Неудачная книга

Книга составлена методом моделирования реальной ситуации и использования реального опыта реальных лиц в нашей стране. Лица других стран не использовались, так как здесь учитывается опыт менталитета общества.

Бомж

Умирая от скуки, он подыхал и физически от голода жажды, покидая родной город, в котором был разочарован окончательно. Андрей больше не ожидал помощи от окружающих, избрав смерть ощущению их к себе презрения; он больше не надеялся наладить жизнь. Всё. После их решения его так бросить ему ничего больше не оставалось.

Солнце, словно поводырь Судьбы, освещало ему путь до выхода, но он не имел и представления о том, как пешком выходить отсюда. Пока он шёл улицу за улицей он не смотрел на людей вообще, но путь предстоял долгий: не один день по его предположению требовалось, чтобы достичь хотя бы просторное место на природе, хоть и рядом с трассой.

Пока он шёл мимо серых высотных зданий с красивыми встроенными окнами в Американском стиле, он испытывал агонию собственного отчаяния: до этих событий он спокойно жил, как обычный гражданин этой страны, но после, словно государство против него заговор выстроило. Начало невезти, жена начала с ним ругаться, дети отвернулись от него, даже вслух обзывая олухом, а на работе всем стало мерещиться, что он неисполнителен. Попробовал найти новую: тоже как заговор. Просто он и не нужен даже туда. Вообще к нему нет вопросов. Неинтересен и всё. Он жил и всегда верил, что человеку нужен человек, но сейчас оно осознал, что сильно ошибался. Человек нужен человеку всегда для какой-то цели или деятельности, даже если это брак. Просто так ты можешь быть нужен разве природе, что должна даровать тебе смерть и не более. Нет такого человека, кому ты будешь нужен просто так. Даже твои родители будут тебя использовать, как минимум, в старости, так как в частности ты им стал нужен только ради этого, а так они бы одни пожили и умерли молодыми, чтобы не стареть.

Он продолжал идти, преодолевая тяжбу и упадок, ощущая от прохожих мимо него это презрение. Его сердце горело жаждой всех переубивать, так как он понимал, что его просто кинули, но он не стал. Он не стал не потому что боялся тюрьмы, так как с его позиции он мог бы там бесплатно жить и есть, а потому что он испытывал к ним сейчас нечто более глубокое, чем просто презрение. Это чувство к ним даже не могло им быть до конца осознанно: новое чувство, до селе никем не испытанное к собственному народу.   

Продолжая путь, он вспоминал Кремль. Он вспоминал, как ещё ребёнком мечтал работать в политике, но у его родителей не было денег на должный уровень образования, и он просто выучился на слесаря. Он знал, что считается, что ввод платного образования нужен. Чтобы люди осваивали рабочие специальности, но по факту это получилось воротами к изгнанию из страны. Без образования никто не нужен, так как смысл жизни в обществе – это труд даже по старым устоям и условиям.

Несомненно, всё вокруг было пропитано красотой и кровью, но его отчаяние гасило всякое теперь соболезнование.

Его горькие помыслы не прекращались, и он просто продолжал идти, погрузившись в себя, как он считал.

Естественно, он не был симпатичным с точки зрения общества: нет нормальной одежды, нет марафета и единственная надежда дойти до реки или умереть по дороге туда. Никому от него ничего не было нужно, а он всю жизнь верил лишь в своих товарищей, семью и детей. Однако падать от отчаяния и плакать было нельзя: люди в агрессивности могут забить на смерть. Он знал эту реакцию и вообще не подавал никому присутствия. А кому что будет. Если решат над ним поиздеваться? Он стране больше не нужен.

Ещё вчера у него на глазах убили другого человека в том же положении три полицейских. Тело вывезли из города, а его самого запугали. Да и сказал бы он кому: кто поверит? К тому же этих полицейских он не знал. Да и закон сомнителен: нет официального наказания за убийство человека без гражданского паспорта, либо иного удостоверяющего личность документа. Просто этого нет: зачем предоставлять защиту тем, кто тут уже не требуется?

Ему становилось всё тяжелее идти. Солнце пекло. Пот лился ручьём, а воды нет. Делать нечего и оставалось только идти к своей цели покинуть столицу, полную его бывших соотечественников.

Люди жили в своей обыденности, как белки в колесе, переживая одно и тоже поколениями и ничто, никто не видел несчастных в вечности, так как они не были в курсе, что и вечность переменчива в своём развитии при своей стабильности, отрицая в жизнях появление чего-нибудь нового.

А по существу, что люди есть? Вещественно-алхимический сложный состав, который потребляет, осуществляет выбросы разного характера и гнобит себеподобных, осуществляя в направлении своих каннибализм, считая себя живыми. И они это ему доказали просто своей поддержкой его благополучия. Естественно, ему оставалось лишь принять их решение.

Он чувствовал этот упрёк в спину, что он позволил им победить, но он не разделял мнение общества о своём поражении: они всё равно его мнение бы не учли почти в любом случае, кроме этого, так как это им доставит удовольствие и радость превосходства над ним.

Так он постиг гордыню и зависть. Гордыня – это решение общества об изгнании человека, как минимум, эмоционально и генетически, а зависть – это общностный инструмент манипуляции массами в направлении желания достижения превосходства друг над другом.

Сейчас, когда он шёл, неся этот упрёк на спине, он жаждал только больше их не видеть. Ему было без разницы умрёт он или нет – он больше не верил в то, что они существуют. Он не верил, что в них остался генетически вообще человек. Однако это так: если он остался человеком, то и в тех, кто так поступил с ним тоже остался спящий человек. Он всегда следовал этому принципу: принятие своей беспомощности и осознание своего настоящего положения, потому что без этого ничего осуществить нельзя в реальности. Мечты несомненно будут колоссальными, но осуществить их не получиться, потому что ты не познал даже свою беспомощность, а значит в мышлении ты не учёт основные факторы благополучия даже физически. О чём с тобой говорить?

Он не верил, что на этом держится гордыня: люди-то не могут принять того, что они тоже беспомощны в одиночку. Они только считают себя сильными в стае, рассчитывая на агрессию того, кто перед ними один, но это лишь провокация, потому что цель всё та же: насладиться своим превосходством и праведностью.

С него как будто слетели какие-то оковы, и он почувствовал в этой тяжбе долгожданную свободу, которую жаждал хотя бы ощутить всю свою жизнь. Он продолжил идти быстрее, а мысли продолжали развиваться в его голове.

Он ощущал смутные надежды по дороге, созерцая наступающий уже вечер: а вдруг мне кто-нибудь позволит переночевать? А вдруг воды можно попросить? А вдруг я могу обратиться в какой-нибудь центр и мне помогут?

Нет. В Центрах бомжи только ждут на ступеньках решение, которое никогда положительным не бывает из-за отсутствия необходимого уровня обеспечения населения. Они просто стоят, чтобы люди знали, что работы ведутся, но, раз есть бомжи, то нет этой работы. Воды он даже не просил, так как в ответ от людей получил бы лишь осуждение, упрёки и презрение, что срезалось бы дикой эмоциональной болью в солнечном сплетении и темени. Он уже не мог ощущать агрессию и бешенство, поэтому чувствовал эту боль прямо так, как она есть от них, когда они агрессируют или паразитируют в незнании о собственных реакциях. Он понимал, что это настоящая боль, естественная боль от их предательства, но это просто их решение. Он не стал их осуждать, потому что знал: человек не может стать Богом, так как беспомощен даже сам Бог. Они лишь Бога и бояться.

Тропа, пахшая грязью и суетой протиралась дальше, но он даже до окраины Москвы ещё не дошёл, всё прочёсывая попутные улицы. Он чётко следил за тем, чтобы идти прямо, потому что многие улицы не знал. Да он жил в этом городе, но постоянно лишь работал: ему было некогда посмотреть Москву.

Голова жутко болела, и он немного шатался от жажды, но продолжал идти, приняв, что он сейчас совершает самоубийство и ощутив хотя бы собственную настоящую красоту человека. Он по крайней мере что-то переживает и борется с этим столичным капканом, словно с чудовищем, что заточило в себе человеческое сердце, создав массовую травлю. Однако он не смог победить это чудовище, он мог только от него сбежать живым, что и стало бы его победой.

Он не понимал, толи Солнце вечером так печёт, толи оно и есть это чудовище, что правит мышлением людей, но продолжал идти.

Он должен был умереть от остановки сердца ближе к ночи, но ему померещилось чудовище, и он испугался.   

- Вот же! – удивился Андрей. Огляделся. Ничего нет.

Он продолжил путь по одинаковым улицам с одинаковыми серыми зданиями разной высоты и габаритов. Как всё скучно. Как всё обыденно и отдаёт гнилью.

Внезапно его увидела какая-то шваль в типичной одежде проститутки. Она поняла его обстоятельства, но, осознав давно свои, подошла к нему и спросила:

- Вы покидаете город?

Андрей ей ничего не ответил и просто пошёл дальше. Она пошла за ним, повесив сумку на спину. Андрей продолжил идти по серому асфальту мимо серых домов и попадающихся блестящих куполов церквей, что нарушили обет дарования крова каждому страждущему. Он невольно их осуждал: что им стоило бы дать ему приют в его ситуации? Ничего. Им людей даже не хватает, но он всё равно не стал даже просить, потому что он не желал преклонять перед ними колени и умолить их приютить его. Он сознательно выбрал смерть в одиночестве, но не неся бремя их унижения за этот кров, так как просто ему это надоело ещё тогда, когда он был одним из граждан Москвы.

Он продолжал пересекать Московские улицы. Уже была ночь и загорелись фонари. Мерцали украшенные гирляндами и неонами стены тех самых серых и жёлтых домов, а недалеко виднелись большие часы, но не те, что возле Кремля: попроще, поскуднее и с экономией. Он был как эти часы: он также работал, как более известные люди, но в итоге ничего не получил и остался просто подобием великих часов, что бьют куранты каждый новый год по телевизору. Лишь смех иронии жизни сопровождал его в спину коварной шипящей змеей. Он оглянулся и посмотрел на шлюху, которая остановилась и смотрела в свою очередь на него.

- Какая у тебя цель в жизни? – спросил Андрей.

- Благосостояние, - ответила женщина, - а что, у других другие цели?

- У большинства точно также, как у тебя, - ответил Андрей, - так или иначе мне придётся искать благосостояние далеко отсюда.

- А я думала, ты ищешь смерть, - сказала шлюха.

- Смерть?

- Да, - ответила шлюха, - смерть. Я вот пошла за тобой умирать. Просто ты мне показался интересным собеседником.

- Нет, - ответил Андрей, - я отсюда ухожу обрести покой, а не умереть.

- А это не одно и тоже?  

- Не, - ответил Андрей, - обрести покой – это остаться одному. Это ещё не смерть.

- А как же Москва? Как же цивилизация? – спросила шлюха, поступая за ним.

- Кем тебя здесь считают и называют по репутации? – спросил Андрей.

- Ну, - покраснела с неприязнью шваль, - швалью… А кем? Я же проститутка.

- Я меня олухом, - ответил Андрей, - очень приятно познакомиться.

И они пошли дальше мимо спиралевидных высоток, обделанных стеклом сплошь и рядом, словно и на цемент средств недоставало. Такие хрупкие и на вид, и на ощупь эти высотки, но попробуй выбей полупластик… Хотя… Смотря чем, не так ли? Где-то стекло было почти чистое, но как это смело…

Андрей чувствовал от этих домов что-то неописуемое стандартными словами – мистическое и завораживающее, но столь мирное и доброе, словно эти высотки прощаются с ним сквозь некое отчаяние. И этот смех презрения удачливых людей так и ломал ему кости позвоночника, но он продолжал идти, чувствуя себя так, словно ему бросают иглы в спину и шипы. Никто его не видел, никого его Судьбы не волновала: самим бы в этом положении бы только не оказаться, и он это знал, как и знал то. Что они не ведают, что им нужно бояться именно друг друга за этот порядок их общества. Но здесь парадокс: они не могут сами друг на друга даже повлиять, а те, кто могут, лишь сами под иллюзией этой мочи. Нет ни одного человека, что властен над своей даже жизнью, так как любого можно даже просто довести.

Он понимал. Что, возможно даже счастливее многих: то, что он сейчас переживает есть свобода, которую он жаждал познать. Теперь он никому не нужен и никто над ним не властен. Только бы выбраться из этого города.

Шлюха начала петь какую-то восхваляющую песню, путая слова. Песня была ему неизвестная, но на общую тематику. Он услышал отрывок:

Деньги – это наша жизнь,

Красота сердец белизн.

Ты без денег ерунда.

Деньги и удача всем всегда…

Он вздохнул и обнаружил, что идти ещё далеко, а спать уже очень хочется. Но где поспать так, чтобы полиция не воспользовалась редкой возможностью истязать его безнаказанно?

Он проходил со шлюхой мимо старого желтого двухэтажного дома, который считался позором Москвы. Он был пустым и Андрей со шлюхой туда и пробрались. Там было темно и грязно, отвеивая тьмой и мраком, словно в фильме ужасов. Он прилёг на какую-то шубу, а шлюха нашла старое облитое чем-то кресло и там уснула. Их сон сопровождался порывом человеколюбия, отвеивавшего словами зла: узрите, как живут эти швали и презирайте их по воле моей в суе!

Ночью где-то девочка, гуляя, рассмеялась и сказала:

- Шваль – это просто вид мутации человека. Были бы бедняки швалями, над ними бы не надо было издеваться так жестоко. Тоже мне Бог… Это наверняка в страхе перед этим шлаком люди издеваются над теми, кого считают слабыми. Однако будь они слабыми, они бы умерли от их садизма или совершили суицид. Как в сказке: битый небитого жрёт. Небитый и хилый сильного гнетёт.

Она остановилась и почувствовала этого бомжа.

- Хм… - они улыбнулась, - а что? Отличная идея! Да пусть поймёт его Бог!

И продолжила гулять, заливаясь от хохота…

Бог

Монарх сидел на галактическом троне, так как на президенте России через несколько мощных трансляторов в агонии стояла доминанта, чтобы его боялись массы. Девушка на Земле знала, куда попадёт результат, потому сразу хохотала.

Внезапно он почувствовал обзывательства и мутагены кучи неизвестных ем людей и чуть не свихнулся от страха. Он ощутил сильное отчаяние от предательства в смерти и ему стало не по себе. Вонь и смрад, омерзение бежало по его телу, и он не понимал почему. Естественно, он всё это так и терпел, ничего не проявляя, так как ждал результат биологической программы. Скоро был его 70-й день рождения. Пора обновлять генетический состав для омоложения. Однако из-за этих ощущений его плоть уже тогда проявляла нечто новое: он никогда не испытывал это эмоциональное состояние понимания чужой боли… Поэтому грязь с бомжа дала его новый вид биологического совершенства по буддизму.    

Алхимики незнакомой планеты, как всегда, искренне смеялись над своими тупыми правителями, но ничего не говорили вслух: одно слово и могут положить в транслятор для обработки душ инкубационных космических зон. Опасно гневить своих правителей. Ладно хоть смеяться могли.

И всё обычно на планете, которую на земле считают Раем: деревья, жёлтые цветы, золотой край, где уже золото не имеет ценности. Всем нужно только мясо и признание монарха, так как признание остальных роли не играет. Идеальная монархия, где царство лишь зона целого космического альянса. И всё желтое там: от мочи Бога до их источников воды, которые они засрали хуже всех.

Тем не менее факт был печален: не понял Бог бомжа, так как его напугало это проявление понимания. Он посчитал это проклятьем местного революционера и начал поиски виновного в их векторе Альянса, считая, что это кто-то из класса алхимиков или биологов…

Ной губил в лености время, перебирая через специальный призматический излучатель алхимические комбинации, составляя дневник прошедшего дня. Он часто обрисовывал так происходящее, а, когда воспроизводил запись в цветах и красках, ощущал, словно что-то с этим играет, наслаждаясь. Ему было интересно проводить так свободное время в скуке. А вокруг только жёлтые дома и изгаженная почва в городе золотого цвета: трупы без чувств в страхе предать повелителя и больше ничего. Как бы он хотел, чтобы его оценили на его скучной работе… Но не принято: всем свой ранг. Кто кем запрограммирован, то тем и остаётся. Ничего не изменится. Он продолжил запись.

Но преступность есть везде и Рай, куда стремится вся планета Земля не исключение. Так он пред озарением всем известной звезды «тот свет», что была из-за астрального обруча вокруг неё на королеву, вновь планировал очередной взлом сектора хранения информации о распределении средств приобретения продуктов. Это было очень непросто: для взлома подобной системы требовался даже гениальному хакеру бы не один год, так как там на простом методе невозможно подобное провернуть. Система распределения держалась на «астральной живой духовной трансляции» и для взлома надо было знать секрет, что там используют плоть живых людей для этих целей после того, как их генетический фундамент употреблён бессмертным Богам. Их мозг так и поддерживали живым используя, пока он не сгниёт. Безотходное производство.

Он, смеясь, в безумии легко, используя алхимический навигатор, перенаправлял поток еле зримой через специальные линзы трансляции через трупы, и информация изменилась. Исказив передачу он, владея этим искусством, перенаправил поток информации о финансах заказчику и был спокоен. Любая подобная сделка не разглашалась, так как таких как он было крайне мало. Перенаправление и искажение информации подручными алхимическими аксессуарами было почто тем же, что нарисовать картину закрытыми глазами и на авось, чтобы получилось хотя бы абстрактно с логикой изображаемого.

Через час заказчик отправил ему сообщение, что всё получилось и он тоже получил заработок. Рассчитывались у них по специальным датчикам трансляции, что походили на силиконовые шары, но никто не знал из чего состоят эти сигналы, кроме людей его профессии.

Он себя даже открыто иногда называл мясником-убийцей, осознавая в злобе собственной иронии то, чем он занимается.

После дела он зашёл к тому самом молодому человеку, что закончил запись. Тот, открыв ему дверь, рассмеялся:

- Опять копался среди трупных выделений?

- Ну, деньги есть деньги. Там же только распад плоти, а не непосредственно плоть.

- Торгуем мясом и платим мясом. Как выражается моё начальство: безотходное производство.

- Экологически чистое.

- Душевное.

- Жестоко и оригинально.

- Вот скажи, они хоть в курсе, что город от параличей умирает только из-за этого?

Алхимик рассмеялся:

- Они более чем в курсе, но это бесполезные надежды, потому что они до сих пор верят в бесполезных людей. Их уже ничто не переубедит.

- Он бы переубедил, будь он бессмертным.

- Да, золотая пора была, но и он закончил в трансляторе. Пойми – это просто безысходность. Нам даже запрещено покидать сектор. Всё рассчитано на то, что мы при избрании не сбежим.

- Мне было бы интересно узнать, кто именно держит хотя бы нашу цивилизацию. Кто же перед Богами есть властитель и их отец?

- Он, если бы раскрылся, точно не остался бы в живых, учитывая эту тиранию.

- Нет. Ты бы ему ничего не смог сделать. Я оценивал цикл содержания с ним потенциала общения: там даже причины слово ему сказать не оставляет.

- Злой Рок нашей истории. Ладно, пошли выпьем.

- Пошли.

И товарищи пошли пить, чтобы забыть место, где они находятся.

А в Москве в России снова день гнёте и боли простого населения наряду с мнимым счастьем богатеев, что любого своему Богу в жертву принесли бы за свой комфорт и благополучие. Однако им уже давно дьяволы оставили подарок: их комфорт служил их отравлением, так как был построен на крови ими преданных.

В этом таинственном городе гуляло также множество специалистов по предательству, что верили в кучу вещей и явлений, но всё ждали, когда же богатеи и государи их оценят по достоинству. Так они и проживали свои жизни: каждый день шагая на работу в ожидании и надежде, что именно сегодня их оценят, ну а вечером они переживали по расписанию свои конфликты и депрессии. Частичка мира рабов и скотины на убой, что была когда-то столь красивыми местами, полными жизни. Нет закона повторения истории – есть стадии и они могут не только повторяться, но отличаться на корню в разнообразии своих вариаций.

В тихом небольшом городе девушка посмеялась утром дьявольским смехом, осознав положение кого-то и где-то далеко. Однако она постигла, что текущих усилий мало, чтобы заставить жирдяя понять нищего или бомжа. А ведь столько людей в них там верят… Столько только этим и продолжают жить. И она решила, что просто не будет отрицать вероятность постижения кем-то там на Небе этих нюансов и произнесла метафору точненько: «Путь власти всегда предполагает клетку ограничений». Она снова посмеялась дьявольским смехом и пошла работать, как всё простое население, потому что размышление о жизни – дело обыденное. Она знала, как никто другой, что дьявол не предатель а тот, на кого повесили в этом обвинение, поэтому отлично знала, как ироничней размышлять о Божественном и иногда участвовала в составлении интерпретации потенциального и происходящего, а порой, получалось изменение истории. Она не была кем-то необычным, просто она об этом знала, а люди, имея такие же возможности, даже считать как не принято боялись. «Пусть бояться. Как заставить рисковать того, ко выбрал миг комфорта в угнетении ради иллюзии безопасности?» - и продолжила прошагивать и пролагать привычный и обыденный маршрут, созерцая, что ничего не изменилось практически, кроме тех, кто тоже идёт на работу. Большинство на работе будут перекладывать бумажки, не понимая, зачем или хотя бы для чего или кого в предположении. И не хотят.

 Андрей с той шлюхой, которую звали Василиса, дальше отправились покидать город, не подозревая, что они уже сейчас в отличии от тех, кто в жажде успеха топает работать богачи. Они в смехе света над их жизнью не могли даже постичь, что у них сейчас есть хотя бы их маленькие жизни, а у тех, кто по нужде в деньгах ходит на работу нет даже этих жизней по факту: они это делают только из-за страха остаться в том же положении, в котором находятся они. Вся Москва начала новый день, боясь даже осознать себя живыми, боясь жить, приняв себя теми, кто они есть.

Андрей и Василиса покидали город, созерцая прохожих, чьи головы были забиты сомнениями о будущем, а незнание о том, кто они есть в них бурлило призмой переменчивости их самооценки. Они не вели дневники, не ценили собственные фотографии и не старались чисто для себя хоть что-то новое сделать или узнать. Купил, чтобы выпендриваться новой вещью – это было их единственное сокровение. Купив что-то дорогое, они были готовы всю жизнь этим выпендриваться для вызова у другого человека зависти к себе. Им больше ничего в жизни не было нужно: только зависть к своему превосходству и иллюзия любви к ним на словах и выделениях эмоциональной крови. Они не ценили вообще действия для их благополучия тех, кто их любил по-настоящему.

Андрей непременно обратился бы и ко Богу в молитве в этой иерархической мясорубке, но что Бог может, кроме проявления в космосе имбицилии в своём способствовании? Он знал, что тот, кого все считают Богом просто ещё один человек, который решил жить потреблением чужого мяса в расщеплении. Бесспорно – это природный процесс эмоционального общения, но, когда это делают через абстрагированность чужой агонии… Это может вызвать только: истерику, бешенство, суицид в отчаянии по спонтанной реакции. Всё. Андрей об этом был в курсе, потому что признал себя грешником в безбожии. Жаль он не был в курсе о треше там в реальности, всё ещё держась за красоту духовности. Однако было много людей, кто знал, но боялся даже проявить об этом мнение поширше: мало ли что это спровоцирует.   

Василиса шла за Андреем в типичных женских чувствах унижения из-за формы своих половых органов и отрицания своего существования, не зная, что просто транслятор был зафиксирован на мужчине, который был ей неизвестен, а он вообще о ней не знал. Психически мужчина не может принять половые органы женщины, поэтому она испытывала унижение от него, а боль в её солнечном сплетении от этой технологии и давала само гравитационное смещение чувств, что она считала в сглаженности естественного мышления унижением. Унижения, как эмоции нет – это просто физически больно человеку, а он не понимает и, если принять этот факт, то человека никто не сможет просто унизить, так как он не может за него жить.

На работе эта ведьма в образе милой девушки осознала, что у кого-то налаживается естественное знание об обстоятельствах, но, сохранив акцент на труде, не стала обращать на это излишне своё внимание. Когда случилось что-то хорошее хоть немного, то правда торжествует и реальности исправляет несоответствие лжи. Это прекрасно даже созерцать.

Так Бог хотел наказать на Земле выскочку и промахнулся: он понял, на сколько толстый в этот момент там непосредственно и Россия продолжила заниматься трудом в гнёте, как принято.

Азарт борьбы витал по Москве, но по стране так и шла безразличная обыденность в торжестве труда единиц, потому что никто не хочет работать даже для себя. Ведь труд – это не просто работа на кого-то, а процесс развития своей жизни, хоть и без денег. Деньгами труд не купишь – он остаётся с тем, кто работает и, кто платит, должен знать, что он или тоже умеет, или вообще не умеет и надо учиться либо непосредственно, либо у кого-то, как и кого-то учить тому, что ему известно. Слишком много люди привязывают в своей голове к своим деньгам, не думая о потребностях общества, ради которого открывается любой бизнес.

Андрей размышлял об этом и понимал, что это обличает это общество: цель этого общества не расцвет, а именно издевательство на мясе тех, кто работает. Работа тоже труд, просто под издевательством кого-то и надо видеть труд в своей работе, чтобы учиться дальше. Труд бывает и чаще всего коллективен, поэтому ещё нужно знать чужой труд и ценить людей, которые тоже что-то делают. Руководитель в наши дни это редко умеют: умейте хотя бы вы. Будет в каждой конторе фактический руководитель-координатор и тот, кто играет капиталом для своего удовольствия, понятно? Если хочется руководить – вот вам инструкция приблизительно, как правильно. Если вы не цените человека и его труд, вы не можете договориться с ним и осуществить вместе многое. Не обязательно руководить прямо с почитанием – можно помочь вкладом в координацию работы коллектива, и вы всё равно в этом процессе будете руководителем. Просто если нет к вам почитания людей – это значит вы над ними не захотели издеваться, вызывая у них к себе страх и всё. И здесь становится ясно, что это требуется, чтобы просто развивать включительно мышление и осуществлять свои функции. Один никто не выживает, а всё общество в упадке превосходства. Какая тут команда где-то? Они предадут за любое искушение и это нормальным считается. То есть они не просто покинут. Они предадут. Они будут стараться вызвать упадок преданного, повесив на него всё, что им мешает сделать, чтобы он за них обдумал сложности. Можно это сделать и предположить, как у них там сложится, но они так и будут паразитировать на любом, потому что не хотят сами хоть раз осуществить на этом этапе мышление и у них потом будет неудача. Если неудача – нужно в действии познать помехи и отрицательные факторы и всё. Неудачник всегда умнее удачливого, так как он познал помеху, но, когда познал, он всегда стремится решить основной фактор опасности и ему просто становится плевать на цели удачливого. То есть неудачник составляет природную оборону везунчиков, потому что они сознательно выбрали поиск способ стабильной жизни в реальности не только для себя единолично, но и чтобы, например, их дети были в безопасности. Однако и тот и другой путь предполагает противостояние человека человеку. Не конкуренцию, где учатся оба, а противостояние. То есть сознательно это – один паразит, другой мяском кормит, страдая. Так что могу сказать. Для неудачников: записываете предположение тенденций, кто у вас удачливый и придумываете им приключение за своё мясо. Они не могут отказаться, так как на вашей боли строится их удача. Это процесс естественной сообщаемости, и вы здесь хозяин их жизни, потому они выбрали на вас некий паразитизм через зависть к себе. Можете себя вообще считать за это над ними господином или им дьяволом. Захотите душу у них забрать – заберёте, так как вам нужно вспоминать свой опыт. Они же должны на точках неудачи или ступора проявить собственное действие дальше, а то так и будут паразитами.

Он и Василиса брели дальше сквозь Москву, с которой прощались. При чём они не могли оба отрицать, что этот город живёт, формируя в себе лишь паразитизм друг на друге, порождая усиление этого гнёта и мутацию в уродов и с этим стразом в унисоне они продолжают это делать в подражании своему Богу. Они говорили об этом по дороге, поддавшись искренность человечности и это напугало их обоих сильнее, чем даже узреть расчленённый труд ещё живого человека.

Дьявол воскресал в людях смиренным каторжником, так как никто не победит стихию в незнании обстоятельств. Он жил светлым сердцем мечтателя, но как сделать это там, где мечта лишь предмет травли людей в незнании?

Естественно, здесь был его капкан Ада, как агонии и он, как сердце человека мог лишь усиливать свои мучения соболезнованием. Иногда необходимо понять фактическую ситуацию, отказавшись от хорошего будущего, потому что это невозможно там, где ты находишься. Надо это хотя бы признать, потому что непосредственно человек не контролирует весь космос и реальный мир в его обилии, тем не менее сам реальный мир контролирует в себе всё, поэтому не так всё плохо. Вопрос постижения разнообразия пространственных формаций. Просто раз дошло до психиатрии на Земле включительно, то здесь без пространственных наук и колдовства уже невозможно постижение и развитие форм мышления и рассудка. Колдовство проявляется естественно и чем меньше обрядов, там лучше. Обрядом можно считать обыденную жизнь и познать, что её формирует – это тоже в чистоте намерения человека религия, но без поклонения тому, что помогает жить. Естественно, умнее звезды или планеты человек исто физически не может быть, но он у них учится по разным принципам и направлениям, а не только в подобии, так как он живой и умрёт. Жизнь и смерть – это и есть добро и зло в понимании людей, но по факту – это параллельные процессы организма. Жизнь – возникновение, смерть – распад, обмен после распада и т.д. Мы ещё и не всё знаем. Поэтому добро и зло нет смысла разделять – здесь конкретно неразрывные стадии процесса в живом содержатся. Добро – переизбыток возникновения, зло – переизбыток распада. Надо и то, и другое, понятно? Поэтому люди формируют мировоззрение, давая реальности сигнал о каком-то нарушении и потом это исчезает, так как организм пришёл в естественное состояние. Это вам тоже на любой случай опасности от Бога – он ничего вам не сделает при этом естественном знании. Это как природе памятку дать о необходимом для вас, как живого в составе единой разной среды.

Андрей продолжал покидать Москву. Они шли вдоль реки и предстояло ещё два дня пешком. Василиса наконец накопала на проезд и они, найдя такси, заплатили и водитель с холодным лицом, даже не спросив, зачем им за город вывез до трассы, по окраинам которой был виден вход в лес, если пойти в верном направлении. Они поблагодарили водителя и, не желая больше видеть мёртвых соотечественников, отправились туда.

Василиса и Андрей отправились туда далеко не с счастливыми сердцами: их сердца были полны траура понимания, что ы столице же кучи инвалидов и умирающих людей на пенсии, что просят милостыню и не могут, в отличии от них, даже уйти в лес под этим истязанием заживо. Они заранее смиряются с исчезновением от общества в относительности, так как просто в лоне презрения к своей слабости никому больше и не нужны. Чем бы не заболел в России человек его презирают, поедая так заживо ради наследства, даже его родные. А если наследства нет, то есть то, что описывал ещё Пушкин: нафиг за умирающим ухаживать.

Это в нашей стране просто отношение человека к человеку, что формирует массовый гнёт и, кто бы не был у власти, он это не исправит в одиночку.   

Для исправления с позиции власти нужно учредить массовую тенденцию поведения и культуры хотя бы из тех, что описаны уже давно в обязательном исполнении не детьми, а вообще всеми и без убийств хотя бы. Насилие они сами друг у другу прекрасно проявят – тоже не нужно. Даже наоборот – людям бы бесплатные ринги с медиками сделать и разрешить так драться – будет меньше убийств, так как у них выплеска из-за этого своей озлобленности нет, а боль копится и человек понять не может что с ним. А так они хоть физически в драке поймут на инстинкте, так как нет другого способа. Им всё запретили – они по воле Божьей живут вообще с запретом на мышление. Если же они хоть так будут драться, то пойдёт интеллектуально-физическое развитие и слетит «воля Божья». К тому же процесс драки можно будет вовремя остановить, а состояние человека выправится и не будет убийства. При этом агрессия постепенно будет у всех снижаться, так как человек в драке что-то решит. То есть людям даже морально жить не даёт этот Бог. Не властвовать – жить.

И эти сожаления, что закончился очередной день, очередная вера в лучшее, надежды, мечты – всё пролетело крахом, когда Василиса и Андрей прошли в лес.

Андрей по дороге болтал с Василисой:

- Ты кем по образованию работала?

- Я не работала, но училась на экономическом.

- Понятно. И что ты знаешь о нашей стране?

- Ну что я знаю? По факту у нас людей убивают тем, чем должны обеспечивать их жизнь и работу. А вообще учёные экономисты разработали им давно 2 рыночные основные модели, которые основаны на разных базисах управления капиталами государства: товарное преобладание распределения благ и денежное преобладание распределения благ. Эти модели обе несовершенны и должны использоваться для ситуативного регулирования общественного положения при распределении ресурсов разного рода, так как капитализм несовершенен, а значит, ошибка определяется смертями людей от голода, как минимум. Они должны постоянно просматривать в конкретике историю человеческих смертей и обращать внимание с подробным анализом информации от людей. Но они это перепоручили и вообще людей в своей стране брезгуют, считая себя высшими существами. Это всё обуславливает их отказ от ответственности за жизнь людей при принятии власти. У нас в стране невозможен даже капитализм.   

- …

- Что? – улыбнулась Василиса.

- Я удивлён тем, на сколько ты туго соображаешь. Капитализм – это жестокая система, которая предполагает жертву бедных Богу, понятно?

- Да. Всё правильно. Они так и сделали. Нищий еда Богу, а богатый его закуска. Но это ложь. Это всё просто убийство всех.

- Согласен. Но что можно сделать?

- Для начала давай реку поищем или источник воды тут. Москва грязная.

Небольшая река, которую знали местные была в этом лесу недалеко, и они отправились туда. Но читатель этой книги круче этих неудачников, так как у него выше уровень благополучия. Он бы отправился к президенту требовать новое жильё и его бы послали в лес вопреки воле Божьей.

Каждый в нашей стране считает себя самым крутым, так что кто пережил этот тупик крутости, просто им говорите: «Да, ты крутой и что? Делай что-нибудь. Что дальше-то? Я буду только рад, если ты сможешь убедить президента правильно распределять капитал между гражданами и поспособствуешь развитию страны». И знаете, что? Ничего не поменяется. Человек только вернётся к реальности или скажет: «А ты что это можешь?» Если вы писали обращение к ним хоть раз, то вы можете обоснованно ответить, что пытались хотя бы, но вас не стали слушать. Тем не менее вы не испугались облажаться и обосновать то, что они сделали, а он нет. Это должен сделать каждый гражданин нашей прекрасной страны, чтобы они были в курсе происходящего. Организуйте им туда журнал «Наша Россия». Обязательно пишите кто умер и от какого вида нищеты. Пусть будут в курсе. Пусть считают это бредом – всё равно им отправите ваши впечатления о жизни, которую они нам обеспечили в условиях ограничения всем социального взаимодействия текущим менталитетом. Надо общаться со своим правительством, но, понимая правду: они всех кинули и толку не будет. Вы им просто отправляете факты и себе оставляете об этом память. Ничего у них не просите в обращении: вы тоже человек и сдохнете по воле Божьей. Но они сдохнут в реальности, понятно? Они типо от Бога не страдают и гнёта у них нет. Это враньё: им тоже плохо. Деньги прибавляют труд, но состояние человека они не улучшают. Это бумажки и проблема не в них. Проблема в том, что люди не задумываются о том, что у них коллективная реакция на страдания своего вида. Это и есть гнёт: можно предположить сколько умирает в нищете и всё – легче станет. Гнёт – это природный показатель уровня текущей смертности и боли людей. Это не только из-за бедности: инвалиды, травмированные, люди под «карой Божьей», бесноватые, прокажённые, имбицилы и т.д. – это всё составляет гнёт. В составе этого гнёта издевательство людей друг над другом. Почему? Потому что все бояться умереть от голода без денег в потенциале или ближе, каждый мечтая, что жизнь станет лучше сама по себе. Но все работают с нарушенным механизмом спроса «выживающих», что в итоге не отпускают в паразитизме презрение к умирающим. Никто не выживет в условиях такого отношения к больным людям. Они е видят условий их жизни, а значит они не выживают в таких же даже обстоятельствах, а не то что условиях.

Люди могли бы создать костыли тем, кому нужно – дать имбицилам ПК, чтобы в играх развивались и учились общаться, учитывая, что там многое достаточно просто, бесплатно с травмами давать костыли и т.д. Но нет – людей кидают. Медицина тоже становится платной и формирует рычаг усиления бедности, так как если была травма ты неработоспособен.

Это просто факт отношения ко всем. Выживающие и успешные заболеют и тоже это поедят. Нет причины у остальных к ним так не отнестись в борьбе за превосходство над ними уже. Это цикл – добро пожаловать сразу в конец.

Плач о прошлом

Андрей и Василиса шли среди живых деревьев, отвивавших их будущей, но относительно спокойной смертью.

А что может быть ужасного в лесу? Ну съедят звери твои останки и что? Лучше они, чем те, кого ты любил.

Синее ночное небо излучало сапфировый свет, и природа спала в это время суток. Лишь ночные хищники всё искали, кого убить, чтобы съесть, а не издеваться, в отличии от людей.

Ведь только человеку свойственно съесть и сердце, и половые органы своего супруга или супруги, сменив потом это наслаждение насилием, так как вообще насмерть надо, а нельзя по закону в состояниях, когда потерял от боли последние остатки в себе желания продолжать жить.

Андрей и Василиса шли во тьме и им не было даже страшно. Представив агрессивных москвичей с холодными глазами, они здесь чувствовали себя просто в естественном покое, хоть и им предстояло здесь умереть, как они тогда считали.

Бог посмеялся бы над ними, если бы знал их ощущения сейчас: иногда чем ты дальше ушёл от общества, тем обидней ему становится из-за твоего отсутствия и, когда ты искренне уходишь, они очень часто решают тебя вернуть, чтобы тебе не было вдали от них так замечательно. И здесь проблема: они до искренности и доводят этого решения, так что, если ты искренне от них смылся, они тебя силой даже вернут.

Но Андрея никто не стал искать, как он считал. Василису никто не искал, как она считала. Они говорили о своём прошлом проститутки и рабочего в Москве и просто наслаждались звуками природы и свежим воздухом безлюдья вокруг.

Это блаженство отсутствия агрессивных бестолочей, что паразитируют на сердце и солнечном сплетении, мозге, даже иногда более важных точках твоего эмоционального мышления, их зачаровало. Они бегали среди деревьев и наслаждались свободой в этом относительном одиночестве, словно играя в этой темноте в прятки и совсем не боясь диких зверей. Они здесь умирать, так как их кинули – и им и зверям безразлично друг на друга.  

Замечательное времяпровождение длилось с попутными поисками воды, так как зверей они видели много, но природа гордилась своими послушными пёсиками в городе, что лижут попку далёкому Богу. Она не могла позволить людям долго жить спокойно.

Смех смерти подкрадывался к их обыденности, хоть вода уже для них была в обилии, как и прочие хоть какие-то условия. Лучше уж на траве поспать, чем на асфальте города, где каждый прохожий плюёт тебе в лицо.   

Но этот плач о прошлом. О том прошлом, где и Андрей, и Василиса были хоть долю секунды, но счастливы и любимы своими родными не оставлял их душу в травле жажды туда вернуться. Они всю ночь это обсуждали, а там, где Бог, казнённый в изоляционном коробе от боли обмочился кровью и мочой.

Государственный аппарат на следующий день работал на износ различными органами государственной власти, что напоминало медленную смерть живого организма в страшной агонии частичного паралича этих самый внутренних органов, что желали управлять целым организмом непосредственно, будучи лишь его частью с определённым функционалом. Определённо это более жестоко, чем распятие спасителя: страх этого процесса смерти не передать. Это словно предательство собственной ноги, но более болезненно и страшно. Просто страшно – там человека бы уже ничто не беспокоило от нагнетающего немного ужаса неизбежной и медленной смерти.  

Именно так в безвестности относительно президента страны и описанных ощущениях умирал один из членов исполнительного правительства Москвы в этот день. Это случилось с ним прямо на заседании и уже в больнице врачи могли лишь разводить руками. Когда его внутренности переставали работать, и он начинал умирать, он истерически кричал в страхе. Ему было просто страшно. Однако это было бы ошибкой считать, что при таких смертях человек к человеку сможет проявить сочувствие. Человек это сделает только, если он или суицидник прямо искренне, или просто сам переживал похожее, тоже самое, но остался жив, чтобы делиться опытом тоже не сдохнуть по естественным законам. Чем более жестоким является сочувствие – тем выше вероятность результата в положительном направлении. Именно так колдун, навещая свою бабку в больнице увидел его сопливую морду, поняв, что опять последствия работы всем известных Богов дают свои плоды. Он подошёл к нему и холодно сказал:

- Если кишечник и половые органы откажут, то ты не можешь оставаться живым, понятно?

Мужчина взвыл, как маленький ребёнок, видя голубоглазого мужчину с жестоким лицом.

- Я серьёзно. Учти это, пожалуйста. Рассудок не надо терять.

И спокойно пошёл к бабке.

Политик неожиданно стал спокойнее, но его разум всё ещё боялся это понять. Он боялся понять, что описанного колдуном парадокса быть в реальности не может, но у людей присутствует страх подобных состояний. Откуда эти состояния, если они не возможны в реальности? Именно эти мысли отвлекли политика от мучившего его ужаса.

Девушка, что как обычно в небольшом городе проводила относительно спокойно своё время была учёным без официального статуса. Он не был ей нужен, просто потому что её тошнило от подвохов в экзаменационных вопросах, совершенно не соответствующих частым практическим ситуациям. Это с её точки зрения просто говорила о том, что сама наука в России не состоятельна, так как даже на экзаменах этот фактор частоты события не учитывается в сопоставлении с реальностью, а только выставляется некоей постоянной. Она изучала собственными относительно методами то, что её интересовало просто для своего хотя бы интереса, так как чем больше известно, тем точнее получается спланировать конкретные действия своей жизни. Однако общество, если бы она им рассказала о своём хобби, её бы не поняли: они предпочитали искать всю жизнь смысл своих жизней для наслаждения процессом этих поисков, остерегаясь достижения своей цели. И каждый раз у них смерть с порывом бесконечности поиска среди трёх сосен того, чего там просто нет. И как ей было смешно иногда зреть прогулки прохожих. Человек думал: «смысл жизни в Боге», что являлось коллективной мыслью, так как в этот же момент об этом думали, как минимум, половина земного шара. И ей, как интуиция, природа всё стремиться объяснить: «Бога нет. Бога нету, дура. Бога нет». Это действительно отражение иронии жизни человека уже в потенциале моделирования процесса мышления, происходящего хотя бы у описанной женщины в реальности.

Весь город Москва жил именно по этой схеме: моя вера и в конце крах этой вере там и в тех условиях, в которых я буду умирать по воле Божьей. Ирония. Ирония. Ирония.   

Кто уже был близок это понять начинали осуждать других за ошибки, которых по факту нет: ошибкой люди всегда считали свои состояния дискомфорта, строя логику: «Если мне дискомфортно от его результатов и слов, значит он не прав, потому что мне от этого плохо». Поэтому она привыкла к тому, что явление вполне часто наблюдается вокруг, но люди в страхе это игнорируют. Они будут верить в призраки, чудовищ, олицетворение дьявола, как бесчеловечное чудовище, но реальный фактор опасности будут продолжать игнорировать, списывая всё на «естественный отбор». Она даже оценивала: они сравнила с животными и увидела, что большинства болезней, которыми люди болеют в естественных условиях природы без участия фактора людей же не может проявиться. Но как ей надоело понимать, что именно этот Бог здесь совершил ошибку и только он в поколениях его рода там, на небесах! Она бы с радостью об этом забыла. Но никак реальный фактор не учитывать при анализе происходящего она не могла, потому логика процесса проявления бы нарушилась. Она продолжала изучать своё общество и систему его жизни и часто ощущала ужас от результатов своих исследований, особенно познавая человеческие смерти, что вполне ярко описаны медициной. Не все болезни являются последствиями действий Бога, но как их много лишних из-за этого!

При анализе экономической и социальной сторон общества России она строила модели происходящего, не отрицая фактор события и само событие и получалась полная картина, иногда прямо как в реальности почти. Однако она знала – как не изучай, это всё при точности не дополнено и дополнять можно почти бесконечно.

Вымирание людей, скрываемое лишь отсутствием интерпретации текущих обстоятельств, становилось всё очевидней, но она тоже продолжала молчать: этого не примут сами люди, продолжая бежать от реальности в попытке просто это игнорировать.

А ночные купола Москвы являли красоту архитектурных шедевров, реставрированных со времён Российской империи. Москвичи всё молились и пели ангелу хранителю святые песни в мольбах не оставлять их погибающими, но не знали о они не того, о чём молятся, не того, чему молятся, не о самой причине своей молитвы и почему им говорят священники это делать постоянно. Никто ничего так и не знал.

В этом незнании обстоятельств люди продолжали умирать каждый день достаточно большими объёмами, но считая это естественным, так как естественную смерть вид уже благополучно забывал. И в стране ничего в сторону обеспечения жизни людей не менялось: словно исполняя планы своего Бога люди совершали медленный и мучительный коллективный суицид в искусственном обеднении: это понимал каждый нищий, когда умирал от голода рядом с полным портящейся еды магазином, который стоял символом просто чьего-то богатства.

Именно эту картину она увидела: всё было рассчитано на его сожаления и мучения о своей несостоятельности, чтобы подпитать своей кровью чужие ощущения превосходства над собственным видом, что всегда потом перерастает в смерти дальше: и святые и не очень. И лишь единицы, принимая опыт чужих страданий продолжали жить, принимая уже смерть просто от того, что не выживают в одиночку без остальных людей. Однако естественная смерть всё равно спасение, так как нет такого вида, который был бы живым вообще бесконечно вечно. Всё равно, как минимум, такой вид в гипотезе бы эволюционировал и претерпел смерть в своём физическом изменении – ничто не вечно.

А среди людей продолжались эти проклятья: только природа начинала попытку восстановления генетического естественного обмена человечества по принципу хотя бы растений, как начинались конфликты и убийства: люди не могли даже свою естественную боль принять и вытерпеть, которая в ходе регенерации состава внутренних тканей и обмена веществ становится первым этапом этого обмена во всех процессах жизни, включая общения. Они предпочитали травиться в комфорте неосуществимых надежд, веруя в Бога и светлый конец, миг своей Судьбы, которого никогда не будет. Только этот предрассудок развеивался реальностью в их мышлении, как они бежали и совершали суицид, считая, что потеряли в жизни последнее. Никто не хотел принять настоящее своё состояние и попытаться это хоть в участии исправить: поверить в то, что ты далеко не здоров в условиях коршунов, ждущих твою слабость на самом деле непросто.

Тем не менее, все продолжали жить, а девушка продолжала изучение процесса, так как всем остальным было вообще без разницы: они рожали детей и занимались мерзким частым сексом в похоти не видя, что в будущем их дети уже в потенциале должны пережить.

Естественно, девушку, знающую о происходящем столь много Небеса, решили убрать, чтобы текущий цирк просто продолжался, и она об этом была в курсе, но, пока они готовятся, так как расстояние до Земли большое, она была спокойна.

В одном из Московских зданий, реставрированных после пожара во времена русско-французской войны:

- Всё ищешь свою славу? – спросил он младшего, перебирая за толом документы с холодным глазами.

- Я скорее шлюху свою ищу, чем славу в этой пропащей стране. Ха-ха-ха, - отозвался младший, накинув пиджак.

- Потерял кого? – уточнил он.

- Илья Александрович, я найду, - испугался младший.

- Ну да, славу искать нужно, да, а шлюха сама вернётся, - пошутил Илья.

- Ищут наши уже. Но, говорят, она город покинула и одна или с кем-то пока не выяснили, - отчитался младший.

- Они в лесу за Подмосковьем, - угадал Илья Александрович, проявляя свой проницательный ум, - им бы было больше некуда бежать, а цель была явно отсюда сбежать. Могу понять. Давай тоже сбежим, совершив последнее ограбление?

- Что вы такое говорите, Илья Александрович? – начал отпираться младший, - нам ещё в этом городе делать и делать!

- Да, - вздохнул авторитет, - твоя правда. Кстати, моего товарища убрали.

- Кого?

- Забывального.

- Николая Валерьевича?

- Да, - подтвердил Илья, - он повесился, не оставив даже записки. То есть его намеренно кто-то довёл до спонтанного самоубийства. Я не поверил в то, что это случайное стечение обстоятельств.

- Люди говорят, а всё воля уж Божья, - с трепетом сказал младший.

- Твоею логикой и Путина Богом можно считать, - иронизировал Илья Александрович, - найди шлюху и сюда. Надо выяснить что её побудило к побегу помимо желания свободы.

- Инстинкт самосохранения, - предположил младший, - ладно. Я отправляюсь.

- Удачи, - попрощался с младшим Илья.

Дверь захлопнулась, и он остался в кабинете один, начав размышлять: «чтобы он совершил самоубийство? Это не случайность… Сначала седой от паралича умирает, теперь Николай совершил самоубийство… Нет. Это точно не простое совпадение. Да и текущая политика: зачем правительство скрывает факт вымирания населения? Для кого? Для американцев? Нет. Они определённо останутся в выгоде, но не они это организовали. Значит ли это, что здесь прямо намеренные действия во имя некоего Бога, что явно совпадает с текущим мировоззренческим укладом? Это вполне вероятно, учитывая, что они точно верят в защиту с его стороны своих задниц в этом случае. Однако часто человек не может защитить человека, а их Бог-то явно человек. Занятно…»

 Младший с группой прочёсывали леса в поисках Василисы и ей спутника. Андрей заметил, что в лесу неспокойно и они тихо продолжили сидеть в местных кустарниках в надежде, что пронесёт. Василиса про себя молилась. Обыденность жизни без чего-либо необычного – всё так обыденно и скучно в этой ситуации бы было, если бы одно из людей младшего, что носил распространённую кличку Малой не прошиб холодный пот от того, что перед ним предстал призрак женщины с длинными чёрными волосами в чёрном одеянии. Он вскрикнул, но женщина, проявляя физическое тело подходила всё ближе и ближе к нему. Андрей встал из-за куста с открытым ртом, а Василиса заплакала. Она направила свою руку с длинными ногтями в сторону Малого и раскроило ему на шее все артерии, словно чудовище, а Малой в оцепенении даже дёрнуться не смог, проявив последнее издыхание.

Женщина спокойно повернула голову в сторону Андрея и Василисы и, если Василиса продолжала свой плач, то Андрею страшно даже и не было: ему после этого предательства разницы как его убьют уже не было. Он ехидно у неё спросил:

- Творишь воли Божьей повеление?

- Скорее творю за него грехов отдание, - ответила она.

- Ты жива или мертва? – спросил Андрей.

- А не без разницы ли? – рассеялась девушка.    

- Исчезла, - удивился Андрей.

Василиса продолжала плакать, а потом сказала:

- Это же смерть была! Это смерть была!

К ним подбежала группа младшего и сам младший непосредственно, преисполненные ненависти к убийцам своего товарища:

- Ты гад! Гнида! – кричали они, избивая Андрея до потери сознания. Когда его били, он мог лишь чествовать удары в голову и отдачу тяги – больше ничего сделать он не смог. И плач Василисы раздавался по лесу, когда их силой возвращали в этот проклятый город – Москва.

Лес заплакал дождём вслед везунчикам, что не остались здесь едой для животных и червей…

Доставка беглых обратно сопровождалась кровью молитвы верующих в этот день, что не знали даже о своих смертях, пока они молятся в вере в пощаду их перед Адом и агонией.

Сексуальное уродство всё больше поглощало людей, что унижались, в страхе и жажде омерзительного похотливого удовольствия это делая просто для оргазма, что разносился откликом воя естественного в них, загрязняя этими выделениями чистоту их крови. Скот уже превосходил их в своей культуре размножения, так как корова из страха перед Богом, считая его олицетворением природы не рожает телят и даже на убой человека она это делает без страха, так как человек вынужден оставить живыми хотя бы основную их часть. То есть у коровы на ферме политика жить совершенней, чем у человека. Фермеры же это в большинстве видят, так как волей-неволей у коров учатся этой мудрости. Их презрение к людям за это часто не могло быть ими сдержано. У них в труде даже времени на такие вещи не оставалось – коровы им спасали жизнь.

Кстати, рога коров и быков как радары – считается, что это только чтобы бодаться, но они также их используют, чтобы ориентироваться на большом обилии местности. Поэтому они не теряются на чистом поле – они с этим природным рычагом всегда знают, где пастись безопасно.

И в религии главное природа всем на чёрта постоянно намекала, но никто себя будучи чёртом уже чёртом не принял, потому что рога и копыта не выросли.

Девушка как раз писала про этот мутационный феномен людей в своих личных записях: никто бы ей не поверил, так как им сравнить не с чем и не с кем. Они не видели друг друга и боялись даже смотреть друг на друга, считая каждый себя самым лучшим и так в одиночестве и умирали, либо остальные в слабости их морально добивали, изображая превосходство, которого нет. Ведь превосходство нужно, чтобы жить и, если оно убивает человека, то это не превосходство, а проявление болезни вида. К тому же. Если превосходство настоящее оно собой представляет только отличие большое или не очень в положительную сторону развития, а у них получалось, что если человек превосходство не доказал, то он ничем от другого не отличается и они даже с фактом своё мышление не сравнивали: их это устраивало.  

Она не выдержала и рассмеялась смехом отчаяния, искренне проклиная этого Бога, который и себя. Судя по всему, и здесь всех изуродовал до такой степени. Просто кого-то в потенциале, сформировав ряд естественных искушений, которые агонией ещё нужно обживать, чтобы не стать уродом, а кто-то вообще по его воле так и жил, считая себя очень успешным в блеянии психиатрических законов Фрейда, который, вероятно, скорее пошутил от отчаяния своего знания и презрения к ним, чем сделал для них что-то. Фрейд явно их презирал даже посмертно просто за то, что они хотя бы стали так относиться к людям с психическими нарушениями и случайно им проклятье оставил, чтобы приятно было в самоомерзении. Вроде ерунда, а они даже не знали, что возможно состояние, когда тебе свои органы мерзкими не кажется только из-за того, что ты их используешь по нужде, а не как развязные остатки плоти бежит по «зову» искать с кем и как. А если бы они ещё и перетерпели у них бы яды выходить начали, и они бы это Божьей карой посчитали или проклятьем. Никто не задумался, что у масс подобных человеческих реакций не может не быть причины и естественной она быть не может, а то у животных бы так было. Но животных в условиях отсутствия условий размножаться нет таких реакций. Они могут звать самца или самку и – нет, так нет. Значит и не надо. У них же аж что-то выходить начинает и идёт изменение гормонального состава, так как это, судя по всему они или искусственно поддерживают в «слабости», или это организм вообще непосредственно отторгает. И как не доказывай, но факт фактом: что у нормальных людей может отторгаться в половом покое, если это их естественный цикл размножения? Почему у них вообще Бог лишает человека разума? Как? Даже у слабоумного разум есть! Как Бог у них лишает человека разума? Это цирк всё. Это грамотно поставленный цирк с их жизнями, и они этого предпочли не замечать.   

Девушка закончила со злостью в сердце запись и пошла прогуляться, а где-то где она не могла предположить умер вновь какой-то Бог в агонии феномена отторжения реальности (смотрите: Комар нашей настоящей жизни).

Тем не менее на следующий день по Москве реке плавали корабли и жизнь шла своим чередом сквозь агонию иллюзии общественного незнания: каждый в сердце это зная делал сумасшедшим каждого, кто, по его мнению, был грешным. Распятие каждого во имя личного счастья, своего счастья. Всё только ради счастья на плоти мёртвого. Только ради блаженства на боли и агонии умирающих.

В том же самом здании с несколькими этажами и большим количеством помещений криминалисты поливали водой Андрея, чтобы очухался, а с Василисой разговаривал малой. Эти криминалисты ничем не отличались от народных масс, что в страхе мучений Ада при жизни проявляли к людям, которых считали злыми ненависть, считая их чудовищами даже, если человек им ничего и не делал. Он плохой, значит Бог разрешил его убить, понятно? И своего рычага пощады человека. как своего вида у них не было: можно убить, я убью, а что? Он же плохой. Он же зло! Он мир захватит, сука. Обилие космоса всё заберёт и мне не оставит, сука. В этом страхе, считая всех вокруг «охуевшими», включая Андрея, который жаждал уже только от них в лес назад вернуться, они всё продолжали стремиться обеспечить без бедное будущее друг друга. Коллектив, понимаешь. Секс, наркотики и жажда славы, которой никогда не будет у криминалов. Другой механизм травли, другие мечты, а суть та же самая: все ждут Ада и вечности, которой никогда не будет в красоте их подвигов. И смеялось над НИМИ оно, аж желая для них сделать это. А что? Интересно же: сдох и мёртвым в Аду погулял. Оно уж не может как написано сделать, чтобы вообще там нельзя было гулять: люди на Небесах это уже сделали же…

И в параллели этих событий девушка прочитала проклятье вечной смерти и об Аде в Новом Завете и ей было смешно. Мало Богу того, что он так убивает людей, ему ещё и вечно это надо. Эти страдания люди описали в постижении боли там людей под казнью в трансляторах, которые представляли собой стеклянные коробы со специальными устройствами, вызывающими боль до абстрагированности, словно на костре сожгли приблизительно, но ещё и с парадоксом нарастающей перегрузки мозга, которая другим приборчиком скидывается и получается этот цирк с Адом и Райем. Ей было до истерики смешно: столько доказательств написали своими руками, а в правду всё равно не верят.

Отчаяние росло по стране отливая синим светом, где-то проливающейся голубой и синей кровью на фоне медленно умирающих миллионов инвалидов, что терпели к себе отношение слабоумных. Всё население с помутнением рассудка, головной болью, сексуальной озабоченностью в страхе это скрывая из-за того, что все с такими же или хуже идиотствами их будут считать или обзывать уродами до дикой боли нервной системы, как минимум, опять шли на работу, завидуя войне где-то далеко. Им казалось, что они самые сильные и на войне непременно бы всех свергли, переубивали, перерезали и прославились бы в почестях и цветах других людей со светлым сердцем ожидая Божьего Рая и благодати.

Однако Андрей, общаясь с криминальными людьми не был столь оптимистичен, так как в своём текущем положении он знал свою беспомощность. Их разговор отдавал припевом кровь, в которой он был грязным исполнителем. А для чего им ещё использовать бомжа? Для убийства, которое от отказался совершить.

- Может передумаешь? «Нам за бомжа даже правительство ничего не сделает», - сказал ему один из людей Ильи.

Солнце светило злой иронией в окно кабинета, похожего по дизайну на какую-то лабораторию. Андрей ответил:

- Пожалуйста, помилуйте! У меня итак ничего нет! Пожалуйста…

- Ты настолько что ли жалкий отброс?

- Да, - ответил Андрей, - Да. Я настолько жалкий отброс. Пожалуйста не надо… Я муху убиваю со страхом сожалений. Я не переживу убийство другого человека. Правда не переживу.

Только человек Ильи стал доставать пистолет, как в кабинет вошёл Илья и Василиса.

- Стой! – прокричала она.

Он остановился, так как шлюху Ильи трогать ему было нельзя.

- Не хочет? – спросил Илья у своего.

Тот холодно ответил:

- Да. Не хочет.

- Божка боишься? – спросил Илья Андрея.

- Как будто ты его не боишься, - сказал с возмущением Андрей.

Илья улыбнулся улыбкой чуть не напоминавшей дьявола:

- Если бы я верил в его пощаду, то да. Я бы боялся. Ты прав. Посмотри на верующих. Ты реально веришь, что страх поможет?

- А ты не думал, что я с тобой согласен, но на этого Бога просто не хочу даже походить. «Он бы несомненно с тобой согласился и убил», - сказал Андрей, - вы в убийстве его власть ощущаете.

- Ого, - удивился Илья, - поподробней.

- Здесь подробнее некуда, - сказал Андрей, - известное понятие искушения. Сначала приятное состояние, а потом тебе крах за это от всего, чем ты жил. И вообще ты в это общество до сих пор веришь. Знаешь… а пристрели.

Илья бы пристрелил, раз просит, но не мог не понять почему. Одно дело просить в надежде на пощаду от смерти, а другое искренне из-за гнёта нашего общества. Смерть от пули менее болезненна, ЧЕМ ДО 90 ЛЕТ ТЕРПЕТЬ УНИЖЕНИЕ.

- Может тогда лучше ты постреляешь с таким-то настроением? – спросил Илья, - это общество всё равно прогнило. Мы просто санитары.

- Увы, здесь всё равно просто так и придётся убивать, - сказал Илья, - здесь ты не остановишь причину, а тем более убийством её не исправишь.   

- Уйти в лес лучше? – спросил Илья.

- Если умирать, то да, - ответил Андрей, - знаешь, как спокойно и хорошо у реки. Я честно.

Илья рассмеялся злобным смехом изверга, это поняв.

- Я ни у кого не попрошу помилования! Ни у этих сук, ни у их власти где бы они не были.

- Понимаю, - сказал ему Андрей, - но они тоже люди. Просто ещё мараться о таких. Знаешь, лучше их просто проучить, чтобы запомнили. Если тебе так нужно убийство – нужно именно проучить.

- Хех, - заинтриговался Илья, - каким образом?

- Как в Китае, - сказал Андрей.

- Поучаствуешь?

- Я плотник, - сказал Андрей, - я гробы больше люблю строить. Может так и проучим? Я тебе гроб, а вы уж кого требуется туда и запихнёте.

- Гроб закажем, - сказал Илья, - от тебя насилие нужно.

Андрею стало смешно:

- Зачем от меня насилие для них? Я лучше в лесу зверя зарежу.

Илья сказал:

- Я думал ты их боишься. Но сейчас я понял, что ты просто их презираешь до такой степени, что даже их крови видеть не хочешь.

- Учитывая даже мои обстоятельства, - сказал Андрей, - у них без этого не лучшие перспективы жить. Они все бояться закончить как я. Так почему бы тебе просто их перед этим не заставить передать тебе имущество, а потом не отправить в лес в гробу живыми? Зачем убивать?

- Правильно мыслишь. Так и сделаем, - разразился Илья злобным смехом.

Девушка же продолжала изучение экономических процессов России методом построения моделей социального механизма работы общества. Частями это всегда получается: все недочёты видно. Исходя из естественных потребностей людей, она анализировала их эмоциональный фон просто по статистики их общения на форумах: агрессия всегда отражает уровень боли и гнёта. Исходя из этого, отзывов людей, мнения отдельных людей о правительстве она исключила фактор зависти к богатству и пришла к выводу, что населению создали искусственное бутылочное горлышко, так как классы людей без зависти к богатству вообще ими исключались по факту. То есть им уже не был нужен даже труд людей: всё построили. Излишки населения изгонялись финансовыми тупиками намеренно. Она точно это установила общим анализом поставленной политики экономического обмена рынков: населению оградили квалификацию, медицину и возможность предпринимательства без собственного капитала не ради власти над ними. Население просто бросили умирать. Она ничего не стала больше делать в этом направлении в этот день: чётче об этом правды просто нет. Конкретика предельная.

Если ты не нужен обществу, что с твоими предками строили этот комфорт, то, вероятно, ты не нужен больше. Но она не боялась: можно в лесу попытаться жить, но не в деревне. В деревне не интересно: так будет им будущее. А надо им за это оставить подарок, либо хотя бы испытать дикость и ужас жизни. В деревне они смогут продолжить гнёт, а там нет. Там их нет. Пусть остаются в комфорте с деньгами и умрут вообще здоровыми. Она рассмеялась злобным смехом, поняв, что и гнёт можно использовать с таким же успехом. С этого дня она принимала всю боль гнёта прямо в сердце, умирая от него сразу с исчезновением всего человеческого сознательно и так и шёл первый день её решения в научных поисках.

А людей всё пугала одержимость дьяволом или бесами. Многим было известно, что одержимость – это просто резонансы с другими людьми и психиатрией это уже было изучено, но они не пытались проанализировать при разборе источники религиозного содержания и люди продолжали умирать таинственными причинами. Многие это исследовали и приходили к интересным выводам, но не брали к учёту тех, кто с ними бы поспорил, а необходимо было ещё и это учесть для проверки стабильности вывода, так как при изучении колдовством или религией спор всегда проверка субъективности явления. Если в споре пошла агрессия, значит для человека смертельная или страшна позиция и она содержит правду об опасности, которая его касается, но он не хочет об этом слышать. Из-за осознания этой опасности люди начали ещё в древности склонять к своей вере других, чтобы не умереть от этого одному. Однако если позиция предполагает хотя бы какую-то пользу для жизни, то она не предполагает заставления верить в это: достаточно хоть прочитать, и он... Читать следующую страницу »

Страница: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10