ЦАРСКАЯ поэма-симфония

                П о э м а - с и м ф о н и я



                      ВСТУПЛЕНИЕ

Полумрак. В глубине сцены – обгоревший  остов деревянной избы; на её передней части – уцелевшие ступеньки от крыльца и наполовину -  стенка с оконным пустым проёмом. Над избой – колокол.

Слышится звуки ветра-суховея.

(С правой стороны показывается юродивый Николка.)


                        НИКОЛКА

Невозвратное, Невозвратное,
Что так сыпешь песком в глаза?
Что ж так выколотыми глазницами
Провожают твои образа?


(С левой стороны начинается медленное шествие народа: Царская семья, её приближённые«белые» офицеры, священники, дети и женщины, старики, - словом, весь русский народ во главе со своим Государем. Все -  с прострелянными лбами, с разбитыми иконами и свечами в руках..)
(Николка переходит им дорогу - и идёт к избе.)


Провожают в равнины чёрные – 
То ль от пахоты, то ль от похоти, -
Где молитвы чуть слышны скорбные
В грохоте.
Где в порушенных хатах
Обиженный
 Умом тронулся ветер –
и  прячется;
Где клоками свисают -
повыжжены -
Небеса и испугано
Пятятся;
Где, в страданиях не упасенная,
Погребенная душенька заживо 
Тащит глыбы земли многотонные…
Кто здесь только  по ней не хаживал!
Чужеродного дикого
племени
Господинчиком едет-возносится!
Средь поганого этого 
семени
Ничего ни растёт, ни рОдится.
И затоптаны в прахе 
умильные
Удалых наших песен
коленьица…
Слышно только в утробе 
могильной
Стонет, стонет
бессмертная пленница.

               ПЛАЧ ЮРОДИВОГО
(Николка проходит сквозь толпу, которая удаляется совсем, и выходит на авансцену.)

Ах ты, Господи, не воротится!
Погубили,  да возлюбили.
А теперь ничего не хочется,
Кроме Были.
Быль былинная – вековая пыль.
То святая пыль, поклонялись ей.
Ветр  безумный –Ух! – и другая быль
От неведомых проросла корней.

                                  П а у з а.

А Николка юродивый, сам с вершок,
Возьми да и капни корешок…

(Вытирает слёзы, размазывая их по лицу.)

           Да Божьей милостью упасён…
 
(Слышится тихий колокольный звон.)

           «Бом, бом». – 
           Слышь? По ком это он, по ком?


              НИКОЛА – УГОДНИК

Не знаешь ты по ком немолчный звон?
(Николка пугается и прячется.)
Спроси себя, коль плач в душе и стон.
Услышишь имя и своё ты и моё
И чашу истины наполнишь до краёв.
И слёз своих утишишь ты потоки.
Крылами Духа пролетишь и все истоки
Поймёшь и станешь в помыслах  и строже и свободней…

НИКОЛКА

Ей-богу, страх сковал меня! Кто ж ты?

НИКОЛА-УГОДНИК

Хранитель-Ангел  - Никола Угодник.

(Николка крестится. Выбегает из укрытия и смотрит на святого, который появляется над крышей дома у колокола.)

С тобой в симфонии терзать начнём мы клеть.
(Дай, Господи, нам силы отпереть
Замки пудовые, где пленница-Душа,
О коей плакал ты, томится чуть дыша.)

Не знаем мы, где, пав в изнеможенье,
Вопль издадим, где песней воспарим;
А где – молитвой кто, во вспоможение,
Сам к нам пожалует, как вещий Серафим.
Но говорю: сложив лишь пару строк,
И  автор наш не знал, сколько дорог
В мгновение сплелось, как вздумал он начать.
И дерзость эту не ему венчать.

(Ударяет в колокол.)

Т е м н о.



Ч А С Т Ь  П Е Р В А Я

 Ангел-Хранитель, Николка юродивый, Государь Николай||

Постепенно наступает утро. Заметен  лишь небольшой отсвет с востока. В окне избы отчётливо виден телефонный аппарат времён последнего русского царя.


НИКОЛА-УГОДНИК

Вставала неба благодать  там, на восходе.
Ночь уходила, а, казалось, нет конца ей.
Он не уснул в неистовой работе: 
Гул топота, стенанье и бряцанье.
Он не уснул  -  и - белое  на чёрном,
И чёрное  на белом  - каруселью.
И облаком прозрачным и тлетворным
Вставало небо над его постелью.
Давили руки цепью у затылка,
И голова, что колокол звенела…


(Выходит народ с уже чистыми лбами в белых одеждах балахоном. Выносят огромный щит, на котором лежит Государь Николай Второй; выходят на середину и ставят его на  некое возвышение, покрытое саваном.)


          НИКОЛКА
(кружась среди народа)

Сосуд Божественный! Не уж-то, как бутылка
Простая на осколки полетела?!

(садится у подножия и плачет)


НИКОЛА-УГОДНИК
  (бьёт в колокол)


Звон - осколков
Звук - пустой!
Как - щелчок
Затвора: - «Стой!
Кто - идёт?!
- Никем - не узнан.
Пусто, - пусто,
Пусто, - пусто…
Пусто -  той,
Как пухом - устлан!

(Звон колокола сливается и перебивается, в конечном итоге, длинным звонком телефона, повторяющимся несколько раз. В это же время опускается огромная рама окна «крестом» на всю сцену. Почти рассвет.)

НИКОЛА-УГОДНИК

Звонил телефон.
Так давно, что  развился в голос.
И светлело окно,
Как светлеет седеющий волос.
Чем слабее объятия тьмы,
Тем дыхание легче.
Но тихи уста и немы –
И сознанье далече.

И не вырвать ему вовек
Из себя – плен, себя – из плена.
Как Земли сумасшедший бег,
Пригвождён во Вселенной.

Звёзд кружится бредовый диск –
Ловко брошенная тарелка.
Лучевая взметнётся стрелка –
И послышится… взвизг!

(Звонок телефона несколько раз повторяется в тишине. Николка, бегая то к телефону, то к Государю, порывается взять телефонную трубку, но не решается.)


Звонил телефон.
Так давно, что не смолк доныне.
А ему только – стон,
Тихий стон неподвижности стынет.

А  Ему – только день и ночь,
Их скупое отличье;
Оттолкнувшее прочь 
Обличье.

Настороженный сам на себя,
Самому себе – зов и отклик,
Произносимым «мя», «бя»
Перерезанной глоткой.
Погоняй, сумасшедший бег
Растряси до глубин Святую!
- Вот, послушайте, Человек,
Нашу песнь простую.



НИКОЛКА ЮРОДИВЫЙ
(Выходит на авансцену и поёт.)

          Песня

Ночь и степь.
Работники вповалку.
- Мама, спеть! –
- Ну, слушай свою мамку:

Спи, сыночек мой, усни, Господь с тобой.
Слышу, носится по ветру тяжкий вой.

Но не бойся, слышу – тихий топот скор.
То Святой Георгий вышел на дозор.
Спи, мой мальчик…
Крепко мамочка дремала.
Дрогнул пальчик, и ты встал, и одеяло,

Как скорлупку сбросил и пошёл.
Топ да топ – тебе не страшно и свежо.

Топ да топ – как будто кто позвал
Ранней ранью, и никто не услыхал.

Топ да топ, – дорог не различая, -
Крутолоб, - свою лишь замечая…

Для чего подрос так крепок ты и смел?
Топ да топ. Едва ходить уразумел.

В ползунках с прорвавшейся стопой…
Растворился, словно не был, образ твой.

Горизонт вставал колючими тисками.
Мальчик, страшен жребий твой! Искали,

Знать не ведали, как жаждою сомлев,
Под палящими лучами землю ел.
И нашли… лишь одежонку тут и там.

Степь играла и шептала: «Не отдам».


НИКОЛА УГОДНИК
         (грозно)

Заклинаньем звучало в мозгу
И неверьем смущало,
Что написанное в строку
Вдруг легко зазвучало!
И пошло! И пошло по умам,
Как волна по равнине,
И все вспомнили, вспомнили там
Об истерзанном сыне.
Что истерзанный - вечного пусть! –
Сна не ведает, страждет во прахе.
Что всё тянется, тянется путь,
В жутком пройденный страхе.

(Бьёт тихо в колокол, но всё с большим нарастанием.)


           ЮРОДИВЫЙ НИКОЛКА
(Мечется в окне на авансцене.)

Сквозь тучи луч не проскользнёт.
Скупой рассвет похож на вечер.
С ужасным стуком распахнёт
Окно всё тот безумный ветер.
И вместе с ним – внезапный гость,
Тревожный лязг разбитой полоти:
По мостовой стучала трость,
И падал колокол напротив.
И пробивался ярый крик,

(звонит телефон, сливаясь со звоном колокола)

Сопровождающий паденье.
И только он земли достиг –
Забвенье!

(Звучат одинокие безответные звонки телефона. Николка подползает к телефону и плачет.)

АГНЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ 
НИКОЛА УГОДНИК

Звонил телефон.
Прорывался сквозь бред и виденье.
Звонил телефон.
Словно за руку брал, теребя.
А день наступал.
И откуда-то выросли тени

(Государь поворачивает голову и оглядывается вокруг.)

Он вдруг их увидел. 
И видел как будто себя.

(Государь встаёт и смотрит на тени и на белый холм из савана. Николка пугается.)


Узнал… или что-то ему подсказало…


  ГОСУДАРЬ НИКОЛАЙ ||

Бесформенный холмик 
и длинная тень от окна
Крестом, словно росчерк пера 
на конверте, упала,
Отчётливо. Будто произнесена.
(Подходит к окну.)


НИКОЛКА

Какие же двери
открыл он, что ясно так видит?
Иль снова виденья
 и бред - и конца ему нет?
Но, нет. Не по чувству, иль разуму, 
нет, по наитью
Скорее он понял 
воскресшие чудом каким-то 
и тени и свет.

(Юродивый и Государь легонько кружат окно, которое уже и как бы конверт.)


НИКОЛА УГОДНИК

Но росчерк являл:
«Сей был жизнью допущен ко смерти».
Стоят все печати, 
все цифры, где нужно, стоят.


ГОСУДАРЬ

Но имя моё?..
Что там?! Что на конверте?


НИКОЛКА

Лишь цифры и даты,
Лишь даты и цифры пестрят.


ГОСУДАРЬ

Ни званья, ни имени…
Кто же я? Раб или воин?
По косточкам – остов,
По капелькам – кровь размели.
Пригоршней земли, столь удобренной,
Кем-нибудь нынче освоен…
Ну, что ж? 
Кто бы ни был народа всея Земли:
Слуга, иль помещик,
Солдат, самодержец, крестьянин…


НИКОЛА УГОДНИК

Он взял за основу
 беспамятства – кем бы ни быть.
И вспомнил нечаянно:
 «Часто, бывало, потянет –
Любимое дело – 
рубить бы дрова и рубить.

(Государь подходит к плахе с топором и поленьям, берёт в руки топор.)

И вмиг набросала картину 
кисть воображенья.
Он видит, как бьётся топор 
о живые поленья,
Он чувствует сил 
молодящихся злую игру!
Удар! – и пенёк улетает, 
как пыль на ветру…
Но вместо полена 
взвивается вдруг голова!


(Государь в ужасе отбрасывает топор и закрывает лицо руками.)

ГОСУДАРЬ

О-о! Я потрясён, 
как судьбы приоткрылась канва…

(Идёт и снова ложится на щит.)

Окно исчезает. Сцена постепенно затемняется.

НИКОЛА УГОДНИК
Он плакал.
Жгла слёз ядовитая сочность.
Текли они бурно. 
Откуда-то, Бог весть, 
Текли.
Куда-то текли 
по корням, по ходам 
водосточным,
Всё вглубь – и, скопившись, 
к поверхности с силой скребли.

НИКОЛКА ЮРОДИВЫЙ
Он плакал.
И дождик слепой за окном рассыпался.
Он плакал.
А солнце лучами 
тихонько спускалось с высот.

(Ходит вокруг Государя, видит, как сгущаются сумерки, пугается внезапного виденья.)

 И тень исчезала.
Прозрения миг растворялся.
И вечер подкрался – 
голодный мяучащий кот.

Вдруг хлопнула дверь!
Звонко скрипнув на всё мирозданье.
И кот не успел проскользнуть,
Выбрав явь или сон.
И страшно кричал,
Когда лапы – передние, задние –
Расстались навеки друг с другом…
А-а!.. а-а!.. Телефон.

(Монолог Николки перебивает звонок телефона. Сцена темнее. А в темноте продолжают звучать звонки.)

ЗАНАВЕС
 

Продолжение следует.

© Copyright: Лека Нестерова, 2011
Свидетельство о публикации №111080400739