КЛЯТВА
(быль)
Эта история произошла с моей школьной подругой, одноклассницей. Я была свидетелем трагедии ее жизни, видела злополучную записку – она, эта записка, нашлась спустя девять лет, в стопке старых открыток, которые дарил Тамаре с любовью ее, тогда еще – будущий, муж…
Тамара с Павлом встречались три года, и поженились по большой любви. Но, словно по какому-то проклятью, безоблачное счастье очень быстро кончилось.. . Прошло совсем немного времени, и вдруг Павлика словно подменили. Он стал кричать на жену, грубить, оскорблять, постоянно был чем-то недоволен. Тамара невыносимо страдала, а он каждый раз раскаивался и клялся, что больше не будет. Она жила с разодранным сердцем, но о разводе даже мыслей не допускала, - молодая любовь глубокой болью сидела в сердце и не поддавалась здравому рассудку. Тамара не могла представить жизнь без него, без той неземной любви (как ей казалось), которая их соединила, отказывалась верить, что эти обидные слова она слышит от своего любимого Павлика, который совсем недавно называл ее лебедушкой, весной, ласточкой… Она верила, что этот кошмарный сон исчезнет, как только она проснется…
Но кошмар не исчезал. Изо дня в день, из года в год… И однажды муж поднял на нее руку, ударил в ухо, лопнула барабанная перепонка… Тамаре от неожиданности и от чудовищности происшедшего, не было больно. Она просто села на край кровати и молчала.
Павлик испугался, стал исступленно просить прощения (в который раз!):
- Прости… прости… Я скотина! Такое больше не повторится – я клянусь!
Когда любовь болит дикой болью, физическая боль не чувствуется, и ты не знаешь, что делать, - так хочется поверить! Она уже не раз слышала пустые раскаяния. Но как хотелось поверить!.. Еще раз…
Он целовал ей руки и повторял:
- Всеми святыми поклянусь, лишь бы ты мне поверила!
- У тебя нет ничего святого – тихо прошептала Тамара..
- Клянусь! Клянусь! Чем поклясться? – Чем хочешь – поклянусь!…
Ища хоть какого-то спасения от душевной боли, не желая верить, что любовь мертва, она проговорила медленно и отрешенно, глядя в одну точку мимо Павла:
- Поклянись своими родителями, что больше никогда не будешь повышать на меня голос, оскорблять и поднимать руку.
- Клянусь своими родителями! - воскликнул он, не задумываясь.
Он сделал это так легко! Тамарино измученное сердце заныло от безысходности. .
- Завтра ты забудешь клятву, как всегда… Я больше не могу…
- Не отрекусь! Ну хочешь, - напишу расписку, чтоб ты поверила?
Тамара с тупым равнодушием посмотрела на него, не понимая, о чем он… Так и не врубаясь в абсурдность происходящего, она зачем-то проговорила:
- Напиши.
Он быстро написал на попавшемся под руку неровном клочке бумаги: «Клянусь своими родителями, что никогда не буду оскорблять тебя и поднимать на тебя руку», поставил подпись и дату, и подал Тамаре.
Но как хотелось поверить!... Как утопающий хватается за соломинку, она пыталась уменьшить боль души любой, даже самой постыдной надеждой.
Конечно же, клятва очень скоро была забыта. Разряжаясь сквернословием в адрес Тамары с поводом и без повода, он не стыдился ни детей, ни соседей. Уйти Тамаре было некуда с двумя малолетними детьми, они жили за тридевять земель от родных, которые могли бы приютить, посочувствовать хотя бы. Ей некому было даже поплакаться в жилетку. И проклятая любовь не отпускала, давила, словно тяжкий приступ астмы. А сам Павел и не думал уходить от неё, снова и снова просил прощения и клялся, что любит…
И вдруг, спустя 9 месяцев (от даты в записке) пришла телеграмма - умер отец Павла, неожиданно, от обширного инфаркта, прямо на автобусной остановке… Ему было 65 лет.
Её Павлик бился в истерике, колотил кулаками по шкафу и ногами о стену. С дикой яростью кидался на Тамару, обвиняя в смерти отца. На нее сыпалась неслыханная брань и оскорбления. Тамара принимала все, как должное, даже не защищалась, рыдала и жалела мужа. Было нестерпимо больно и страшно…
Но даже скоропостижная, странная смерть отца не послужила ему уроком! Павел не верил ни в какую мистику. И «изысканная» нецензурная брань в адрес жены стала для него постоянной привычкой, а Тамара давно уже не реагировала так болезненно на эти «ласковые» слова своего мужа.
Вдруг, спустя 9 месяцев после смерти отца , 9 марта, мать Павла, не знавшая в своей жизни, что такое головная боль, никогда не прибегавшая к помощи врачей, вдруг попала в больницу с инсультом…
Тамара была в истерике, пыталась напомнить Павлу о клятве, об отце, но это приводило его в дичайшую ярость. Он готов был порвать её на куски, считая одну жену виновной в этих бедах. Тамару вдруг осенила мысль, что надо бы сжечь ту записку. Но она перерыла весь дом – записка словно сквозь землю провалилась. Долгие поиски были тщетны, записка так и не нашлась.
А свекровь, пролежав в больнице около месяца, полностью восстановилась, и казалась еще здоровее, чем была.
Тамара с Павлом жили по-прежнему своей «счастливой», обычной жизнью. Павла не испугало и это предупреждение свыше… Он не считал нужным задуматься об этих странных событиях, - ведь матери тоже было всего 65 лет, и она всегда была совершенно здорова.
Но ровно через 9 месяцев, 9 декабря, она скоропостижно умерла от инфаркта, прямо у себя во дворе…
Девятки,… столько девяток…
Тамара искренне любила родителей Павла, у нее с ними никогда не было конфликтов, и она не желала им зла. Она наивно верила, - как же жить без веры? – что родители – это самое святое, что есть у Павла.. Она это знала. Ведь даже у злых людей есть что-то святое!.. Она пыталась любым способом, как могла, защититься от нестерпимой боли, защититься от своего любимого… Бог определит степень ее вины.
***
После этих событий прошли годы. Ничего в жизни Тамары с Павлом не изменилось, только дети выросли да разъехались, да как-то само-собой получилось, что еще в 45 дет стали спать, да и жить в разных комнатах. В одной квартире, но каждый – у себя…
А однажды Тамара предложила мужу съездить в Жировичский Храм.
Когда Павел подошел к Святой Иконе Божьей Матери, Тамара увидела, что с ним что-то не так, – Павел нервно ёжился, суетился, озирался по сторонам; наконец, быстро пошел к выходу… Тамара, наскоро поставив свечи, вышла вслед за мужем. Он стоял за воротами Храма и ждал ее.
- Что случилось? – спросила она. – Почему ты ушел?
- Мне вдруг плохо стало, как-то не по себе… ,Ломит, ноет в груди… корёжит всего… Не понимаю, что такое… Жутко стало… страшно… Не могу я там находиться.
- Ладно, давай приедем в другой раз.
Но и в другой раз, и в третий, - как только Павел подходил к Иконе Божьей Матери, ему становилось беспокойно, тревожно, непонятный дискомфорт, который он не мог объяснить; он себя там плохо чувствует, сердце ноет и сбивается с ритма, и он спешит быстрее выйти на улицу…Его словно гонит кто-то из Храма. И Тамаре все труднее стало уговорить его поехать снова.
Она стала ездить одна. Ей там легко, спокойно и тихо на душе, подолгу не хочется уходить. Чистая аура Храма успокаивает ее, очищает от негатива обид. Когда она выходит из-под сводов Храма, ей даже небо кажется светлее.
И каждый раз, глядя в высокое, чистое небо, ей нестерпимо хочется через все это небо огромными буквами написать:
- Люди! Никогда, никогда не клянитесь родными, дорогими для вас людьми!
3 декабря 2016
Иллюстрация к: Клятва