Сорок - сороков ВРУНЬКА-ВЕРУНЬКА

ВРУНЬКА-ВЕРУНЬКА

Жила себе на этом свете,

Ни много и не мало лет

Одна курносая девчонка.

Аж целых двенадцать лет.

И вы можете представить,

Ученая все знала наперед.

Где, как и что поставить,

Как сад растить и огород.

А если даже, очень врала,

А ведь, могло такое быть,

То виду она не подавала,

Она могла серьезной быть.

А если даже попадалась,

Вздыхала очень тяжело:

- Ну, как же вы заврались,

Ай-яй, как вам не повезло.

Зато люди голову ломали:

- Мы как же соврать могли?

И долго озабочено стояли,

Своей не поднимая головы.

Затем они рукой махали:

Настали нынче времена,

Взрастили, сеяли, пахали,

И были не плохие семена…

Но девчонке, хоть бы что:

Их разыграла: ну и пусть,

И получилось так смешно,

Сразу разлетелась грусть.

И всё же ей тоже тяжело,

Я всё прекрасно понимаю,

Так врать ребята - нелегко,

Сам врал, и потому я знаю.

Здесь природный нужен дар,

Нам грешным, где его занять?

А попался, нелепейший удар,

Так лучше - никогда не врать.

И Господь шельму метит,

Ведь так в народе говорят,

Щедро сыплет конопушки,

И по всему лицу они роят.

А тех, у Веры, и не счесть,

И не случайно все совпало.

Не будь то месть иль лесть:

Она бы в сказку не попала.

И старушки, вот болтают:

- Знать, девчонка не в себе,

И хоть мудро «заливает»,

А однако, тут быть беде».

Так всё оно и получилось,

И не зря в народе говорят:

- Пусто дыркой обратилось

И так обозначило свой ряд….

Раз Вера пошла по грибы,

И дубы называет осиной.

Те крестят с опаской лбы,

А маму назвала дубиной.

И мама, тяжко вздохнула:

- Доченька, тебя обманули,

Осинки без ветра дрожат,

А дубы богатырями стоят.

И спутать их вовсе нельзя,

Ты засорила дочурка глаза.

А Верунька, глаза закатила,
- Такой вот меня, ты родила.

Как сяду я здесь на пенек:

Святую я правду сказала,

И буду сидеть весь денек

И мамаше на дом указала.

А матери сильно обидно,

Что её дочка такая растет:

От обиды и неба не видно,

Но кто же её горе поймет?!

Без мужа дочку растила

Порой и себя, обделяла.

И жизнь бывала не мила,

Но дочка горя не знала.

Уже минуло десять лет,

Как муж ушел и сгинул.

И с тех пор его всё нет

Пропал, иль их покинул.

А слухи, разные, ходили,

Один страшней другого,

И даже что-то находили,

А кто сказал - нет такого.

Вдруг откуда ни возьмись,

А старичок ей объявился:

- Да ты, голубка, не тужись,

И вся слезами не залейся».

Играет улыбка в его бороде,

И весь он сияет от счастья:

Здесь места  не будет беде,

Мы вигом развеем ненастье.

А сам дед сухенький такой

И не подумать, что весомый,

Но очень добрый и простой,

Да как  родничок – веселый.

С ним и солнце улыбнулось:

Развеяло тревожную грусть,

Словно ребёнок, проснулось,

От небесных избавилось пут.

Здесь и Веру осенило:

Неспроста такая сила,

Что волшебнику дана,

И сошла она с пенька:

- Ах, дедочек наш родной,

Мы тебя с утра заждались,

Где ж ты ходишь стороной?

Мы еле-еле повстречались.

Так, и сыплется враньё

Да что в пустое решето:

Там, слышно, прибывает,

А туда глянешь - пусто!

И волшебник это знает,

Всё с улыбкою молчит,

И не часто так бывает,

Пусть дочурка говорит.

И котенка ей в подарок,

Всего пушистого он дал:

- Вот маленький рысенок,

Он, без мамы бы пропал.

И по солнечной полянке,

Ребятки носятся вдвоем,

Все катаются по травке,

Всё за солнечным лучом…

Слушал дед прекрасно,

Он, и без мамы это знал:

- Всё понятно и всё ясно,

Но теперь и час настал.

- Я забираю вашу дочку,

У меня пусть, погостит.

Еще рано ставить точку,

Коль не ясно, где болит.

Но душа ведь излечима,

С умом тут надо подойти,

И еще она легко ранима,

Надо ключик к ней найти.

Сильно Вы и не горюйте,

Этот ключик мы найдем,

И слезинки зря не лейте,

А мы, пожалуй, и пойдем!

И как шагнули за колоду,

Сразу лес всех проглотил.

Через ключик, через воду,

Их след воды не замутил…

И хоть деду верила свято,

В слезах заявилась домой.

Обещала деду не плакать,

Но мамы не бывает такой.

А людей не коснулась печаль,

Даже как-то спокойнее стало,

Им Веру нисколько не жаль,

И будто вовсе ее не бывало.

Только друг её Гоша скучает:

Гоше, скучно без Веры расти,

Ходит к маме и все докучает,

Хочет в лесу Веруньку найти.

Весело дразнится эхо в лесу:

- Гоша, привет я тебе принесу.

Только в закате теплое лето,

А дружку привета все нету.

Сидит мальчишка скучает

И дома очень тоскливо ему.

Но волшебник всё замечает,

Взял и подсел вдруг к нему...

- Похоже, что я заблудился,

И дорогу не смог я найти:

Не знаю, как тут очутился,

А домой одному не пройти.

Незаметно я сбился с дороги.

И сокрушенно рукою махнул:

Всё несут не туда меня ноги,

И где я с тропинки свернул?

- Не печалься дедуля, не надо, -

Так утешает, мальчишка его:

Тебе родничок вот в награду,

Чистой водицы испей из него.

Взял берестяною кружкой

И бережно деду её подает.

Чтоб глади ее осторожной.

Не вспугнуть - не пролить.

Ожила природа мгновенно

И солнце засияло в лучах,

Звон нарастал постепенно,

И добро лучилось в глазах.

А живое - оно  всё понимает,

И мимо добра, не пройдешь.

И, в жизни, так ведь бывает,

Что посеешь, то и пожнешь.

Ты достоин славы, мальчишка,

И стучит доброе сердце в тебе:

Похвально, что ты не лгунишка,

Почувствуй чистую силу в себе.

К Гоше рукой прикоснулся:

Возликовала природа вокруг,

В лучах мальчишка светился,

Разрастался светящийся круг.

Но на мгновенье споткнулся,

Стал чарующий свет угасать.

И к дедушке снова вернулся.

А добрую силу как не узнать.

И Гоше открылась сразу

Эта тайна незримая нам,

Она не для нашего глаза,

Живёт по лесам и полям.

Эта трава крепче железа,

Оно для неё - что молоко.

А вот, от пули, от сглаза

И увидишь ты всё далеко.

И даже откроются клады

Золота, не касайся рукой,

Тебе оно просто не надо

Счастье - в сердце твоем.

И жизнь не меряй годами:

А сколько ты сделал добра.

Добро ведь вечное с нами,

А зло не доживет до утра.

И о Вере ты не печалься,

Веру надо ещё воспитать.

Добро - в сердце родится,

Его не купить, не занять.

А зверюшки, что малые дети,

И на добро отвечают добром.

Они - великий учитель на свете,

Мы тоже когда-то, это поймем.

И в воде отразилась Врунька,

Сейчас Веру трудно, так звать.

Добрый рысенок с ней Ромка,

И Боря, нашедший в ней мать.

Он суётся, губами в ладошки,

И так просит умильно поесть,

Разъезжаются лосиные ножки,

И всё норовят в чашку залезть.

С ним обедает и Ромка

Кот, совсем уже герой.

Оттесняет тот лосенка

И шипит порой змеёй.

Ну а мама, всегда мама.

Лишь бы детям хорошо:

- Подолью вам, если мало,

Только ешьте - не спеша.

Сиротинушки-детишки,

Ну попробуй им соври.

Ведь они ещё малышки

И не знают слова «ври».

Оно ведь и не нужно

Надо как-то отвыкать,

Это даже и не сложно

Им не надо это знать.

Где поели, там уснули,

Убаюкал крепкий сон,

Рысёнок там мурлыкал

Говорил всё сказку он.

Говорил своей он маме,

И Борьке, другу своему,

Во сне весь разметался.

И очень сладостно ему.

А звери ходят осторожно,

Чтоб детей не разбудить.

Мешать им невозможно!

Трудно деток не любить.

Не дремлет мудрая ворона,

Зорко смотрит всё вперед:

- Не замечу - старая попона,

Вдруг разбудят, вот народ!

Слетит, поправит ветку,

То скорей, опять на сук.

Спите, милые, вы детки,

А сердчишки тук да тук.

И улыбается волшебник,

Видение - радостно ему:

- Держи! На Гоша, пряник,

Только равных нет тому.

Порасписан он волшебно:

И где найдёшь ещё такой.

Так и суетятся ребятишки,

Вокруг движутся - гурьбой.

Повернул его - тут Вера,

А вот так - лосенок вдруг.

Тут еще рысенок  Ромка,

Всё ходит весело вокруг.

Ты снеси в подарок маме,

Торопись, порадуй ты её.

Им до встречи еще рано,

Но все же - жалко мне её.

Здесь вот ягоды лесные,

Тут грибы, а также мёд.

Все припасы, да лесные

Тебе медведь и донесет!

И загрузили под завязку:

Тот тропинки мимо прёт

Норовит всё мимо сказки:

Миша прёт, как в огород.

- Нет Потапыч, так не надо,

Ты нас, людей, поуважай,

А мы дадим тебе награду,

Да пригласим, на урожай.

Всё сделай друг, как надо!

Так вразумлял, его старик:

- Или мед вам не в награду?

Тут и гонор Мишин сник.

Врассыпную все собаки

Поразбежались, кто куда.

Все без драки побежали,

Раз медведь пришел сюда.

Мужики сидят, по хатам

А бабы сразу под кровать:

- Ох, дадим мы супостатам,

Да если будут нас искать.

Но трусишек, не искали:

Посидят пусть до темна,

Чтоб штаны не намочили,

А иначе, конечно срамота.

А со временем, и стихло,

Даже скучно, всё пошло.

А про Веру и не слышно,

И ждет вестей опять село.

А Георгий лечит травкой,

Так в народе все зовут его:

И с бумагой и без справки,

Он известен очень далеко.

Дом открыт и даже ночью:

Ну и надо же такому быть,

Сам ведь вровень с печью

А ведь умеет народ лечить.

Всё судачат так старухи,

Но идут ведь на поклон:

- Мы старухи – вековухи,

А силен ведь, хоть зелён.

Но и тут не без злодея:

Знает лихоимеца село.

Калистратку да злодея,

Ветром в лес, и занесло.

Тот баловал ружьишком,

Бывал и на руку нечист.

Были и темные делишки,

Только не был он речист.

Где его, какой дорогой

Когда в село, и занесло?

Этого - никто не ведал

Все это было так давно.

А тот держался на отшибе,

От людских подальше глаз.

Не любил он солнца в небе,

Порчу слал да людям сглаз.

И был еще он кровожаден,

По нему бы – кровь рекой.

До пыток страстно жаден,

Мог удавкой, мог и рукой.

Его даже звали людоедом,

Но никто не подтверждал.

Кто сказал, никто не ведал,

А Калистрат тот не болтал.

Лишь ехидно улыбнется

Нос крючком: из бороды,

А лицо злодея остается

Без движений - без беды.

И не лицо - скорее маска,

А только нет страшней её.

И с чертями свистопляска.

Наказанье, глянуть на нее.

И вдруг в чаще оказался,

Но совсем не просто так.

Медвежоночек попался,

И в петле скулит простак.

Пусть плачет и канючит,

Вдоволь умоется в крови,

Калистратка всех научит:

- Ты громче мамочку зови.

Тут понаставил я капканов,

Здесь я сам сижу с ружьем.

И, медведей, как тараканов,

Мы всех со света изживем.

И ружье рукой он гладит,

Да в предчувствии крови.

И к стрельбе его уж ладит,

Веселее! Маленький, зови!

И на цепях сидят медведи,

И в петле, в крови малыш.

И ружье давно на взводе,

Плохо старый, ты шалишь.

Звери  на крик сбежались

И не знают, как им помочь.

Ведь и раньше попадались,

Будь то день, а чаще - ночь.

И под выстрел Вера стала,

Лег под ноги Ромка вдруг.

Борька бьет вора в мочало:

И смешалось  всё вокруг.

И молча бьются насмерть,

Всё замелькало - не понять.

Однако, силенок маловато,

А только, где же их занять?

Тут ворона с целой стаей,

Пух летит и сыплется перо:

- Все мы в битвах побывали.

От ее бойцов вокруг черно.

А сила черная со злодеем,

Её героям трудно одолеть

Но всё равно мы одолеем.

Так на цепи ревёт медведь.

Он порвал усильем звенья,

Хоть и лапы сразу в кровь.

И с капканом всё  везенье,

Герой обрел свободу вновь.

Калистратку сгрёб он в кучу,

И ногой его, скорей в капкан,

- А вот сейчас, злодей,  научим,

Да коль момент такой настал.

И петлей охотника опутал,

А лапой ухватил за бороду.

Чтоб тебя никто не спутал,

Я по селу вражину поведу.

И так в село, герои заявились,

И было здесь на что смотреть.

Все люди добрые  дивились:

- Вот так умный, - хоть медведь.

Потапыч всех с поклоном

Пригласил сойтись на сход.

Чтобы осудили все злодея,

Раз опозорил людской род.

Калистрат, конечно, трусил.

Стал совсем никчемный он.

Жалкий и трясся, и уросил,

И всё позабыл на свете он.

А сиротки, что былинки.

Им, и злодея также жаль:

- Не оставим мы пылинки, -

Злой мужик один кричал.

А другой - огня побольше,

И злодея, пятками в огонь,

Пусть пляшет и подольше,

Ведь заслужил же кару он…

Тут волшебник объявился,

Прервал весь жаркий спор.

Он сам ко времени явился:

Не огонь, вода и не топор.

На вид поставлю лиходея

Сразу же, на околице села,

Чтоб плевали все в злодея,

Может, и еще нужда была.

И как пень трухлявый,

Чтоб стоял он на показ.

И даже стон визглявый

Исполнялся как приказ.

Все на том и порешили:

В этот день и тот же час,

В пень злодея обратили,

Стал он людям на показ.

Теперь народу праздник:

Все гуляют - и стар и мал.

А хозяйки да в заказник

Гостям припасы подавай.

Но ударили вдруг струны,

Залилась во всю гармонь,

Гуляет люд  наш русский,

И вот теперь его не тронь.

Лихо пляшут тут медведи,

Они все хромые, как один:

Но ничего, ведь мы соседи,

И мы теперь на том стоим.

А ворона да в платочке,

Стала бабка – хоть куда!

- Сюда рюмочку, и точка,

И салатик двигайте сюда.

А всего и не расскажешь,

Зато места хватило всем.

И чудеса те не покажешь,

А обидишь, то насовсем.

А герои наши с мамой,

Все вокруг неё гурьбой:

С мамой, самой – самой,

Мы к тому всё и ведем.

Семья теперь большая.

Надо детям где-то жить,

И волшебник всё решая

Чудеса пошел вершить.

Домик вырос, точно в сказке,

И второй такой не сотворить.

Было всё здесь по подсказке:

И чтобы героям  легче жить.

А вокруг взметнулись ели,

И ближе к дому вырос сад.

И на чудо-ели птицы сели:

И теремок гостям был рад.

И на радостях наш Борька

В лицо стал Веру целовать.

Где веснушек было сколько,

И веснушки стали исчезать.

- Ты глянь, красавица какая!

Тут восхитилась даже мать:

- Ты моя волшебница лесная,

Тебя Вера, просто не узнать!

Роман, как самый главный,

Первым двинулся в жилье.

Буду я жилец  исправный,

И если я хозяин, то всё мое!

Наведу я здесь порядок.

И всяку нечисть изведу.

Будет в доме да достаток,

До ума всё сам и доведу.

А под крышей вижу место,

Тот теремок, конечно мой.

Чтобы не было нам тесно…

Вот Роман хитрец какой.

Вот так, всё и порешили,

Как и где да будут жить.

Только, видно, поспешили,

А надо в деле не спешить.

И волшебник расставил

Сразу точки все над И.

- Я место там еще оставил,

И вскоре гостя ты прими.

Он, к Светлане обращаясь,

Тут маму по имени назвал.

- Я для Вас теперь стараюсь,

Взял и гостя к вам позвал.

Он служивый да радивый,

Веселый и вовсе не дурак,

Ко всему еще - правдивый,

Ему цена рубль - не пятак.

Вы по ходу разберётесь,

Сами, где да что да как,

Да, глядите, и сойдетесь,

А я загостился тут и так.

Пред народом поклонился,

Всех светом ярким озарил,

Потом взял и растворился,

А людей счастьем одарил.

И зажил народ счастливо.

Ценя то волшебное тепло,

Зажил богато и красиво,

И то тепло до нас дошло.

Если скажете, что мало,

Так то волшебное тепло.

Кому мало и не достало,

Значит, время не пришло.

17 октября 2000 г.