Поиски благодати

       Есть наиважнейшие постулаты в христианстве: любить Бога всем сердцем и ближнего как самого себя. Это нужно не для Бога и не для ближнего, но, скорее всего, для победы над эгоизмом, без которой открыть чудеса высшего бытия никому не удастся.

       «Ищите прежде Царствия Божия, остальное приложится», – говорит Иисус Христос.

       Царство же Божие есть царство Духа Святого, царство благодати – благодатного и радостного существования, подлинного блаженства. Но поиски благодати тяжелы и недоступны большинству в этой скудной, краткой и корыстной жизни мира сего.

       Первый русский старец Серафим Саровский, несмотря на множество тягот, был зачастую светел и весел, а последний – Нектарий Оптинский – порой мрачноват и трагичен.

       Времена старцев прошли и вряд ли вернутся. Учиться нам не у кого, кроме как на свой страх и риск или же через опытных посредников изучая Священное писание и Священное предание, плюс со вниманием наблюдая за окружающей действительностью.

       Обычный повсеместный человек ныне тяготеет к удовольствиям – слабому прообразу будущей благодати, которая в текущей жизни проявляет себя редкими, едва заметными всполохами.

       Когда житейские удовольствия становятся смыслом земного существования, тогда приходит конец эпохи. Так произошло с античностью, которая в завершающей стадии требовала все больше хлеба и зрелищ, а работать мало кому приходило в голову. В итоге комфортную, богатую и прогрессивную Римскую державу разорили полудикие неграмотные варвары. Цивилизация на многие века была отброшена назад…

       Подобное наблюдаем почти повсюду сегодня. Даже отвыкающие постепенно от еще недавней нищеты китайцы миллионами ездят по некогда успешным странам, получают удовольствия, кушая в три горла, развлекаясь и залезая в долги. (Не исключено, что коронавирус придумали, чтобы остановить их двусмысленное продвижение) …

       Повторю, человеческие удовольствия – слабый намек на благодать. Благодать проистекает из постижения Божественного замысла, тяжкого труда по преодолению себя для подготовки к будущей духовной жизни, не сопоставимой никак с текущей материальной и приземленной.

       Это хорошо понимал великий Пушкин, тяготившийся повседневностью и силой поэтического гения воспарявший в высшие миры. Вот что он написал примерно за полгода до трагической развязки:

Отцы пустынники и жены непорочны,

Чтоб сердцем возлетать во области заочны,

Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,

Сложили множество божественных молитв;

Но ни одна из них меня не умиляет,

Как та, которую священник повторяет

Во дни печальные Великого поста;

Всех чаще мне она приходит на уста

И падшего крепит неведомою силой:

Владыко дней моих! дух праздности унылой,

Любоначалия, змеи сокрытой сей,

И празднословия не дай душе моей.

Но дай мне зреть мои, о, Боже, прегрешенья,

Да брат мой от меня не примет осужденья,

И дух смирения, терпения, любви

И целомудрия мне в сердце оживи.

       Речь здесь идет об известной молитве Ефрема Сирина «Господи и Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия (желания властвовать) и празднословия не даждь ми (дай мне)…» Ее же называют кратким изложением Евангелия. Александр Сергеевич хотел бежать от повседневного зла и сумел сделать это, мучительно умирая и раскаиваясь в совершенных ошибках, свойственных всякому человеку. Вспомним еще:

На свете счастья нет, но есть покой и воля.

Давно завидная мечтается мне доля —

Давно, усталый раб, замыслил я побег

В обитель дальнюю трудов и чистых нег.

       Пушкин напрямую упоминает про обитель благодати, ибо нега – синоним блаженства…

       Помыслить о благодати без образования и культуры, которые мы утратили, невозможно. Так что поиски ее предстоит возобновить через какое-то время, если нынешний эпизод деградации будет лишь эпизодом.

02.03.2020

 Михаил Кедровский