Тамара

Тамара

Рассказ основан на реальных событиях, произошедших с маленькой девочкой Тамарой  в г. Сталинграде в течение одного дня – 23 августа 1942 года.

Прибежав домой, Тамара кинулась на кухню, где мама готовила еду для большой семьи. Полуторагодовалый Вовка ползал по полу. Обойдя его стороной, Тамара подошла к маме.

– Мам, я пошла в школу.

– Зачем? Каникулы же.

– Встретила учителя, и он сказал, чтобы всех собрала, кого смогу найти. Мы пойдем на Вишнёвую балку расставлять танковые ежи.

Мама подошла к радио и сделала его звук громче.

– Присядь на дорожку, Тамара, – мать грустно посмотрела на дочь. – Слышишь: разрывы снарядов все ближе.

– Слышу, мам, но радио молчит, значит, наши удержатся. Папа на работе делает танки, и они сразу уходят в бой. Знаешь, мам, люди приходили с Городища, говорят, немцы уже там. Бои идут километрах в пяти от нас.

– Что еще люди говорят?

– Еще говорят, что много погибших. Убитые солдаты лежат целыми полками. Женщины и дети – все, кто выжил, направляются в Сталинград. Говорят, немцы могут и не зайти в город. Перекроют Волгу в районе Рынка, а в город не пойдут. Там, около поселка Рынок, уже идут бои. Все зенитные установки опустили и бьют танки.

Дети собрались и слушали рассказ Тамары. Детей в семье шестеро, все как один с разницей не более года или двух.

– Тамара, возьми нас с собой, – загалдели ребята.

– Нет, сидите дома с мамой. Или идите копайте окопы ближе к заводам.

Маленький Вовка привстал, но мама усадила его на сундук со словами: «Сиди тут. Сейчас пойдете гулять во двор. Будем надеяться, что война пройдет мимо». В этот момент прогремел взрыв, как всем показалось, километрах в четырех от их дома.

Мама подошла к Тамаре и обняла ее.

– Дочка, сердце мое материнское чует неладное. Хоть и молчит радио и не объявляют эвакуацию, все равно что-то не так. Быть большой беде. Город весь перерыт окопами и на окраинах бои. Беженцев в городе тысяч триста-четыреста. Не удержат наши город. Все мужики на войне и у станков стоят. Вон, отец за месяц один раз дома переночевал. Я видела, что многие уходят из города. Немцы перекрывают отходные пути в районе Рынка. Беда придет, дочь. Ты у нас самая активная, береги себя. Мы, если что, рванем к переправе.

В районе Орловки прогремел сильный взрыв.

– Вот видишь, скоро и к нам прилетят, а вы на Вишневку собрались. Если и придет беда, то оттуда, там, дочь, есть проход для танков. Мечётка имеет всего несколько проходов по всей длине Сталинграда. Один из них как раз там.

– Наверное, поэтому нас туда и ведут. Мама, мне пора, – Тамара раскрыла ладонь, на которой лежал спортивный свисток. – Мама, мне его дали в школе, чтобы я ребят и девчат собрала.

Тамара свистнула, и в комнату вбежали два ее брата.

– Мы с тобой не пойдем! – крикнули они. – Мы пойдем рыть танковый ров у завода.

– Идите, – сказала Тамара.

Подойдя к Вовке, она поцеловала брата и вышла на улицу.

– Дочь! – крикнула ей мать вдогонку. – Постой, – подойдя к Тамаре, мать обняла ее и сказала: – Запомни, доченька, тебе уже двенадцать лет. Помни всегда, что в жизни главное – это люди. Люди, которые рядом с тобой.

Тамара посмотрела на мать и улыбнулась, побежав по ступенькам вниз. Услышав свист, остановилась у выхода. Два ее брата – Сашка и Виктор – выбежали из подъезда и, примкнув к какому-то человеку, пошли рыть окопы. Тамара посмотрела на маленьких детей, играющих во дворе в песочнице, и побежала в сторону школы.

Солнышко пригревало по-летнему, Тамара шла по высушенной сталинградской земле. Каждый ее шаг приподнимал небольшое облако пыли. Тамара ускорила шаг и вскоре перешла на бег. «Вот дом Паньковых», – подумала Тамара и изо всех сил свистнула в свисток. Из окна показалась голова тети Марии, мамы одноклассника Тамары – Дмитрия.

– Тетя Мария, а где Дмитрий? – крикнула запыхавшаяся Тамара.

Из дома выбежал Дмитрий и подбежал к ней. Тамара быстро объяснила, что всех собирают в школе к 14:00. Показались два старших брата Дмитрия: Александр 13 лет и Николай 15 лет. Все братья Паньковы были как один рыжие. Их в школе так и звали: три брата рыжебрата. Подойдя к Тамаре, старшие братья Паньковы выслушали ее и начали собираться.

– Оденьте что-нибудь грязное, а то мы будем расталкивать и расставлять танковые ежи.

Тамара побежала дальше, лишь остановившись на минутку рядом с тетей Марией.

– Постой, Тамара! – сказала вполголоса тетя Мария. – Постой, – Тамара, сжимая свисток в ладошке, подошла к ней.

– Что, тетя Мария?

– Вы надолго?

– Я не знаю, но, думаю, часиков в семь вернемся. А что?

– Понимаешь, Тамара, – тетя Мария достала из кармана похоронку на отца братьев Паньковых. Девочка растерялась и посмотрела на тетю Марию.

– Как вы, тетя Мария?

– Держусь изо всех сил, но не говорю им. Сейчас выплачусь, пока они будут там, и, когда вернутся, скажу. Осиротели мы, Тамара, – Мария опустилась на скамейку, но лицо ее осталось прежним. Тетя Мария усилием воли сдерживала себя до ухода сыновей. – Ну все, Тамара, беги. Беги, Тамара, и не говори им ничего, я сама по-матерински скажу, когда вернутся. Иди к стадиону, там мальчишки гоняли мяч.

Тамара посмотрела на тетю Марию и побежала дальше.

«Какое горе, – бубнила себе под нос Тамара, – какое горе. Как же так? Жил – и нету больше».

Тамара перескочила через свежевырытый окоп и свернула на поляну, где мальчишки гоняли мяч. Она сразу на глаз оценила, сколько здесь человек.

– Сашка! – позвала Тамара своего одноклассника. Она словно опомнилась и громко свистнула в свисток. Мальчишки побежали в ее сторону. Подойдя к Тамаре, они хором спросили, что случилось.

– А вы словно не знаете! – Тамара повысила голос. – Война вон уже в Городище и Орловке. Бои идут у Латошинки и в районе Рынка, а вы в футбол гоняете.

Мальчишки, опустив головы, стояли и слушали Тамару.

– Все ваши товарищи и стар и млад роют окопы, а вы? Все, кто старше десяти лет, быстро в школу. Пойдем расставлять танковые ежи.

– Тамара, а нам что делать? – мальчишки лет восьми, подняв взгляды от земли, посмотрели на нее.

– Идите и помогайте таскать кирпичи для укрепления окопов.

Когда все разбежались, Тамара подумала, куда ей отправиться дальше в поисках ребят и девчат из школы. Немного поразмыслив, побежала в частный сектор. «Буду бежать по улице и свистеть в свисток. Кто не занят – тут же выбежит, получит от меня задание и побежит искать остальных. Так и соберу ребят», – решила Тамара. Она спросила у почтальона, который час, за оставшиеся сорок минут должна успеть собрать человек тридцать. Побежав дальше, Тамара стала представлять, сколько может весить танковый еж, сколько надо ребят, чтобы его перевернуть. Ей не говорили, какое количество детей и какого возраста нужно собрать, но на всякий случай Тамара решила для себя, что минимум – это одиннадцать лет. Однажды она ходила на завод «Баррикады», где работал папа, и видела, как на машины грузили танковые ежи. Прикинув их примерный вес, Тамара побежала дальше, решив, что они должны справиться.

Солнышко припекало все сильнее. Легкий ветерок разносил по округе запахи спелых августовских арбузов и дынь. Остановившись у бахчей, Тамара закрыла глаза и сделала глубокий вдох. На какое-то время запахи бахчи вытеснили все остальные, которые нагонял на Сталинград летний ветер. Аромат спелых дынь, собранных в кучи и прикрытых от солнечных лучей сеном, перебил на некоторое время запахи войны, доносившиеся со стороны Орловки и Рынка. Подбежав к мальчишкам, Тамара сказала, что дыни и арбузы собраны и теперь нужно идти расставлять танковые ежи. Мальчишки старших классов кивнули Тамаре и, угостив ее большим куском дыни, пошли в сторону школы. Тамара посмотрела на солнышко и подумала, что, наверное, пошел уже третий час дня. Окинув взглядом Вишневку, Тамара вспомнила про мальчишек, которые жили в самом конце поселка. Пробежав по большой поляне, заросшей разнотравьем, она направилась к крайним домам. Запах полыни вытеснял аромат разнотравья и удалял Тамару от бахчей и приятных воспоминаний. После свиста в свисток к ней подбежали мальчишки и девчонки из разных домов. Объяснив всё тем, кто постарше, Тамара отправилась дальше.

Остановившись на несколько минут, она подошла к колодцу. Медленно стала опускать цепь с ведром на дно. «Солнышко напекло голову, – подумала Тамара, – скорее бы вечер». Парк. Она вспомнила, что сегодня вечером в семь часов в парке состоятся открытые занятия – будут учить танцевать вальс. «Забегу домой, переоденусь и в парк», – Тамара смотрела, как ведро наполняется водой. Когда медленно поднимала его, она услышала взрывы где-то за Орловкой. Ей показалось, что взрывы все ближе и ближе. Вытянув ведро с водой, она напилась и умылась. Громкоговоритель на столбе молчал или передавал сводки с фронтов. Тамара подумала, что пора объявлять эвакуацию, но гнала от себя эти мысли. Побежав дальше по пыльной сталинградской земле, Тамара преодолела еще один частный сектор. Посмотрев в сторону города, она услышала, а затем увидела группу наших самолетов, которая направлялась к Городищу. Когда они пролетели над ней, Тамара улыбнулась, сказала себе: «Удержим!» и побежала дальше. У озера Тамара заметила мальчишек, идущих к воде. Подбежав к ребятам, она свистнула в свисток и махнула рукою, чтобы они подошли к ней. Мальчишки были все в земле. Грязи на них было так много, что Тамара усомнилась в том, что с ними можно куда-то идти.

– Ребятушки, – Тамара обратилась к мальчишкам, – мы идем расставлять танковые ежи. Помогите, пожалуйста.

Ребята объяснили, что они только что вырыли танковый ров метров пять глубиной и сил у них не осталось. Тамара посмотрела на них и сказала, что она все понимает, но даже один танковый еж, который они поставят на место, может спасти жизни сотни людей.

– Постой, Тамара, – отозвался один из них, – нас пять человек, и мы сможем расставить с десяток ежей. Подожди нас, мы быстро искупаемся, постираем вещи и пойдем с тобой.

Тамара отправила ребят в школу и решила забежать в клуб, где дети занимались в разных кружках. Подбежав к клубу, Тамара увидела совсем маленьких детей, стоящих у афиши и рассматривающих названия фильмов, которые будут показаны в этот воскресный день. Тамара подошла к детям и, погладив их по головам, сказала:

– Шли бы вы домой. Вечерний сеанс не для вас, а дневной уже начался. Время уже три часа, – улыбнувшись, она побежала в школу. По дороге ей встретился мальчик со свистком.

– Стой! – крикнула Тамара. – Ты куда собираешь людей?

– На ежи, – сказал мальчик.

– И я туда. Беги, там уже человек семьдесят собралось. Учителя отсеяли маленьких и отправили их по домам. Все с двенадцати лет там. Беги, все уже собрались и скоро пойдут, – Тамара с чувством выполненного долга направилась в школу.

Девочка бежала в сторону школы, то там, то здесь перепрыгивая через свежевырытые окопы и танковые рвы. Заметив вдалеке группу беженцев, преимущественно стариков и детей, Тамара бросилась к ним. Около ста человек молча прошли мимо нее, лишь изредка кто-нибудь из них поднимал голову и смотрел в ее сторону. Еще минуту назад Тамара хотела расспросить их о том, кто они и откуда идут, но сейчас она просто стояла и смотрела, как люди шли по городу. Дети с заплаканными глазами были так сильно испуганы, что слезы беззвучно стекали по их закопченным щекам, оставляя дорожки. Женщины несли легкую поклажу в виде узелков. Многие были перебинтованы даже не бинтами, а тем, что попалось под руку, – разорванными старыми вещами и наволочками. Старики были сильно измотаны, но, несмотря на это, присматривали за молодыми и что-то подсказывали. Тамара стояла как вкопанная и взирала на несоответствие между пока мирной жизнью города и теми людьми, которые шли от войны и через войну. Тамара смотрела и не могла понять, почему эти люди не радуются, что они ушли от войны и спаслись. На их лицах было либо спокойное выражение, либо застывший ужас. Тамара расплакалась, глядя на этих людей и детей. Замыкал колонну беженцев старенький дедушка. Его лицо было слабо различимо. Волосы и борода обгорели, брови отсутствовали. Кожа на лице усохла и натянулась. Следы ожогов проступали через покрывавшую лицо сажу. Он остановился около Тамары и протянул руку. Она в ответ тоже протянула руку и спросила: «Что с вами произошло?» Дедушка, посмотрев на Тамару, сказал: «Береги людей». Его губы еле шевелились, но Тамара расслышала эти слова. Дедушка продолжил: «Не плачь. Потом. Сейчас запрещаю плакать». Эмоций на лице старика не было никаких. Каждое слово давалось ему с трудом, так как на коже в местах ожогов появлялись микротрещины. Тамара подняла голову и увидела, что высоко в небе кружит самолет-разведчик. Мальчишки говорили, что такие самолеты называются «рама». Тамара попрощалась со стариком и побежала в школу.

Она торопилась, потому что боялась опоздать. Подбежав к школьному двору, Тамара увидела, что все ребята и девчата выстроились в строй. Учитель, заметив Тамару, махнул ей рукой. Она встала в последний ряд и пошла со всеми в сторону Мечётки. Шли минут тридцать. Всю дорогу Тамара наблюдала, как высоко в небе кружила «рама», и задавала себе вопрос: «Видит он нас сверху или нет?» Учитель заметил, куда направлен ее взгляд, подойдя к ней, он сказал: «Тамара, ты не переживай, будем надеяться, что удержатся наши». Мимо них, от Волги в сторону Орловки, пролетели несколько наших самолетов. Все ребята замахали руками. Кто-то кричал: «Держись, немчура!» Тамара была измотана пробежкой по сбору ребят.

Отряд школьников прибыл на место. Все стали рассматривать танковые ежи, которые кто-то привез на машинах и выгрузил кучами. Учитель, построив всех, стал разъяснять, как нужно ставить танковый еж. Ребят разделили на группы по четыре человека в каждой. Танковый еж, хоть и оказался тяжелым, довольно легко перекатывался, если его толкать путем переворота. Вскоре почти все ежи были расставлены на выходе из балки и таким образом перекрывали грунтовую дорогу. К Тамаре подбежала Светка, ее одноклассница.

– Тамар, ну ты помнишь, что мы с тобой вечером идем в парк учиться танцевать вальс?

– Да помню, Светка, помню, – Тамара смотрела на Орловку, которая была километрах в трех от Мечётки, если двигаться по прямой. Со стороны Городища валил едкий дым и были слышны звуки от взрывов и выстрелов.

Тамара подбежала к учителю и стала тянуть его за рукав со словами: «Нам надо уходить. Нужно бежать отсюда, – она показала на горизонт, в то самое место, где небо встречается с землей. – Смотрите, учитель». На горизонте появились самолеты. Учитель, взглянув на часы, произнес вслух: «16 часов 17 минут 23 августа 1942 года». Тамара посмотрела в сторону Сталинграда, в котором еще продолжалась хоть и прифронтовая, но мирная в целом жизнь.

– Это конец! – произнесла Тамара.

– Всем строиться! – крикнул учитель.

Тамара как завороженная смотрела на любимый город, на его дома и крыши. Заводские трубы выбрасывали клубы дыма. На какое-то мгновение жизнь словно остановилась. Тамара застыла в оцепенении. Повернув голову в сторону линии фронта, она увидела, как небо почернело от выхлопных газов приближающихся самолетов. Все школьники молча смотрели на небо. Звуки постепенно растворились и перестали ее беспокоить. Тамара увидела, как от сотен самолетов, которые летели на Сталинград, отделилась группа из тридцати пикирующих бомбардировщиков. Немецкие самолеты с крестами на крыльях открыли по ним огонь. Тамара, оглушенная взрывом снаряда, упала. Снаряды разлетались на тысячи раскаленных осколков, которые впивались в тела ее одноклассников и других детей. Тамара впервые услышала, как над ухом свистят осколки. Светка как подкошенная рухнула рядом с подругой, прикрыв ее от осколков. Повернув ее в свою сторону, Тамара быстро поняла, что Света мертва. В воздухе стоял гул, и земля мелкими кусками падала на детей. Пыль оседала на мертвых телах школьных товарищей. Заметив, что некоторые ребята начали привставать, Тамара расправила ладонь, в которой лежал свисток. Небо то темнело от накатывавших на Сталинград все новых и новых самолетов с крестами на крыльях, то светлело, когда сквозь клубы дыма проступало солнце. Тамара, привстав, что есть сил свистнула в свисток. Она не услышала свиста и поняла, что оглохла от взрывов. Голова гудела от боли, каждое движение давалось с трудом. Тамара свистнула сильнее. Лежавшие без движений ребята начали привставать. Кто-то подбежал к ней и сообщил, что учитель погиб. Тамара посмотрела на мертвую Светку. Окончательно поднявшись, она увидела, что некоторые дети оттаскивают раненых. Взглянув в сторону Сталинграда, Тамара ужаснулась. Город горел. Над Сталинградом висело огромное облако дыма. Небо почти не просматривалось. Дома, являвшиеся привычными ориентирами, теперь отсутствовали. Самолеты продолжали сбрасывать на город бомбы. Огонь был виден издалека. Тамара повернулась к ребятам и прислушалась к их разговору. Они спорили о том, нужно ли продолжать расставлять ежи или бежать домой. Славик заметил, что на том месте стоял его дом, а сейчас его не видно. Тамара громко крикнула, что надо найти всех живых. Славик сообщил, что живых – человек сорок и раненых – человек двадцать. Тамара решила поискать живых. В пыли она увидела рыжую шевелюру кого-то из Паньковых. Голова, оторванная взрывом, лежала отдельно от тела. Осмотревшись, Тамара увидела всех братьев Паньковых, заваленных землей. Все трое лежали вместе. Подойдя к ним, Тамара сказала, что их отец погиб на фронте. Славик шел за Тамарой, в какой-то момент он дернул ее за рукав со словами: «Они все погибли, я проверил. Они тебя уже не слышат». Тела детей были так искалечены взрывами бомб, что их было трудно узнать. У одного мальчишки к щеке прилипли арбузные семечки. К Тамаре обратился Славик: «Пошли в город». Ребята взяли раненых, но отошли недалеко. Все услышали крики, доносившиеся из Сталинграда. Взрывы и крики, плач и стоны раненых доносились с разных сторон. Повернувшись по направлению к Городищу, Тамара увидела бесконечный поток немецких самолетов и небольшую группу бомбардировщиков, отделившихся от основной массы и направлявшихся в их сторону. Самолеты летели группами по тридцать, сорок машин. Тамара услышала, как кто-то крикнул: «Ложись!» Она упала на землю, сбитая с ног Славиком. Страшный взрыв сотряс воздух. Вокруг поплыли стоны. Полузасыпанная землей Тамара пыталась что-то разглядеть, но видела только, как оседают земля и песок. Она почувствовала тепло в ушах. Струйка крови стекала по ее щеке. Глаза были полузакрыты. Гул самолетов куда-то пропал. В воздухе повисла полная тишина. Словно весь ужас, который происходил с нею, куда-то испарился. Тишина и покой. Тело не ломило, боль от осколков и ударов колотого камня ушла. Ветер навевал знакомые картины из детства, как они с папой сидели на берегу Волги и наблюдали за рыбаками, тянувшими из воды сеть с уловом. Легкая волна накатывала на берег, принося белую волжскую пену, которая пузырилась на ветру. Маленькие белые пузыринки летели вдоль берега и лопались, соприкасаясь с волжским песком. Чайки выкручивали свои проголодавшиеся тела, периодически ныряя в воду. Вспомнилось, как папа водил ее на бугор, самое высокое место в Сталинграде, как смотрели они на город, в который мама и папа приехали жить. В видении мимо нее проплывали дымящие прогулочные корабли, которые зарождали в ней мечты. Тамара вспомнила первый крик самого младшего брата Вовки, когда его принесли из родильного дома, цирк у тракторного завода, куда они с братьями и сестрами ходили смотреть на клоуна и кидали куски дыни медведице с маленькими медвежатами. Запахи детства наполнили ее воспоминаниями, которые проплывали мимо нее, напоминая о событиях тех дней. Вот аромат хлеба в пекарне. Мама, застав их играющими с хлебом, повела детей на мельницу, а затем в пекарню. Непростой процесс выпечки хлеба, наполненный запахами и теплом, возвращал ее в прошлое. Щелканье маминой швейной машинки, словно выстукивание новой обновки. Новое платье, в котором она бежала в школу в первый класс. Папины поплавки из гусиных перьев, висевшие на просушке после того, как он их покрасил, переносили ее в раннее детство. Вспомнился сундук на кухне, с которого Тамара наблюдала, как мама готовила обед. Запахи и звуки Баку, города, где мама и папа поженились и прожили несколько лет. Виды на Баку и море с маяка, место, где работала мама. Остров вдали, манивший к себе огромным количеством птиц, которые откладывали там яйца. Аромат жареных каштанов… Как любила она с братьями поймать момент, когда каштан должен вот-вот лопнуть и кто-то кричит: «Хватит!», все поднимают крышку, но почти всегда не успевают.

Звуки и запахи детства стали исчезать и растворяться. Все воспоминания свернулись, звуки начали возвращать Тамару в новые реалии ее жизни. Издалека к ней приближался голос: «Не плачь, потом, не сейчас, главное – это люди, которые тебя окружают». Слова как набат звучали в ее голове.

Попытка открыть глаза закончилась неудачей. Тамара с трудом разомкнула глаза, запекшаяся кровь не позволяла это сделать. Лицо было засыпано землей. Смахнув с глаз землю, местами отдирая ее вместе с запекшейся кровью, Тамара увидела разрушенный Сталинград, который горел и дымился.

Приподнявшись, Тамара начала различать на поверхности обожженной земли маленькие холмики. Покачиваясь и падая, она подошла к ближайшему. Земля дымилась, из-под нее виднелась маленькая рука Славика. Тамара разгребла горячую землю. Глаза его были открыты, кожа на левой щеке стянута. Тамара сидела, положив себе на колени голову Славика. Поглаживая его по голове, девочка заметила, что взгляд у Славика мужественный, не такой, как раньше. В школе он всех мальчиков обходил стороной и старался все решить миром, а тут как герой смотрел прямо в небо. Остатки одежды на нем дымились и тлели, тело было перебито осколками. Оторвав глаза от Славика, Тамара заметила, что остальные ребята так и лежат присыпанные землей и словно не замечают, что самолеты продолжают заходить на новый круг, разглядывая, есть ли для них работа. Тамара решила не шевелиться, чтобы немцы сверху не поняли, что тут есть живые. Тела около ста ребят лежали перед ней. На то, чтобы встать и поискать живых, сил у Тамары не осталось. Опустив руку в карман, она достала свисток. Немного очистив его от земляной крошки, попробовала свистнуть.

Не с первого раза, но у Тамары получилось громко свистнуть в свисток. Мелкие крупицы земли разлетелись из свистка в разные стороны, и только затем раздался громкий свист. Присыпанные землей холмики не пошевелились и продолжали пугающе лежать. Тамара свистнула еще раз. Все осталось по-прежнему. Поцеловав Славика в обгоревшую щеку, Тамара поползла к ребятам. Ученики из ее школы лежали в разных местах, узнать их было сложно. Все были засыпаны слоем земли толщиной сантиметров пять, от разрывов она приобрела серо-черный цвет. Тамара привстала, в ее действиях не было ничего лишнего. Словно ушел не только внутренний диалог, но и сама способность что-то обдумывать. Как будто все внутри нее свернулось. Стало открываться новое для нее восприятие происходящего. Лишь в голове продолжал звучать голос: «Не плачь, потом». Тамара свистнула еще несколько раз. Все осталось без изменений. Подняв голову, увидела группу больших самолетов, очень похожих на бомбардировщики, заходившие на Сталинград. Раздались очередные взрывы, на глазах у Тамары рушились здания у завода. Огонь от разрывов цистерн поднялся высоко вверх. На месте разрушающихся домов образовывались клубы дыма и пыли. Частный сектор, преимущественно деревянный, горел на августовском пекле. Одиноко торчали трубы заводов, они стали особенно заметны после разрушений домов, закрывавших вид на предприятия. В районе бугра взрывались цистерны с водой, регулирующие подачу воды в город, включая и пожарную систему. Тамара смотрела на Сталинград, который продолжал гореть и умирать у нее на глазах. Метрах в трехстах от нее люди переживали ужас, который поглощал их и сжигал живьем. Она присела у самого большого бугорка и стала очищать рукой землю с лица. Сомнений не осталось: это был учитель. Глаза, как и у Славика, открыты. Тамара наклонилась и сдула землю с глаз. Земля не давала ей закрыть учителю глаза. Последний убранный кусочек позволил Тамаре это сделать. Через два метра лежали девочки, сестры Ивановы. Подойдя к ним, Тамара стала очищать им глаза, чтобы затем закрыть их. Затем Тамара поправила их тела, чтобы они, остывая, лежали в правильной позе.

Тамара, не задумываясь о том, как нужно поступать с покойными ребятами, придавала их телам нужные для похорон позы, руки складывала на груди. Оторванные взрывами части положила рядом с телами. В довоенной жизни Тамара не видела покойников, но она интуитивно осознавала, что и как нужно делать. Город продолжал подвергаться массированным бомбардировкам. Глядя на Сталинград, девочка понимала, что ей сейчас вряд ли кто-то поможет. Тамара периодически поднимала голову в сторону черного от гари и дыма неба, высматривая самолеты. Когда бомбардировщики заходили на Сталинград через ту часть города, где находилась она с ребятами, просто ложилась рядом с телами и замирала. Некоторые самолеты пролетали близко к земле, высматривая жертву. В такие моменты Тамара закрывала глаза и ждала, когда бомбардировщики пролетят мимо. Постепенно взрывы в городе переместились на реку и переправу. Самолеты стали заходить на Сталинград все интенсивнее. После каждого такого налета Тамара замечала изменения в городе. Привычные виды заводов и заводских труб менялись. Дома лежали в руинах. Черное облако над городом разрасталось с пугающей скоростью и вскоре накрыло собою Сталинград. Закрыв глаза очередному ученику и своему однокласснику, Тамара стала искать его руку. Она лежала метрах в пяти, кисть была сильно сжата в кулак. Расправив ее, Тамара положила руку рядом с телом. Вскоре один из бугорков зашевелился. Тамара подошла к нему и стала скидывать с лица слой земли. Бугорком оказался Леонид, мальчишка из параллельного класса. Тамара хотела приподнять его, но он встал сам, обнял ее и заплакал. Девочка проверила его руки и ноги. Спина Леонида была рассечена мелкой каменной крошкой. Кровавые подтеки указывали на торчащий из спины осколок, вонзившийся сантиметрах в пяти от позвоночника. Тамара пыталась поговорить с ним, но все было тщетно: Леонид оглох и был сильно контужен. Девочка показала на город, повернула его в сторону домов, которые пока не горели, и слегка подтолкнула парня вперед. Леонид, словно не понимая, что произошло, пошел. Тамара продолжила очищать подростков от земли. Некоторые ребята были так сильно покалечены, что Тамара и не пыталась уложить их ровно, как для погребения. В небе по-прежнему господствовала немецкая авиация. Зенитки сбивали много немецких самолетов, которые периодически падали и взрывались. Пламя от самолетов перекидывалось на дома и убивало людей. Сирены пожарных машин не смолкали. Тамара обратила внимание на небо со стороны Городища, где разворачивалась битва между тридцатью немецкими бомбардировщиками, направлявшимися на Сталинград, и атаковавшими их двумя самолетами Советской армии. На помощь немецкой группе прилетели четыре легких и быстрых самолета. Бой продолжался минут десять. Немецкие бомбардировщики и истребители атаковали пару легких советских самолетов и сбили их. Четыре бомбардировщика немцев загорелись и упали на Сталинград. Тамара, наблюдая за этим боем, продолжала готовить ребят к похоронам. Она осмотрела их еще раз, все ребята и девчата были мертвы. Тамара сорвала уцелевший куст полыни. Трава так привычно пахла, словно ее не тронули огонь и высокие температуры. На какое-то время Тамара закрыла глаза и остановилась. Пучком полыни она продолжила сметать землю с глаз ребят. Еще раз все проверив, Тамара заметила, что у Лизы, девочки из старших классов, глаза снова открылись. Приподняв тело Лизы, она сильно надавила ей на грудь. У девочки приоткрылся рот, словно она пыталась сделать глубокий вдох. Тамара заметила, что во рту у нее много земли. Девочка пальцем стала выковыривать землю. Лиза не шевелилась. Тамара предприняла еще одну попытку надавить на грудь, но заметила, что у Лизы в этом месте большая рана. Девочка, задумавшись на несколько секунд, достала из кармана свисток и сильно, что было сил свистнула. Свист оказался продолжительным и пронзительным. Лиза стала приходить в себя. Тамара крикнула ей, чтобы она шла к Сталинграду. Лиза разрыдалась, показывая рукою на то, что осталось от города. Тамара ударила Лизу по щеке и тоном, не терпящим возражений, сказала ей, чтобы она шла в сторону пруда и там, на пустыре, пережидала налет. «Потом пойдешь домой!» – крикнула Тамара и подтолкнула Лизу в сторону города. Лиза повернулась и увидела ужасную картину вокруг. Тамара подошла к ней и потрясла ее за плечи. Из груди Лизы засочилась кровь. Тамара показала Лизе на рану и громко сказала, что она должна идти к пруду. Лиза шла, смотря на небо и по сторонам, где лежали ребята.

Отправив Лизу от этого скорбного места, Тамара присела на землю. Только сейчас она заметила, что вся ее одежда пропиталась кровью ребят. Тело ломило, в голове стоял гул. Периодически ее накрывала полная тишина, все звуки словно растворялись. Гул самолетов и взрывы снарядов оставались где-то очень далеко. Словно все происходящее было не с ней, а с кем-то другим. В ее памяти еще теплились воспоминания о мирных деньках прифронтового города. Тамара вспомнила, как учитель водил их смотреть на вечернее небо в телескоп, как в первый раз в жизни она посмотрела в кругленькую дырочку, как в этот момент все внутри нее сжалось и словно остановилось в ее жизни. Ушли звуки и запахи, словно исчезли ребята, стоявшие рядом. Мир остановился, было только небо, вечернее небо над Сталинградом, наполненное звездами и осенним звездопадом, так потрясшее ее.

Встав, Тамара рванула на себя длинный подол и оторвала часть платья, повернувшись в сторону Сталинграда, пошла к колодцу. Набрав чистой воды, она камнем перебила веревку, держащую ведро. От колодца до ребят было метров триста. Тамара шла к ним, преодолевая развалины и сгоревшие дома. Город горел. Дым поднимался вверх, закрывая собою небо. Солнышко выглядывало лишь местами. Тамара присела, увидев очередной заход на Сталинград нескольких сотен самолетов, которые начали разделяться на группы. Она услышала, как самолеты пикируют и сбрасывают бомбы. Тамара обратила внимание, что самолеты не бомбят заводы и фабрики. Если в самом начале атаки некоторые заводы были разрушены, то сейчас немцы бомбили сам город, не трогая заводы. «Будут штурмовать, – подумала Тамара и вслух произнесла: – Хотят оставить для себя». Тамара повернула голову вправо и увидела, что улица, на которой находится дом Паньковых, вся в огне. Вспомнив про тетю Марию, она поставила ведро с водой и пошла к ней. Подойдя к тому, что осталось от дома, Тамара увидела торчащие из-под завалов ноги тети Марии. Девочка стала откапывать женщину из-под обгорелых досок и балок, но та была уже мертва. Тамара принесла ведро с водой, умыла ее и уложила, ровно скрестив руки на груди. Девочка рассказала тете Марии, как погибли ее мальчики. Поцеловав женщину в лоб, Тамара вернулась к ребятам. Не обнаружив никаких изменений, она принялась за дело. Девочка макала тряпку в ведро и протирала их лица. Вот и рыжие шевелюры братьев Паньковых. Тамара тщательно обмыла их лица, рассказала, как погибла их мама. Девочка посмотрела на ребят, все лежали с чистыми лицами. Она решила сменить воду и пошла в сторону пруда. Сталинград менялся с каждой минутой. Неразрушенных зданий оставалось все меньше и меньше. Слышались крики людей, как бы напоминая о том, что не только ей сейчас тяжело. Ждать помощи не стоит, нужно как-то самой выживать и заниматься ребятами. Обернувшись, она в очередной раз лицезрела эту страшную картину: около ста ребят лежат на расстоянии нескольких метров друг от друга. Тела их ровные, руки сложены на груди. Земля и гарь покрыли тела, и только лица чистые, словно они живые и смотрят на небо. Некоторые из ребят улыбались, лица других были суровыми, кто-то смотрел в небо с испугом. Отойдя метров на двести, Тамара увидела, как два немецких истребителя пролетели над ребятами, но не стали сбрасывать бомбы. Тамара вздохнула и пошла дальше к воде. У пруда было несколько воронок, образованных взрывами бомб. Недалеко лежал почтальон. Тамара набрала воды и прополоскала свое платье. Смыв с него кровь ребят, она подошла к почтальону. Женщина лежала с закрытыми глазами, из груди торчал осколок. Потрогав ее, Тамара поняла, что она мертва. Сняв с почтальона сумку с почтой, девочка начала готовить женщину: нашла веревку и связала ей руки, предварительно сложив их на груди. Осколок, сантиметров десять в длину, выдернула из тела, ноги связала ремнем от сумки. Взяв тряпку, Тамара принялась обмывать покойную. Если бы в этот момент кто-нибудь наблюдал за ней со стороны, наверное, он был решил, что эта девочка хорошо знает дело, которым занимается. В действиях Тамары не было ничего лишнего. Каждое движение было необходимым и правильным. Обмыв покойную, Тамара проверила содержимое почтальонской сумки, обнаружила в ней свежую газету и две похоронки. Посмотрев адреса, Тамара решила разнести почту. Адресат проживал в частном секторе, совсем близко от пруда. Однако в той стороне все горело. Этот участок города немцы отработали минут тридцать назад. Тамара оставила почтальона и направилась по двум адресам, которые были на соседних улицах. Преодолев метров четыреста, она увидела, что стало с частным сектором. Дома горели и были раскиданы взрывами. Направления улиц определить было невозможно, все завалено кирпичами и обгорелыми бревнами. Кучи угля, приготовленные людьми на зиму, тлели и дымились.

Подойдя ближе, Тамара увидела, что на развалинах сидит мальчик лет четырнадцати. Она спросила у него:

– Скажи, тут была улица Еланская?

– Да, – ответил он. – Какой дом нужен?

Тамара достала похоронку и прочитала:

 – Кузнецовы.

Мальчик посмотрел на Тамару и произнес:

– Похоронка?

– Да.

– Давай, – произнес он. – Присядь, посидим. Как звать тебя?

– Тамара, а тебя?

– Александр.

– Твои? – спросила Тамара и посмотрела на разрушенный дом.

– Мои, – ответил Александр. – Вот мама, там, – он показал чуть дальше, – лежат бабушка и младшие сестра с братом.

– Пошли, – сказала Тамара, привстав.

Она принесла воды и начала обмывать маму Александра, ему же велела найти веревку. Надавив на ноги, Тамара стала выпрямлять их, достала из кармана складной нож и нарезала веревку кусками по метру.

– Чего смотришь? Вяжи ноги, а я руками займусь.

Александр стоял и смотрел на маму и Тамару.

– Не стой, Александр, война на дворе, нет времени для слез и паники. Город завален трупами и останками. Беда пришла ко всем сразу. Никто не приедет и не поможет. Я все понимаю, но и ты пойми, время идет, а тела остывают. Похоронка на кого? – спросила Тамара.

– На отца, – ответил Александр.

– Один остался?

– Да. А ты?

Тамара посмотрела на город и небо, в котором кружили бесконечным потоком немецкие самолеты. Вспомнив про маму, она ответила, что у нее в километре отсюда мама и братья с сестрами. Три брата и две сестры, папа был на заводе. Александр посмотрел на Тамару и на заводы, которые по сравнению с жилым фондом выглядели более-менее целыми. Девочка заметила направление его взгляда и сказала, что немцы, скорее всего, будут штурмовать город, поэтому заводы и оставили, чтобы потом оружие на них делать.

– На-ка посмотри, – Тамара протянула Александру похоронку. – Там почтальона убило, надо разнести две похоронки. Одна в вашу семью, а вот вторая – на соседнюю улицу. Сходи, отдай, а я пока все подготовлю.

Александр пошел напрямую, через завалы домов. Метрах в ста от них что-то взорвалось. Тамара перевязала всех членов семьи Александра, обмыла их и перенесла в одно место. Вернувшийся подросток рассказал, что дома никого нет и похоронку он приколол на уцелевший у их дома столб. Тамара напомнила, что помощи сегодня ждать не стоит – придется хоронить самому.

– Бери тележку и кати ее вместе с лопатой к Мечётке. Там и хорони, вон, видишь? – Тамара показала на старенького дедушку, катившего настил на колесах. На настиле лежала бабушка.

– Там самолеты бомбить не будут, там нечего бомбить.

Тамара взглянула на Александра, который сжимал в руке похоронку на отца.

– Потом будешь плакать, Александр, сейчас у тебя много дел. Ты, похоже, один тут выжил. Иди, ищи уцелевших. Как себя вести с мертвыми, я показала. Все, я пошла, у меня много дел, – и Тамара показала рукой на Мечётку.

Набрав свежей воды, Тамара направилась к своим ребятам. Остановившись на пару секунд, девочка крикнула Александру, что, если появится помощь, она будет там. Тамара, еще не дойдя до поля, заметила, что все без изменений: ребята лежали вверх лицами. Тамара присела чуть в стороне от них. Открыв сумку почтальона, она увидела часы, которые показывали восемь часов вечера. Прошло всего-то три часа сорок минут. Тамара не понимала, как такое возможно. Словно вся жизнь пронеслась мимо нее, ввергая ее в круговорот событий, а часы показывали обратное, время будто остановилось, растянулось и длится бесконечно долго. На небе все тоже было без изменений, самолеты сотнями летели к городу, некоторые из них сбивались противовоздушной обороной и падали на Сталинград. Тамара достала газету, на ней значилось 23 августа 1942 года. Прогремел сильный тройной взрыв. Со стороны Волги взметнулись вверх три огненных шара. Повалил сильный дым, еще более усиливая облако гари и дыма. Облако было таким огромным, что своей тенью накрывало большую часть Сталинграда. Самолеты выныривали из облака и бомбили город, а затем снова поднимались вверх. Зенитные установки обстреливали бомбардировщики с короткими промежутками между выстрелами. Звук от зениток перемешался с гулом самолетов и взрывами снарядов. Внимание Тамары привлекла рубрика объявлений в газете, а именно приглашение всех желающих в парк, для обучения вальсу.

Тамара посмотрела вдаль, за Орловкой шли бои, в Городище или чуть дальше поднимался дым. Степь была накрыта войной и горела в августовском пекле. Так Тамара сидела около ребят, периодически умываясь чистой водой из принесенного ведра. Она понимала, что сейчас ей, быть может, легче, чем кому бы то ни было в этом городе.

Самолеты пролетали мимо Тамары, а в городе налеты все еще продолжаются. Все службы заняты, если вообще уцелели, никто не придет ей на помощь. Сама, только сама. Сидеть и сторожить ребят до темноты. Наступали моменты, когда налеты прекращались, и тогда казалось, что на сегодня все, но проходило минут пятнадцать, и она видела очередную группу немецких самолетов. Только сейчас Тамара задумалась о своих родных. Как они там, спрятались в подвале или пошли к Волге? Девочка зажмурилась. Отдельные самолеты так гудели, словно включали сирены, и начинали резко сбрасывать бомбы. По мере приближения снарядов к земле гул только усиливался, по спине Тамары пробегали мурашки. «Как там Виктор с Александром, мои братья, успели ли вернуться домой? Как Нина с Валентиной? Рядом с мамой или бегали во дворе? Маленький Вовка, совсем еще ребенок полуторагодовалый. Вынесли его во двор или нет?» Маленьких детей обычно выносили во двор, где были песочницы и горки, и дежурная женщина нянчилась с ними, пока их мамы стирали и готовили еду. Воскресный детсад, так удобно для всех.

Только сейчас Тамара поняла, как сильно она устала. Ноги и руки ломило и сводило судорогой. На теле были хоть и небольшие, но рваные раны от осколков с запекшейся кровью. От ударов колотых камней и кирпичей на теле образовались белые и красные пятна. А в голове как заложенная программа продолжал звучать голос: «Не плачь, потом. Не плачь, потом», возвращая ее в теперь уже привычную напряженность сегодняшнего вечера.

Внимание Тамары привлекли белые голуби, кружившие над развалинами частного сектора. Поднявшись в воздух во время взрыва снарядов, они так и не сели на землю. Вырисовывая испуганные фигуры в воздухе, голуби пытались найти свой дом, который горел и дымил из-под завалов. Девочка заметила, что стаи голубей кружили повсюду. «Бедные голуби, – подумала она. – Как хочется им подлететь к своей голубятне, но они не узнают привычные им ранее виды».

– Девочка.

Тамара повернулась на голос. Перед ней стояли несколько сотрудников НКВД. Тамара поздоровалась и показала на своих ребят, которые продолжали лежать между танковыми ежами.

– Вот мои ребята, – Тамара еще раз показала рукой в их сторону.

Один из сотрудников, мужчина лет тридцати, наклонился к ней, погладил ее по щеке, затем, приподняв Тамару на руки, поцеловал ее в щеку.

– Спасибо тебе, девочка, – поблагодарили они, осмотрев ребят.

Офицер отдал команду брать лопаты и готовить большую яму ближе к Мечётке. Он положил Тамару на носилки, но она встала и сказала, что с ней все в порядке, хотя ее тело было в крови, а одежда изорвана. Тамара рассказала, кто она и где живет. Сотрудники НКВД сообщили, что в той стороне сильные разрушения, и посоветовали не ходить туда до наступления темноты, когда налеты немцев должны прекратиться.

Один из сотрудников, сам весь в крови и разорванной одежде, попросил помощи в составлении списков погибших. Тамара достала из кармана лист бумаги в клетку, где были записаны все ребята. Мужчины присели рядом с Тамарой и обняли ее.

– Спасибо тебе за все, Тамара. Держись и не ходи в город, там сейчас смерть. Сюда больше не прилетят, уже бомбить нечего. Побудь где-нибудь тут. Мы сами похороним ребят, не сейчас, так ночью.

Офицер еще раз поблагодарил Тамару за список и ее действия в сложной ситуации. Сотрудники разбежались по своим делам: кто-то, как она поняла, побежал спасать архивы, а кто-то – искать уцелевших в развалинах. Несколько мужчин отправились рыть большие общие могилы.

Тамара сидела в сторонке и наблюдала, как сотрудники 10-й дивизии НКВД укладывали ребят на брезент для лучшей транспортировки. Один из них, с виду самый старший, подошел к девочке, приобнял ее и сказал:

– Тамара, иди к озеру, там поспокойнее.

Придя на озеро, девочка прямо в одежде упала в воду плашмя, перевернувшись на спину, лежала и смотрела на небо. Когда самолеты попадали в поле ее зрения, она закрывала глаза и просто плыла вдоль берега. Все тело было погружено в воду, над водной гладью была видна только голова. Тамара остановилась у небольших камышей и просто лежала в воде. Открыв глаза, она увидела группу самолетов, которые снижались над городом и готовились к бомбометанию. Голуби разлетались в разные стороны, пытаясь уйти от столкновений с ними. В такие минуты Тамара опускала голову в воду, чтобы можно было дышать, но уши оставались в воде, что приглушало грохот от взрывов снарядов. В редкие минуты затишья, когда немцы переносили свой авиаудар на Волгу, Тамара слышала стоны людей и животных. Ей показалось, что это были не только собаки и кошки. Выли и кричали как будто самые разные животные. Тамара подумала о зверях из зоопарка в городском саду. «Как они там? – спрашивала она себя. – Успели ли переправить их за Волгу?» Вот опять Тамара четко услышала крик слонихи Нелли, который доносился со стороны центра города. Как кричала Нелли, девочка помнила хорошо, с того самого времени, как впервые попала в зоопарк.

Голуби продолжали кружить над бывшей голубятней. Несколько птиц спустились к озеру и принялись пить воду. Остальные тоже последовали за ними, и вскоре несколько десятков белых голубей сидели и пережидали войну вместе с Тамарой. Девочка попыталась оттолкнуться от берега, но поняла, что сил у нее на это нет. Присев у берега, она стала рассматривать свою кожу. Колотый камень и обломки кирпичей так сильно впились в ее кожу, что пришлось выковыривать их камышом. От воды кожа размякла, и это было не так больно. Тамара почистила раны и вымыла в них кровь. С Волги по-прежнему дул сильный ветер, который доносил запах гари. Еще минуту назад пахло горящим деревом, а теперь ветер принес не только крики людей, но и запах плавящегося асфальта. Через некоторое время поднялся такой сильный ветер, что он напомнил ей царицынский дождь, но только на этот раз то была не пыль, а гарь, надвигавшаяся от Волги. Тамара поняла, что где-то горят нефтепродукты. Многочисленные сады вокруг не радовали ее своими ароматами, все вытеснили запахи с реки. Что-то взорвалось у Волги, взрыв был настолько мощным, что на минуту перекрыл пугающим грохотом все остальные звуки. Тамара погрузилась под воду, но и там был слышен грохот, он лишь немного потерял в силе, разойдясь по городским развалинам. Голуби то взлетали, то садились у воды. Всегда грациозно летавшие небольшой стаей, сейчас они то хаотично кружили высоко в небе, то садились. От их частых столкновений в воздухе по воде плавали небольшие перья. От частного сектора к озеру прибежала пара гусей и принялась нырять в воду.

От усталости и нервной нагрузки Тамара впала в забытье. Открыв глаза, она долго не могла понять, что делает посередине озера. Оказывается, она выплыла на середину небольшого озера, где и отлеживалась последние часа четыре. Посмотрев на небо, Тамара не увидела звезд, лишь облако по-прежнему висело над Сталинградом. Наступила ночь, однако девочка видела свет, исходящий от города. Тамара начала потихоньку грести к берегу. Гуси выписывали около нее круги. Несколько минут ушло у нее на то, чтобы выбраться на берег.

В первый раз за сегодняшний день она вскрикнула, посмотрев на Сталинград. Город горел, и в зареве пожара она видела, что от него почти ничего не осталась. «Домой», – сказала она себе. Кожа на руках так сильно размякла, что Тамаре пришлось приложить усилия, чтобы собрать свои вещи. Сумка почтальона и свисток – это все, что у нее было. Посмотрев в сторону Орловки, Тамара поняла, что налеты прекратились и нужно до рассвета успеть найти своих родных.

Пробираясь по разрушенным улицам города, она с трудом узнавала свой Сталинград. Город горел и дымился. Люди повсюду разбирали завалы и пытались найти уцелевших. Из-под обломков торчали человеческие руки и ноги. Милиция и сотрудники НКВД, следя за порядком, помогали расчищать дороги для движения транспорта. Всюду валялись обломки кирпичей и бетона. У разрушенного дома стояли несколько ребят лет пятнадцати и девочки и смотрели на лежащее перед ними тело. Тамара подошла к ним и спросила:

– Кто это?

В ответ она услышала, что это их мама. Тамара подошла и закрыла погибшей женщине глаза, затем попросила их найти веревку. Девочка связала руки и ноги покойной. Постояв с ребятами несколько минут, Тамара пошла по ночному Сталинграду, вернее, по тому, что от него осталось. Голос из громкоговорителя призывал, чтобы все собирались на разбор дорог и поиск мертвых и раненых. Тамара шла и периодически смотрела на развалины, пытаясь найти знакомые ориентиры. Мимо нее, громко переговариваясь между собой, прошли несколько человек, девочка услышала обрывок их разговора:

– Говорят, немцы выпускают из города мирных жителей. Старики и женщины с детьми якобы могут пройти в сторону Камышина.

Тамара подумала, что, может, и ее родные ушли из города, но, посмотрев на горящий разрушенный город, сама себе ответила: «Вряд ли».

Девочка шла по городу, который она так полюбила. Вот и знакомая афиша, уцелевшее во время бомбежки объявление о том, что в парке вечером состоятся уроки танцев. «Вот и потанцевали», – произнесла она вслух. Мир, в котором она жила еще утром, полный всего нового и интересного, свернулся и исчез, забирая ее детство и планы на жизнь. Трупы выносили на тротуарные дорожки. Тамара периодически перешагивала через огонь и обломки стен. Часы, доставшиеся ей от почтальона, неумолимо отчитывали остававшееся до рассвета время. «Сталинградские рассветы в августе приходят рано», – рассуждала она про себя. Через несколько часов снова и снова полетят самолеты.

Перейдя через улицу, Тамара поняла, что это некогда самый шумный район города. Разрушения были настолько сильными, что искать живых в этом месте было бессмысленно.

Тамара осмотрелась вокруг. Дом, в котором они жили, был почти полностью разрушен. Взрывы снесли и рядом стоявшие дома, некогда образовывавшие квартал. Просторный двор, вмещавший детскую площадку и несколько лавочек, на которых мужики рубились в домино, был засыпан кусками кирпичей и камней. Тут и там валялись детские грибки и качели, погребенные под слоем свежей земли. В некоторых местах были вырыты ямы, из которых торчали вещи и кастрюли. Расположенный в середине двора деревянный сарай полыхал в ночи, придавая разрушенному двору и обломкам строений страшный, угрожающий вид. Людей не было видно. Тамара, не делая лишних движений, представила, где находился ее подъезд, и направилась в ту сторону, перелезая через огромные куски бывших стен.

– Стой! – услышала она из темноты мужской голос.

Тамара повернулась к говорившему. Из темноты вышел коренастый мужчина. В свете пламени Тамара разглядела, что это сосед из их дома. Тамара шагнула ему навстречу со словами: «Дядя Степан, здравствуйте. Что тут произошло?»

Мужчина, в руках он держал молоток, схватил Тамару за руку.

– Что вы делаете, дядя Степан? – Тамара отпрянула от него, словно почуяв неладное.

Из темноты показались его жена тетя Светлана и их сын Федор Сачко. Тамара посмотрела на молоток в руках дяди Степана и все поняла без слов. Тетя Света держала охапку чужих вещей. Около ног мужчины горой были сложены кастрюли, сковороды, другая кухонная утварь и швейные машинки. Оглядев двор, Тамара все поняла: люди, убегая от бомбежки, зарывали в землю вещи, которые не могли унести с собой. Тамара увидела знакомую швейную машинку «Зингер» и очень обрадовалась, ведь если она здесь, значит, мама с братьями и сестрами успела ее зарыть и уйти. Следовательно, они живы. Весь двор был в подобных хранилищах, многие из них уже вскрыты.

Тамара еще раз посмотрела на дядю Степана и перевела взгляд на Федора.

– Федор, ну ладно они, но ты-то пионер и скоро станешь комсомольцем!

Федор привстал и подошел к ней, Тамара заметила, что он плачет.

– Федор, мы же с тобой ухаживали за животными и помогали старикам. Ты не можешь поступать, как твои родители.

Тамара не заметила, как к ней приблизился дядя Степан и сильно ударил ее ногой в живот. Упав на обгорелую землю, Тамара посмотрела на тетю Свету.

Всегда молчаливые тетя Света и дядя Степан держались особняком и ни с кем из соседей не общались. Сын Федор, напротив, был парнем компанейским, в школе – всегда на первых ролях, после занятий часто помогал старушкам по хозяйству. В школе Федор имел больше всех подшефных. Иногда они вместе с Тамарой забегали к старикам: кому огород вскопать, а кому за хлебом сходить. А тут такое. Видимо, люди, увидев немецкие самолеты, стали готовиться к эвакуации. Зарыв пожитки в землю, они уходили в сторону Волги. Всё стоило в это непростое время денег, каждая ложка или нож были ценностью для семьи.

Неожиданно Федор встал между лежавшей на земле Тамарой и отцом со словами:

– Папа, не бей ее.

Тетя Светлана прикрикнула на сына:

– Не мешай отцу.

Федор помог Тамаре встать и подтолкнул ее, скомандовав: «Беги!»

Тамара побежала в сторону Волги. Федор крикнул ей вдогонку:

– Твои ушли в сторону завода «Баррикады».

Преодолев несколько сот метров, Тамара остановилась. Проанализировав ситуацию, она решила, что ее близкие не могли далеко уйти во время налетов и, скорее всего, засели в подвале какого-нибудь дома.

Перебравшись в темноте через упавшие со столбов провода, Тамара увидела собравшихся у разрушенного квартала людей. Среди них были дети. Люди спорили о том, что им делать дальше. Тамара подошла к ним и сразу узнала свою соседку. Женщина обняла и поцеловала Тамару.

– Бедная девочка, – соседка погладила ее по щеке. – Твоя мама ушла в следующий квартал. На реке затор, корабли немцы потопили, и сейчас оставшиеся суда буксируют те, что обгорели. Пожар на берегу и много трупов. Многие люди пытались переправиться и погибли в пожарах. Суда на Волге обстреливает дальнобойная немецкая артиллерия. Переправляться сейчас опасно и почти невозможно. Все уцелевшие жители разбирают завалы, пытаются восстановить свет и расчистить дороги. Везде лежат трупы. Ты, Тамара, к ним не лезь, зрелище не для детей. Иди, ищи своих, я их видела, они все выжили. Вовку только зацепило малость.

Уставшая и измотанная Тамара направилась в сторону очередного квартала. Вдруг услышала голоса людей. Зарево пожара и плачь маленьких детей, потерявших своих родителей, лишь усиливали тягостное впечатление от увиденного. В подвал одного из домов спешно зашли люди. Тамара подошла к двери, женщина в форме, стоявшая у входа, посмотрела на нее и заметила:

– Тут мест почти не осталось.

– Моя фамилия Моисеева, – произнесла Тамара.

Женщина спустилась в подвал и громко крикнула:

– Моисеевы есть?

Из подвала послышались голоса.

Женщина кивнула Тамаре:

– Иди, они там. Иди быстрее, рассвет скоро. Полетят немцы, нужно успеть всех разместить.

Тамара спустилась в подвал и сразу обратила внимание, как много покалеченных и перевязанных. Многие стонали от боли. Женщины, способные оказать первую помощь, разрезали простыни на полосы и наматывали из них бинты. Тамара пробиралась по подвалу от одной горящей лампы к другой. Подойдя к освещенному пятачку, она осматривала сидящих и, не найдя своих, шла дальше. В воздухе пахло смертью. За сегодняшний вечер она научилась это чувствовать, это произошло само собой. Просто Тамара предчувствовала приближающуюся беду, как уходит из человека жизнь, словно пересыхает живительная река, наполнявшая его вечной радостью и искрой, зажигавшей эту невидимую связь.

Мужчин в подвале не было, только женщины, дети и старики.  Женщины пытались успокаивать детей, оставшихся без родителей, и объясняли, что мама еще придет, просто где-то задерживается. При появлении Тамары дети поворачивались в ее сторону в надежде, что это их мама. Когда же их надежды не оправдывались, лица их становились грустными и они продолжали плакать. Подойдя к углу, где горела свеча, Тамара почуяла неладное. Маленький мальчик сидел возле мамы и пытался ее разбудить. Тамара сразу определила, что женщина потеряла много крови и умерла. Взяв мальчика на руки, она отнесла его в центр подвала, где обрабатывали раны. Тамара объяснила, что произошло, и помогла вынести труп на улицу. Одна из женщин, сидевшая рядом с перевязочной, взяла осиротевшего ребенка на руки и сказала:

– Иди, малыш, ко мне, вон, у меня пять девчат, будешь шестым.

Девочки лет двенадцати подхватили у мамы малыша и принялись его успокаивать.

Тамара двинулась дальше в поисках своих. В конце тридцатиметрового подвала горели четыре огонька, вокруг которых сидели люди. «Всего четыре огонька: два слева и два справа», – подумала Тамара. Где-то там должны быть ее мама и братья с сестрами.

Тамара продолжала пробираться вдоль подвала, перешагивая через вещи и успокаивая маленьких детей, которые были очень сильно напуганы. У очередного огонька она увидела деда Сему и поприветствовала его. Он присмотрелся в темноту и сказал:

– Здравствуй, Тамара. Мама очень переживала за тебя. Они там, в конце подвала, иди туда.

– Вы как? Все уцелели? – спросила она.

– Да, Тамарочка, все живы. Вот видишь, моя хорошая, бежали мы из Киева от немцев, а они сюда пришли.

Тамара подошла и поцеловала дедушку, обняла всех его родных.

В конце подвала Тамара не увидела стены. Вокруг плясали тени от окружающих предметов. Тамара пошла дальше, стараясь не наступать на людей, которых порой она различала только по стонам.

В очередном скоплении людей, уже расположившихся на кирпичах, принесенных с улицы, Тамара узнала свою соседку.

– Тетя Яна, здравствуйте. Мои дальше сидят?

– Да, Тамарочка, там, дальше, – тетя Яна махнула рукой в конец подвала. – Иди, они будут очень рады, думали, что уже и не увидим тебя.

– Вы как?

– Все целы, Тамара. Только мужа нет, он, как и твой папа, сейчас на заводе. Там сейчас не до нас. Иди, Тамара, иди.

Приближаясь к концу подвала, Тамара отчетливо увидела, что угол его обрушился. Перекрытие между первым этажом и подвальным помещением было завалено грудой кирпичей. В левом углу так же лежали колотые и целые кирпичи. Там она и заметила группу людей. Узнав их, Тамара остановилась на минутку, чтобы посмотреть на своих родных. Все, кроме отца, сидели вокруг керосиновой лампы. Сашка с Виктором раскладывали кирпичи, готовя ночлег. Нина и маленькая Валентина помогали молодой девушке с грудным ребенком, ему было месяцев шесть-семь от роду. Маленький Вовка лежал на руках у мамы. Тамара почувствовала облегчение на сердце и шагнула в сторону света керосиновой лампы и своих родных. Девочка всех обняла и расцеловала. Маленький Вовка был быстро ею осмотрен и расцелован в те места, которые болели. Тамара поспешила познакомилась с молодой мамой.

– Анастасия, – представилась девушка, с испуганным видом прижимавшая к себе ребенка.

Тамара остановила покачивание Анастасии и посмотрела на ребеночка вблизи.

– Мальчик? – спросила она.

– Мальчик, – ответила Анастасия.

– Будем знакомы, – Тамара принялась выкладывать из кирпичей постель.

Когда все было готово к долгим посиделкам в подвале, из зимней одежды и старой скатерти соорудили постель для ребенка. После этого Тамара подошла к маме.

– Мама, ты как?

– Терпимо. Жалко дом. Машинку зарыла в землю во дворе. Папа на заводе. Дети все целы, успели уйти сюда, в подвал.

– Ты как, дочь? Как ребята?

Мама пристально посмотрела на Тамару и ее раны. Кровь на теле и след от ботинка дяди Степана на животе указывали на то, что с Тамарой произошло что-то страшное.

Мама протянула Тамаре бутылку воды:

– Умойся, дочь. Как ребята, Тамара? – еще раз повторила она вопрос.

Тамара опустила голову и сказала, что ребят больше нет.

– Мама, они все убиты.

Мать обняла ее со словами: «Бедная моя девочка».

Тамара пристроилась на коленях матери и впервые за сегодняшний день заплакала.

Женщина попыталась погладить дочь по щеке, но быстро отдернула руку: голова и тело Тамары были в мелких ранах. Девочка уснула на коленях матери, еще не зная, что ужас городских боев Сталинградской битвы впереди.

P.S.

Это было самое начало городских боев в Сталинграде. Семья Тамары просидела в подвале несколько дней и в то время, когда немцы вовсю расстреливали мирных жителей, особенно цыган и евреев, была переправлена через Волгу. Молодую еврейку Анастасию с грудным ребенком спрятали под кирпичным завалом в подвале. Впоследствии ополченцы отбили у немцев этот участок города и вывели их оттуда. Среди ополченцев был отец Тамары, который и переправил их через Волгу. Переправа оказалась сложной и смертельно опасной. Родители Тамары и шестеро их детей, а также Анастасия с ребенком, были спасены и укрылись в стороне Камышина. Отец после переправы вернулся в Сталинград. В город семья возвратилась только после окончания Сталинградской битвы, города фактически не было, все спрятанные вещи пропали. Несколько лет они жили в землянке и помогали восстанавливать город. Маленький Вовка умер в 1946 году от полученных во время войны ранений (автор данного произведения назван в его честь). В 1945 году в семье родился еще один ребенок, мальчика назвали Юрой. Тамара прожила долгую жизнь, похоронена на Селезневом кладбище города Волгограда. Воспитала двух дочерей, успев рассказать эту историю, которую не любила вспоминать. Свисток хранился дома у мамы Тамары, был впоследствии заигран кем - то из внуков.

Молодая еврейка Анастасия с грудным ребенком – единственные, кто выжил из евреев, сидевших в этом подвале (всего было четыре семьи, восемнадцать человек). Ее спрятали в кирпичном завале с бутылкой воды и куском хлеба, которые ей дала мама Тамары. Анастасия пролежала там дней двадцать с ребенком, который питался грудным молоком. Немцы их не нашли, так как им и в голову не могло прийти, что в подобном завале может кто-то быть. Когда ополченцы на пару часов отвоевали этот подвал, Тамара помогла Анастасии выбраться, все вместе они ушли к реке. Во время переправы через Волгу семья Тамары с Анастасией была атакована немецкими самолетами и артиллерией. Кораблик, на котором они перебирались, от полученных повреждений едва не утонул. Люди прыгали в воду и прятались в небольших пещерах, вырытых в склоне у берега. В одну из таких пещер залезла семья Тамары. В результате взрыва вход в пещеру завалило, только ночью Анастасия помогла им, полуживым, выбраться. Впоследствии Анастасию отправили вместо сбора таких же, как она, матерей с грудными детьми, и след ее затерялся.

Дед Сема, еврей по национальности, который, скрываясь от фашистов, со своей семьей бежал с Украины и волею судеб оказался в этом подвале, был тут же вместе с внуками расстрелян немцами (как и все евреи, и цыгане, спрятавшиеся в этом подвале, кроме Анастасии с ребенком). Ночью их тела вынесли на улицу и закопали недалеко от входа.

Степан и Светлана Сачко, ожидая прихода немцев, продолжали раскапывать зарытые простыми жителями Сталинграда вещи. Когда фашисты вошли в город, они были расстреляны немецким патрулем, который принял их за ополченцев, роющих ямы для мин. Похоронены в неизвестном месте. Их сын Федор так и не смог смириться с подлостью своих родителей и убежал от них примерно через день после описанных выше событий. В дальнейшем помогал переносить раненых и разбирал завалы. Когда немцы осадили Сталинград, в городе сложилась тяжелая ситуация с водообеспечением. Прятавшиеся по подвалам сотни тысяч жителей остались без воды, умирали от обезвоживания. Федор решил помочь им. Он проходил через линию обороны советских войск (что было смертельно опасно), набирал воду из Волги и доставлял ее в город. Таким образом, Федор напоил тысячи стариков и детей в Сталинграде. Через месяц был смертельно ранен. Где похоронен, неизвестно.

Количество убитых было так велико, что людей хоронили, где придется. Многих – прямо в Мечётке и на улицах Сталинграда. Идея создания Мамаева кургана возникла именно в связи с этими захоронениями. После окончания Сталинградской битвы и Второй мировой войны в целом начали разгребать завалы, под которыми находили наспех похороненных людей. Их было очень много, поэтому решили похоронить останки в братской могиле. Подобные безымянные могилы военных лет до сих пор находят в городе и на его окраинах. Если сейчас в Волгограде вскрыть весь асфальт, то мы обнаружим десятки тысяч останков.

Тете, Тамаре Дмитриевне Моисеевой – Раскошенко посвящаю.

Волгоград.

Октябрь 2016 г.

 Владимир Моисеев

x

Иллюстрация к: Тамара