вами, Орихара-доно, я пока и не настаиваю. Сегодняшняя встреча назначена не в качестве сватовства, а в качестве знакомства. Самураю нечего скрывать от семьи его избранницы.

         -О, это прекрасное качество!

         Сёку предложил гостю саке – тот отказался,  за счет чего опять-таки вырос в глазах своего будущего тестя.

         Весь вечер Сёку внимательно изучал жесты и поведение своего гостя – в людях он в силу своей профессии умел разбираться как никто другой. Все движения Рю были неторопливы, степенны, он не выказывал эмоций, был крайне сдержан и уважителен. Это проявлялось во всем – начиная от того, как он ставил чашку на стол, и заканчивая его бесконечными извинениями, которые он произносил – уместно или нет – в течение всей церемонии. Так или иначе, это говорило о его исключительно хороших манерах.

         -Приношу всем присутствующим глубокие извинения, - стал кланяться Орихара и вышел из-за стола. По традиции это означало окончание церемониала.

         -Как прекрасны эти распустившиеся магнолии. Они распустились всего за несколько часов, что провели мы здесь, - Рю посмотрел на токонома. – Как быстротечно все в этой жизни, как нещадно время – сначала оно дает тебе расцвести, а потом с той же быстротой старит тебя и отнимает все силы…

         На выходе из тясицу Сёку и Рю попрощались, поклонившись друг другу. Йоко вызвалась проводить гостя. Когда они отошли по родзи достаточно далеко, она спросила:

         -Как тебе показался мой отец?

         -Он прекрасный хозяин и достойный глава семейства.

         -Как ты думаешь, - не унималась Йоко, - у нас с тобой есть будущее?

         -Будущее есть у каждого предмета, у каждого растения, у каждой мысли и у каждого слова. Вот каким оно будет – зависит уже только от нас. Какие семена мы посеем, такие и плоды получим в будущем!

         Она поражалась его мудрости. Развитой не по годам, Рю удивлял ее и восхищал все больше с каждым днем, в продолжение которых они общались. Стоит ли говорить, что столь же приятное впечатление он произвел на всех обитателей дома Орихара – и только Юми, вечно неспокойная и суетная Юми не могла подавить в себе любопытство и все допрашивала сестру, тот ли это самый рикша, с кем она беседовала неделю назад.

         Следующие несколько дней пролетели для влюбленных как в раю – Йоко и Рю могли больше не скрывать своих отношений (ну разве что ту их часть, которая касалась его заработка). Они могли видеться в любой день и даже гулять по тяниве и слушать пение камышовки, не опасаясь немилости отца. Жара, стоявшая на улице с начала лета, начинала спадать – приближалась осень.

         Однако, счастье, по утверждениям многих мудрецов, не более, чем обманка – жизнь так или иначе покажет свое истинное лицо. Счастье, подобно хамелеону, принимает тот цвет, который нам больше всего выгоден в свете конкретных обстоятельств, но в итоге его мираж рассеивается, и сколько бы мы ни обманывали себя и других – где тонко, там и рвется.

         Неизвестно, что было первопричиной случившегося – стечение обстоятельств или ложь, которую Рю самонадеянно заложил в основу будущих отношений, гипотетически причиняя вред и самим отношениям, и своей второй половине, и самому себе, так привыкшему к обществу Йоко, - только жизнь по традиции показала звериный оскал. Пока только оскал – до броска хищника на жертву было еще достаточно далеко. Но и он был не из приятных.

         В один из дней Орихара Сёку поздно возвращался из суда и пропустил последний трамвай в Эдогаву. Смеркалось, и он решил вернуться домой на рикше.

         -Куда угодно, господин? – слышались голоса возниц, сидевших на корточках возле своих тележек.

         -В Эдогаву, пожалуйста.

         -О, у нас есть возница, который с радостью домчит Вас в Эдогаву, это его излюбленный маршрут, - с улыбкой произнес Хаято и без задней мысли, ни о чем не предупрежденный и потому не вооруженный, окликнул товарища: - Не правда ли, Рю?!

         Имя острым мечом пронзило слух Орихары Сёку.

         -Как Вы сказали? Рю?

         Вторым ударом клинка были поражены глаза – перед ними не в шикарном кипельно белом кимоно с мечами на поясе, а в лохмотьях и старой самурайской шляпе предстал его давешний гость. Они встретились взглядами, и словесные дополнения к этой встрече были явно излишними.

         -Ты? Как ты здесь?..

         Рю нечего было ответить – он смиренно склонил голову как склоняют голову перед судьей, читающим суровый, но справедливый приговор. И именно в этот момент адвокат Орихара Сёку вспомнил наконец человека, которого защищал тогда, много лет назад – именно так он выслушивал тогда вердикт присяжных. Именно так сейчас он стоял перед ним.

         -Не может быть, - прошептал Сёку. – Ты? Ты тот воришка из Синдзюку! почему я сразу не узнал тебя? Но имя? Тебя ведь звали иначе!

         -Да, господин, - смиренно, с мужеством самурая, отвечал Рю. – Это имя я принял, став рикшей. Негоже вознице носить знатную фамилию Нагаёси.

         -Что ж, у тебя хватило мужества на это! Но не хватило мужества сознаться во всем моей дочери…

         -Я был честен с ней, господин.

         -Но почему тогда не рассказал ей о нашем знакомстве? Зачем разыграл весь этот спектакль в моем доме?

         Рю с трудом подбирал слова для ответа.

         -Я очень привык к ней и страшился потерять ее. Я прошу Вас простить меня, господин, - Рю склонил голову.

         -Мне не за что прощать тебя, - подавляя в себе эмоции, говорил Орихара-сан. – Прощения ты должен просить у нее и у своей совести, если у потомка славного рода она еще осталась.

         Сказав это, Сёку развернулся и пошел в сторону дома пешком. Вернулся он затемно. А наутро рассказал обо всем Йоко. По ее опущенному взору он понял, что кое о чем она все-таки знала.

         -Тебе было известно, что он-  рикша?

         -Да. Он подвозил меня домой в тот вечер, помнишь?..

         -Теперь понятно. Почему же ты не сказала мне о роде его занятий?

         -Я боялась, что ты не примешь его таким, какой он есть.

         -Что ж, отчасти ты права. Но я не о рикше. Рикшу в своей семье я мог бы еще терпеть. Но вот вора – ни за что!

         -О чем ты говоришь, отец? – на щеках Йоко вспыхнул румянец, она обратила к нему вопросительный взор.

         -Несколько лет назад именно его я защищал в суде за кражу. Он не сознался тебе, но сознался мне в том, что имя свое он принял, став рикшей. На самом деле его зовут иначе.

         -Но как? Как его зовут?

         -Я не помню, да и не в этом дело. Факт в том, что он утаил от тебя свое преступное прошлое. Так кто поручится за то, что он снова не встанет на преступный путь?

         Йоко горько заплакала. И не то ее пугало, что отец предрекал ему незавидное будущее, а то, что самый любимый ее человек, в которого она успела влюбиться без памяти за считанные дни и которому уже нарекла свое сердце и свою судьбу, жестоко, а главное – беспричинно – обманул ее. Она смирилась с его ремеслом, так почему он решил, что она не смогла бы смириться и с его прошлым? В конце концов, он сделал это не из баловства, а чтобы прокормиться, да и отдал долг обществу, как это рассудил приговор. Чего же теперь ей требовать от него? Какие предъявлять претензии? Да, обман стерпеть тем тяжелее, чем сильнее любишь человека.

         И конечно всякий наверняка может вспомнить, что хотя бы раз лгал «во спасение» своей любви, но никому не придут в голову воспоминания о том, чтобы эта ложь приводила к чему-нибудь хорошему.

         Йоко проплакала весь день. Она была потрясена предательством любимого. А после обратилась к отцу за советом, как ей теперь поступить, ведь она по-прежнему сильно любит Рю.

         -Думаю, что любовь-любовью, а допускать в отношения обман не стоит. Это скверное начало, послушай своего отца. Надо дать слово самому могущественному судье – времени. Если оно сотрет эту память, ты сможешь возобновить отношения. Если же нет – значит, так тому и быть. А пока лучше будет подождать и не встречаться с ним.

         На том и порешили. И как ни мучилась Йоко, и как ни страдал и ни искал встреч с любимой Рю – все было попусту, ведь здравый смысл с его рассудительной жестокостью уже поселился в этом еще не построенном доме, чей фундамент уже был замешан на хлипкой лжи.

         Так шли недели. Рю нарезал круги вокруг университета в надежде встретить Йоко, но все без толку – несколько раз он видел ее в толпе подруг, и всякий раз она избегала свиданий и уезжала домой на трамвае. Ночами он по-прежнему стоял под окнами ее дома… Ах, если бы знал он, что в эту минуту она заливается горькими слезами, не в силах преодолеть воздвигнутого между ними барьера. Ах, если бы знала она, что сломать стену может только тот, кто ее построил – и все еще было в ее руках, и все еще можно было изменить…

         Временами им казалось, что они забывают друг друга – но всякий раз память неуклонно возвращала их к первой встрече возле университета, к прогулкам по тяниве, к интересным рассказам Рю о своей семье и прошлом их замечательной страны. И оттого тяжелее было осознание того, что отношения, подернутые холодом, все больше остывают, погружаясь в ледяную могилу времени и оставляя после себя одни лишь воспоминания.

         Как должен поступить истинный самурай в такой ситуации?.. Так, как поступил Рю.

         В один из вечеров Йоко не вернулась из университета. Родители заволновались – и сразу же забили тревогу. Велико же было их удивление, когда Сёцу, ее лучшая подруга, открыто заявила им, что домой она отправилась с тем самым знакомым рикшей, с которым ее видели несколько раз подряд. Причем села в его повозку она сама и безо всякого принуждения. А еще они разговаривали и улыбались. Сора ничего не понимала, Сёку был вне себя от ярости. Вместе с полицией нагрянул он в хижину старой Иоши, но там, нетрудно догадаться, его не было. Успокоив как мог пожилую женщину и вне себя от растерянности и злости, Орихара-сан отправился домой.

         Где же сейчас были возлюбленные?

         Йокогама была основана в 1858 году путем фактического объединения деревень Йокогама и Канагава. И если в самой Йокогаме, на месте одноименной ее предшественницы, был порт и большой город, разраставшийся как на дрожжах после Реставрации, то Канагава по-прежнему, хоть и считалась районом этого города, по сути своей оставалась рыбацкой деревушкой. Такой, какой когда-то был Синдзюку – до вхождения в префектуру Эдогавы. Здесь, на дальнем побережье они отыскали заброшенную рыбачью хижину и остались наконец одни – вдали от цивилизации, вдали от шума и суеты, вдали от злости и неприятия общества. Здесь и сейчас они могли наконец поговорить о том, что между ними произошло и как это преодолеть.

         -Зачем, зачем ты мне солгал? – спрашивала Йоко, глядя в горящие неугасимым огнем карие вишни.

         -Я думал, что будет лучше оградить тебя от малоприятных подробностей моего прошлого.

         -Разве любовь и совместный быт, о котором мы с тобой так долго мечтали, не предполагает принятие друг друга такими какие мы есть – со всеми достоинствами и недостатками?

         -Да, но… я не знал, готова ли ты будешь к такому…

         -И только ради этого ты обманул меня?

         -Разве тебя не пугает больше то, что я обманул твоего отца, уважаемого человека?

         -Это не его жизнь, а наша с тобой. Думаю, ему не на что обижаться.

         -Разве только на то, что я украл его дочь…

         Оба рассмеялись. Смех продлевает жизнь человека и жизнь отношений., что складываются между людьми. А взгляд в глаза друг другу продлевает их еще больше и еще вернее.

         -Я должен сказать тебе что-то, что не говорил прежде… - Рю сосредоточился и стал крайне серьезным. Йоко невольно насторожилась. – Я люблю тебя.

         -И? Что же из этого следует?

         -Только то, что ты слышала.

         -А разве раньше я не знала об этом?

         -Возможно, но я не говорил этого, хотя от тебя слышал много раз.

         -Почему же ты не говорил об этом прежде?

         -Потому что самураю негоже делать или говорить что-то под влиянием эмоций. А чтобы разобраться в истинности чувств, должно пройти время. Только оно сможет ответить на вопрос, действительно ли это любовь или просто страсть, охватившая двоих внезапно и так же внезапно оставляющая своих жертв.

         -Но ты же не думаешь, что я лгала тебе, когда говорила о своих чувствах?

         -Нет, но ты должна запомнить, что слова ничего не значат. Временами ты можешь словесной игрой запутать даже себя, причем настолько, что тебе будет казаться, что ты сама веришь в них и что они правдивы. На самом деле они – пустой звук. Промолчать куда сложнее, чем сказать. Промолчать может только тот, кто и впрямь любит, и потому не хочет ранить случайным ветреным обманом.

         -Ты прав. Твои слова мудры и наполнены высшим смыслом. Но откуда в тебе эта мудрость? Ведь ты еще так юн…

         -Это мудрость по зову крови. Они впиталась с молоком матери и еще…

         Йоко вопросительно взглянула на любимого.

         -С духом воина.

         -Но ведь ты не застал живых самураев среди своих предков?!

         -Да, но в хижине моего деда возле нашего дома в Синдзюку хранились мечи деда – катана, вакидзаси и короткий клинок. Они достались ему по наследству от наших предков клана Нагаёси. И хотя деда я тоже живым не увидел, от одного прикосновения к этим мечам веет силой прошлого, духом настоящего воина, верного вассала своего сегуна, особой мудростью… Еще мальчиком я любил заходить в хижину старого Такаюки и проводил там целые часы. Да уже и будучи достаточно зрелым, я не мог упустить случая обратиться к памяти предков…

         Йоко завороженно слушала его рассказ.

         -Послушай, - спросила она, - а среди самураев были женщины?

         -О да, и причем сравнительно недавно – в преддверии Реставрации – были отмечены замечательные случаи.

         -Расскажи подробнее.

         -Что ж, Накано Такэко, старшая дочь чиновника княжества Айдзу Накано Хэйная родилась в городе Эдо. Она получила образование как в области литературы, так и боевых искусств, хорошо владела нагинатой. Будучи удочерена своим учителем Акаокой Дайсукэ, Накано вместе с ним работала инструктором боевых искусств в 1860-е годы. В Айдзу Такэко впервые очутилась в 1868 году. В ходе битвы за Айдзу она командовала группой женщин, которые сражались независимо от основных сил княжества, поскольку высшие должностные лица Айдзу запретили им участвовать в бою в качестве официальной части армии. Эта группа позднее была названа «Женским отрядом» (Дзё:ситай) или «Женской армией» (Дзё:сигун). Ведя свой отряд в атаку против сил Императорской армии княжества Огаки, Такэко получила пулевое ранение в грудь и попросила свою сестру Юко отрезать ей голову и похоронить её, чтобы она не досталась врагу в качестве трофея. Голова Такэко была доставлена в храм Хокайдзи (в современном посёлке Айдзубангэ префектуры Фукусима) и похоронена под сосной.

         -Удивительно… - протянула Йоко и на секунду закрыла глаза, попытавшись представить себе облик этой удивительной и сильной женщины. Из мира грез ее вырвал голос Рю.

         -Ты что?

         -Думаю.

         -О чем? Уже не решила ли ты примерить на себе самурайских доспех?

         -А почему нет? Как знать, вдруг все изменится, закончится Реставрация, и воины вновь вернутся к жизни. Я бы могла попробовать на себе их миссию!

         -Что с тобой?! Женщина не рождена для этого! Она должна быть спутницей самурая, и в этом она будет не менее замечательна, чем он – в святом бою!

         -А я хочу! – не унималась Йоко.

         Они посмотрели друг на друга и снова рассмеялись. Рю приблизился к ней и впервые за все это время - ! – поцеловал ее в губы. Нежно, осторожно, боясь поранить ее, словно хрупкий цветок дотронулся он до нее своими губами и тут же ощутил словно разряд электрического тока – такое же чувство, наполняя его энергией, проходило сквозь его тело, когда он касался мечей старого Такаюки.

         Она прикрыла глаза и вся сжалась – так, словно ей должны были отрубить голову… глупая девочка! Но после, когда пролетели эти волшебные секунды, радости ее не было предела. Она чувствовала его, его движения и биение его сердца и понимала, что перед ней – ее человек. Как хотелось ей сейчас не ошибиться! А еще хотелось, чтобы все это продолжалось вечно…

         Чтобы вечно они бродили по побережью вечерами, сидели у костра, а он рассказывал ей истории из жизни самураев. Проводили целые ночи в обнимку в заброшенном рыбацком домике. Утром он уходил бы на рыбалку, а в обед возвращался бы с рыбой, рисом и чаем. Они много бы разговаривали, целовались, снова гуляли, снова болтали… и так вечно! Но… всему положен конец, и по злому умыслу судьбы хорошее заканчивается быстрее, чем плохое. А может, это всего лишь самообман человека, ненасытного и эгоистичного существа, которому всего и всегда мало. Да и бывает ли много любви?

         Йокогама располагалась всего в тридцати километрах от Токио. Неудивительно, что при всей осторожности, которую Рю проявлял, когда появлялся на местном рынке, их все же заметили – ушлый полицейский из префектуры увидел повозку рикши на дальнем берегу. Но спугивать голубков не стал – они могли быстро исчезнуть, и тогда его награда была бы получена кем-то другим. Он телеграфировал в Токио, и уже спустя полдня взбешенный и обезумевший от страданий Сёку в сопровождении инспекторов полиции явился сюда. Йоко тщетно пыталась убедить отца в том, что она не была заложницей бедного рикши – он настаивал на том, что имело место похищение. Под звон кандалов и звуки плача Йоко Рю отвезли в Токийскую городскую тюрьму, а сама Йоко оказалась на некоторое время под домашним арестом – случившееся было слишком серьезно, чтобы Сёку оставил все как есть. Да и на его репутации история отразилась не лучшим образом – в Эдогаве все только и говорили, что о романе дочери преуспевающего адвоката с рикшей. А разве такие слухи приводят к чему-нибудь хорошему?

***

         Тюрьма… Рю снова вернулся сюда как раз тогда, когда думал, что вот-вот для него начнется новая жизнь и что больше он не познает ужаса этих застенок. Все плохое в жизни происходит именно тогда, когда кажется, что черная полоса позади и возврата к ней быть не может. А проводниками в это плохое становятся, как правило, люди, которые не вызывают отрицательных эмоций и от кого мы меньше всего ждем такого поворота событий.

         Как рецидивиста Рю водворили в одиночную камеру – и тем было тяжелее для него. Не существовало для него сейчас ни малейшего отвлечения от собственных мыслей, не было ни единой возможности удалиться хоть на секунду от случившегося и его последствий. Но, вопреки законам здравого смысла, и в полном соответствии с законами бусидо, думал в этот час Рю не о собственных проблемах и туманных перспективах, а о том, как тяжело приходится Йоко – ведь она теперь сутками дома, с отцом, который непременно не забудет и не умалит содеянного ею. Если он просто сидит в тюрьме, то она ежедневно находится на плахе. От этого Рю становилось тоскливо и печально. Особенно первые три дня, когда он ни с кем не разговаривал.

         На четвертый день к нему в тюрьму пришел инспектор Ямагути – неприятный маленький человечек с прокуренным желтым лицом и такими же зубами, который, как выяснилось, задержал его на пляже Йокогамы и вообще вел его преследование с самого начала. Он не скрывал своих негативных эмоций и потому был неприятен юноше.

         -Так зачем, говоришь, ты ее похитил?

         -Я ее не похищал, - спокойно отвечал Рю, стараясь не терять облика и не уподобляться собеседнику, хотя было понятно, что столь скромным ответом он не удовлетворится.

         -То есть как? Она же была с тобой против своей воли!

         -С чего Вы это взяли? Разве она могла такое сказать?

         -Она, может, и не могла, а вот ее родители заявили о пропаже. В университете и дома она не появлялась, а если бы на то была ее добрая воля, то она не преминула бы сообщить об этом не так ли? И кроме того, она не достигла совершеннолетия ни по канонам, ни по закону – ей меньше 20 лет и обряд моги в ее отношении не совершался - и ты должен понимать, что любое действие, связанное с ее вывозом, уже образует преступление!

         -Но ведь она достаточно взрослая, чтобы самостоятельно принимать решения!

         -Закон говорит иначе, и отвечать ты будешь в соответствии с ним! И лучше бы тебе сознаться в том, что ты в действительности задумал с ней сделать, пока мы не обнаружили тебя и не раскрыли твой коварный преступный замысел. Это несколько смягчит твою судьбу в суде, поскольку наш уважаемый Чизайхо прямо говорит – «признание первейшее из доказательств».

         -Когда же суд состоится?

         -Через пару недель. Следствие не продлится очень долго, ведь все улики налицо. Хотя я бы с удовольствием применил к тебе пытку. Жаль, этот французишка Буассонад убедил Его Величество Императора Мэйдзи отказаться от этой процедуры.

         -Кто же будет моим адвокатом?

         Ямагути мерзко рассмеялся:

         -Ха-ха! Да уж не думаю, что в этот раз Орихара-сама согласится защищать тебя. И вообще желал бы я взглянуть в лицо адвоката, который будет выступать против столь могучего оппонента!

         Рю грустно опустил глаза. Ямагути внутри ликовал – ему казалось, что противник повержен. Однако, самураев этому не учили. Он и такое испытание был готов перетерпеть стоически.

         -Ну так что? Будешь рассказывать о своих преступных замыслах или тебя прельщает пожизненный срок?

         -За похищение человека, насколько мне известно, не могут дать пожизненный срок!

         -За похищение да, а вот за попытку убийства – кто знает.

         -Вы считаете, что я хотел убить Йоко?!

         -А зачем же тогда тебе потребовалось ее похищать?

         -Что за глупости Вы несете?! Я отказываюсь говорить с Вами!

         Ямагути гневно взглянул на испытуемого. Скрипя зубами, покинул он кабинет. Следом вошел другой инспектор, помоложе и, очевидно, повежливее – хотя бы потому, что сразу поклонился незнакомому подозреваемому. Рю тоже его не признал, виделись они впервые.

         -Меня зовут Сэйдо, я Ваш следователь, буду вести Ваше дело.

         -А как же Ямагути-сан?

         -Он всего лишь инспектор, полномочиями же здесь обладаю только я.

         -Разрешите вопрос, Сэйдо-сан?

         -Разумеется.

         -Правда ли, что мне собираются вменить попытку убийства?

         -Все будет зависеть от установления мотивов похищения дочери господина Орихары.

         -Но Вы же не считаете, что я хотел убить ее? Зачем бы мне потребовалось тогда везти ее в Йокогаму? Разве нельзя было сделать этого здесь?

&n... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5